Злой преследователь - Зара Дж. Блэк

Он ждет, и я знаю слова, которые он хочет услышать. Я веду небольшую внутреннюю войну — что-то в том, чтобы говорить вслух, гораздо сложнее, чем просто позволять ему делать то, что он хочет, — но в конце концов выдавливаю: — Нет, Габриэль.

Наказание. Не усугубляй ситуацию.

Габриэль выходит из комнаты, и я ерзаю, глядя на старомодный шкаф. Кажется, он здесь не к месту, и в нем есть что-то теплое и настоящее. Это то, что его заботит в этом странном, безличном пространстве. Он хранит там свои фокусы? Я почти уверена, что это так.

Он возвращается с бутылкой, одежды нет.

— Что ты сделал с платьем?

Глупый вопрос, возможно, но это единственная одежда, которую мне дали. Видеть, как она исчезает, — очень наглядное напоминание о том, что я потеряла крошечную часть свободы, которую обрела.

— Оно порвалось, поэтому я выбросил его в мусоропровод. У меня есть еще много одежды для тебя, но тебе придется ее заслужить.

Покалывание разочарования охватывает меня изнутри от этих слов, но снова есть и другое чувство. Голая, пока он не позволит мне носить одежду. Открытая, пока он не решит, что меня можно прикрыть. Мои внутренности сжимаются, и мне приходится заставлять себя сидеть неподвижно. Эта мысль в сочетании с жаром его взгляда заставляет меня съеживаться.

Он поднимает бутылку. — Пока я разберусь с этим, позволь мне рассказать, что я собирался сделать для твоей сегодняшней тренировки. Пока ты не решила все испортить.

Первый брызг попадает на порез, и я вскрикиваю от внезапной боли.

— Сегодня ты станешь экспертом по отсосу моего члена, — он подчеркивает грубые слова, нанося еще один порез, и я не могу понять, вскрикиваю ли я от боли или от шока. — Мы собирались сыграть в игру, которая принесла бы тебе множество наград. За каждый раз, когда ты заставляешь меня кончить, я собирался отплатить тебе той же монетой. Вдвойне.

Еще один обжигающий спрей, но на этот раз он сосет палец, а затем просовывает мокрый палец между моих ног. Я замираю, не готовая, грудь сжимается. Его рука замирает, но не убирается. — Тссссс, Ева. Я просто останусь так на некоторое время.

Нежно, но твердо. Он ждет, пальцы неподвижны, но прижаты к моему клитору, пока мое дыхание постепенно успокаивается. Как только я снова встречаюсь с его темными глазами, он кивает почти незаметно. Молчаливая хорошая девочка. Я почти слышу его голос в своей голове.

Он продолжает распылять спрей на мои царапины, но оставляет руку там, где она есть. Давление на мой клитор становится искушением.

— Последний, — он распыляет еще один порез, затем швыряет флакон на диван и снова полностью обращает свое внимание на мое лицо. Его пальцы по-прежнему не двигаются, и я теряюсь в напряжении его взгляда. — Сегодня, однако, тебя накажут, и я сдержу свое слово. Я не причиню тебе вреда.

— Не причинишь? — я ненавижу, как тихо и кротко звучит этот вопрос, но не могу вложить в слова больше силы.

— Нет. Но к концу ты будешь так расстроена, что будешь умолять меня отшлепать тебя.

В этих словах есть опасность, горячее предвкушение. Это не то, о чем он подумал на месте. Он все это планировал и с нетерпением ждет.

— Плохие девочки не могут кончить, Ева. Пока не закончится время наказания. А это еще через несколько часов.

Сначала это разочарование. Я годами боролась с разочарованием, слишком запутавшись в своей собственной неуместной вине, чтобы получать удовольствие от прикосновений к себе. Но затем воспоминания о предыдущей ночи накатывают с силой. Подавляющее, восхитительное удовольствие. Невыносимое напряжение и потребность, ведущие к взрыву.

Его пальцы двигаются, давая моему клитору лишь попробовать трение, затем останавливаются. Затем еще одно. Затем еще одно. Мое тело просыпается, и влага стекает с меня, делая его движущиеся пальцы скользкими. Он, конечно, замечает это и улыбается.

— Твое тело теперь знает, чего ему не хватает. Ты так долго себе отказывала, что ты в отчаянии, — он подносит руку к моей груди, играя с моим соском, пока его пальцы работают с моим клитором. Электрическое удовольствие зажигает меня изнутри, все сосредоточено на этой горячей точке в моем ядре. Это нуждающееся, ноющее место, которое, все сразу, кричит о большем.

Он убирает свою руку. Я не могу сдержать всхлип, когда энергия бушует в моем теле, ища освобождения, но не имея выхода. Между моих бедер бьется гневный пульс, требуя большего трения.

Его улыбка шире. — Это будет для тебя настоящей пыткой. Давай подготовим тебя к дню. Встань на колени возле моего стола.

— Что? — слово вырывается резче, чем я предполагала, подпитываемое моим разочарованием. Резкий взгляд Габриэля заставляет меня судорожно вздыхать.

— Я думаю, ты имела в виду «Да, Габриэль».

Я бормочу слова, смирившись, и становлюсь на колени в указанном им месте. Он садится на стул, и поза является абсолютным подчинением в самом грубом смысле. Одетый мужчина сидит за столом, чтобы выполнить важную работу, а голая женщина стоит на коленях у его ног. Изображение застревает в моем мозгу, моментальный снимок, как будто сделанный со стороны. Я в ужасе от этого.

В ужасе от того, что я здесь. Что я не борюсь. И в ужасе от того, что этот пульс между моих ног только что усилился.

Что со мной не так?

Затем он тянется под стол, к скрытой полке, и достает что-то, что заставляет меня отшатнуться. — Нет.

Ошейник прикреплен к длинной цепи. Он примерно три четверти дюйма шириной, металлический с какой-то подкладкой внутри, но самое страшное, что на нем есть замок. Настоящий маленький замок. Если он наденет эту штуку на меня, спасения не будет.

Его рука выбрасывается вперед, и он хватает меня за волосы.

— Нет, надо. Это твое место наказания. Я освобожу тебя на пару минут, если тебе нужно в туалет, но в противном случае ты останешься здесь. На этот раз на четыре часа. И не волнуйся. Ты не пропустишь сегодня уроки. Единственное, что тебе разрешено делать во время наказания, — это сосать мой член.

Я пытаюсь вырваться, но его хватка за мои волосы слишком сильна. Он легко удерживает меня на месте, пока хватает ошейник и расстегивает его одной рукой. Он на петлях и разделяется надвое, как челюсти капкана. Он прижимает его к моей шее. — Не двигайся, Ева. Я не хочу щипать твою кожу, но это происходит на тебе. Так или иначе.

Учитывая шарнирную конструкцию этой штуки, я понимаю его