Злой преследователь - Зара Дж. Блэк

Прочная металлическая стена. Она разрезает деревья, гладкая и непреодолимая, даже если я проигнорирую огромные знаки «Опасно! Смертельное напряжение», наклеенные вдоль нее. Верхушку украшает колючая проволока. Там, где дорога подходит к ней, стоит сторожевая вышка, на которой стоят двое мужчин с устрашающими пушками. Тончайшая трещина на гладком пространстве намекает на ворота.

Он тянется во все стороны, насколько я могу видеть. Вся надежда улетучивается из меня, когда Габриэль подходит сзади и обнимает меня за талию. — Я же говорил, что тебе это не понравится. Но, полагаю, ты можешь его увидеть. Он охватывает весь комплекс, и у нас каждые тридцать футов стоят люди. Никто не входит и не выходит.

Я снова представляю себе бегунью, но на этот раз в другом свете. Она сама бежала к воротам? Может, пыталась сбежать снова и снова, пока наконец не сдалась и не решила извлечь максимум пользы из того, что здесь есть?

В ловушке.

Мир сжимается, когда что-то туго обхватывает мое сердце. Вот оно. Это странное, ухоженное место — то, где он хочет держать меня вечно. Роскошная тюрьма. Но маленькая. Такая, такая маленькая. И защищенная чертовой армией.

Мое горло сжимается, дыхание хрипло вдыхается и выдыхается от усилий. Такое ощущение, будто вся кровь в моем теле устремилась к голове, стуча в висках.

В ловушке.

Если я не соберусь, то рухну на землю и закричу. Я не могу. Если я начну, то, возможно, никогда не остановлюсь. Мои руки сжимаются в кулаки, когда я отталкиваю руку Габриэля от себя и разворачиваюсь к нему. — Как ты можешь это делать? Жить здесь, как какой-то чертов картельный лорд с кучей придурков и их пленными рабами?

Он вздрагивает. Даже в моем гневе я замечаю это. Как бы он ни пытался вести себя так, будто его все это устраивает, есть часть его, которая видит неправильность этого. Он не чувствует себя психопатом. Может, ему тоже промыли мозги.

Или, может, я просто хватаюсь за соломинку.

Он поднимает глаза и выдыхает, прежде чем осмотреть меня сверху донизу. Его брови хмурятся, когда он видит мои царапины и разорванное платье.

— Тебе больно.

Его слова вызывают боль, острые, жалящие порезы на моей коже, которые я едва замечала, когда бежала. Это почти приятно, отвлечение от этой ужасной стены и того, что она собой представляет.

Он протягивает руку.

— Пошли. Давай тебя приведем в порядок.

Он не ответил на мой вопрос, но, по крайней мере, он, кажется, беспокоится обо мне. По-своему, может быть, так оно и есть. Я бросаю последний взгляд на стену, затем снова на руку Габриэля. Ужасная мысль ползет вперед.

В этом месте он единственный человек, который обо мне заботится.

Никто из тех, кто меня любит, не догадывается, что я здесь. Если мне нужна защита, Габриэль — это все, что у меня есть. Если я убегу, куда я пойду? Броситься на электрифицированный забор? Сделав последний глоток, я беру его за руку.

Его тело расслабляется, и он крепко обхватывает мою руку.

— Хорошо. Это хорошо. Теперь ты видела худшее. Я хотел показать тебе еще так много, но это придется отложить на другой день.

Остальная часть экскурсии. Он говорит это так, будто я в отпуске, черт его побери. Мне следует подтолкнуть его, чтобы увидеть, но все кажется тяжелым, и я не думаю, что смогу принять это должным образом. Еще один день. Я никуда не пойду в ближайшее время.

Я пытаюсь найти крупицу надежды. Этот необдуманный рывок в лес никогда не сработает, но что-то другое может сработать. Мне нужно в это поверить.

— Может быть, завтра?

— Я так не думаю. Я слишком рано доверил тебе слишком много, — он снова меняет позу, и его суровая версия снова в фокусе. Он тянет меня за руку. — Пошли. Мне нужно обработать эти порезы, пока они не заразились, а потом… — он замолкает и делает глубокий вдох. — Я накажу тебя. Тебе не следовало бежать.

— Наказать, — колючее слово, покрытое ужасными воспоминаниями о синяках и потрескавшейся коже. Одиночество и голод. Мое тело застывает, съеживаясь от этого. Я замираю, несмотря на его настойчивые рывки, уставившись в землю.

— Нет. Пожалуйста, не надо. Я не могу…

Он разворачивает меня лицом к себе и берет мою другую руку в свою.

— Ева. Посмотри на меня, — я не хочу, но его голос и сила его рук на моих заставляют меня поднять голову. Его глаза — стеклянные темные озера, и я не могу определить выражение. — Я обещал, что не причиню тебе вреда, и я имел это в виду.

Это не должно успокаивать меня, учитывая, где мы находимся, но каким-то образом это так. Это похоже на правду, и я цепляюсь за нее. Когда мы начинаем идти, единственная яркая нить любопытства пробирается сквозь страх. Если он не собирается причинять мне вред, что повлечет за собой его наказание? Он не может наказать меня или запретить мне пользоваться телефоном.

Мы идем обратно в главную часть комплекса в тишине, пока я обдумываю варианты. Он ведет меня другим путем. Возможно, это к лучшему — я не думаю, что я смогла бы встретиться с его друзьями. Появилось больше людей, и зеленая зона, которая образует центр комплекса, могла бы стать городским парком в 8:00 утра. Люди гуляют, сжимая в руках кофе или болтая друг с другом. И не только мужчины.

Две женщины выгуливают собак на поводках. Одна — маленькая хрюкающая собачка, которая все время подпрыгивает, а другая — большой коричневый лабрадор. Я не могу оторвать глаз, и одна из женщин привлекает мое внимание. Она одета в ослепительно белый брючный костюм и выглядит на пятьдесят или шестьдесят с небольшим, с коротко подстриженными блестящими каштановыми волосами. Она улыбается мне и машет рукой.

Габриэль что-то бормочет себе под нос, когда она поворачивает к нам. — Привет! Я тебя раньше здесь не видела. Ты новенькая, дорогая?

— Я… — я запинаюсь. Правильный ответ, кажется, «Да», но он не выходит. Да, спасибо, меня только вчера похитили. Как мило. Разве сегодня не приятная погода?

Она окидывает взглядом мои царапины и рваную одежду, затем хмурится на Габриэля.

— Правда. Тебе нужно лучше за ней присматривать.

— Я… — Габриэль чувствует себя не лучше, чем я, начиная говорить, но сдавшись под ее взглядом. Она сосредоточивает все свое внимание на мне.

— Сначала здесь тяжело, но ты привыкнешь. Я управляю женским социальным клубом. Сегодня у нас послеобеденный чай, но я