Когда-то был человеком - Дитрих Киттнер

Вместе с моими друзьями Юргеном Флёрке и Фердинандом Пиком (после отъезда из Ганновера его место занял Бернхард Марновски) я все эти годы выступал за возрождение альянса. В глазах общественности мы были чем-то вроде «хранителей традиций "Красного кружка"». Наряду со многими минусами такое реноме имело и свое преимущество: облегчалась задача посредника среди партнеров по союзу, имевших различные точки зрения.

В целом же организационные связи были не слишком тесными. Мы знали, чего мы хотим добиться общими усилиями. И от этого «Красного кружка» юные господа из «КБВ» потребовали ни больше ни меньше, чтобы он к ним присоединился. Их хитрость состояла в том, что они сперва свели под одну крышу свои карликовые бюро и, спекулируя на словах «Комитет за единство», пытались теперь переманить на свою сторону членов нашего кружка.

Несколько лет назад они действовали еще откровеннее. Буквально в тот самый момент, когда нашу демонстрационную процессию полиция избивала дубинками, группка маоистов пыталась разнести установки с усилительной техникой «Красного кружка» на площади перед оперой, где должны были пройти митинг и заключительная манифестация. К счастью, наши техники и люди, оставленные для поддержания порядка, сумели тогда совместными усилиями предотвратить разрушение очень нужной для нас аппаратуры. Но они не сумели помешать группе штурмовиков осквернить развернутый перед театром крупный – четыре на четыре метра – транспарант «ГКП – вон из "Красного кружка"» (в соответствии с их представлениями о единстве действий).

Опыта общения с маоистами у наших молодых сподвижников еще не было. Не удивительно, что у некоторых из них загорелись глаза от лицемерных призывов фокусников от революции к единству действий. И если хоть несколько неопытных и доверчивых представителей школьных и студенческих групп перебежали бы на сторону пресловутого комитета, это означало бы начало раскола.

Поэтому я предложил противной стороне, ратующей за объединение, самой вступить в «Красный кружок», хотя знал, что это для нашего союза было бы испытанием на прочность. Правда, особых опасений, что они пойдут на это предложение, у меня не было: их явно интересовало другое – внести раскол в наши ряды. Ответом, как и ожидалось, был категорический отказ: «Невозможно. "Красный кружок" не ставит главной своей задачей борьбу против профсоюзов, что совершенно необходимо при нынешнем состоянии классовой борьбы в ФРГ». После таких слов не одним только представителям профсоюзов было трудно сдержаться. «Необходимо также снять требование об отчислениях в пользу общественного городского транспорта».

Наши «специалисты» удивленно подняли голову. Долгие годы занимаясь этой проблемой, они, как говорится, съели на ней собаку и могли не сходя с места парировать любое возражение. Отчисления в городской общественный транспорт были их любимым детищем. Они разработали специальную модель, которая не позволила бы концернам компенсировать отчисления на общественный транспорт за счет взвинчивания цен, в противном случае транспорт стал бы неконкурентоспособным. И теперь эксперты напряженно ждали, что будет дальше.

Я иронически осведомился у представителей «КБВ»: «Вы кто, представители торговой фирмы «Карштадт»? Чьи интересы вы защищаете?»

В ответ последовало неожиданно «революционное» заявление: «Интересы рабочего класса. Ваше требование – это маскировка, оно контрреволюционно. Опыт классовой борьбы учит, что рабочий класс все равно ничего не может добиться от концернов. Ваше требование порождает лишь иллюзии, и поэтому е надо убрать».

Выходит, забастовки с требованием восьмичасового рабочего дня были контрреволюционными только потому, что они не сразу, не с первого захода привели к решающему успеху?…

Только ради проформы – большинство наших ранее колебавшихся товарищей были уже сыты по горло псевдореволюционной болтовней – я попросил их высказаться по поводу нашего очередного требования: финансировать общественный транспорт за счет снижения расходов на производство вооружений. И угодил в точку.

Незамедлительно, без всякого перехода, в «лучших традициях» ХДС меня обругали за то, что я представляю односторонние советские интересы. Вот где «Красный кружок» показал-де свое истинное лицо. Он хочет ни больше ни меньше как оставить ФРГ беззащитной перед лицом Варшавского Договора. Потом, слегка пойдя на попятную (а вдруг все же удастся отколоть одну или две группы): «Конечно, государство должно финансировать транспорт, а откуда оно возьмет деньги, это его дело. В конце концов основные средства у него в руках».

Вот как все просто. Наше возражение – в этом случае опять, мол, будут нести расходы и без того обремененные налогами маленькие люди – было отвергнуто как «несущественное».

Эта бодяга тянулась еще какое-то время без всякого результата. В конце концов у всех членов «Красного кружка» пропало желание терять попусту время на эту болтовню. И тогда мы предложили им компромисс. Федеральный председатель профсоюза железнодорожников и депутат бундестага от СДПГ Зайберт незадолго до этого подхватил нашу идею насчет отчислений на общественный транспорт и внес ее на обсуждение в боннский парламент. И я предложил мнимым сторонникам единства действий ради спасения этого единства выпустить совместную листовку, отказаться от антимонополистических требований, а вместо этого выработать такой текст: требуемые профсоюзами отчисления на общественный транспорт представляются нам разумными. Конечно, это «компромиссное предложение» было выдвинуто не всерьез, но оно было необходимо для того, чтобы расставить все точки над «и». Профсоюзы и транспортный налог – и тут-то они должны были показать свое лицо. Что и произошло. Маоисты изругали всех без исключения потенциальных партнеров по союзу, которых они только что пытались завербовать на свою сторону, обозвав их «агентами Москвы». О единстве действий больше не было и речи, наоборот, вместо этого они требовали разгромить «Красный кружок». Их главный оратор, некий господин Хельд, на прощанье заявил: «Кто действительно хочет бороться против повышения платы за проезд, тот вместе со мной покинет зал!» И, хлопнув дверью, ушел, сопровождаемый двумя или тремя членами своей делегации. Два других посланца комитета за это время кое-что поняли и остались с нами, как, разумеется, и члены «Красного кружка».

Полицай-президент Фриц Кине во время акций «Красного кружка» в июне 1969 года выразился достаточно ясно: «Я очень недоволен действиями полиции. Мы оказались в странном положении: значительная часть демонстрантов вела себя отнюдь не агрессивно. В такой ситуации нам было трудно отделить зерна от плевел. А потому мы не добились успеха, хотя и надеялись на него».

В последующие годы было решено действовать нестандартными методами. В 1975 году слабая по численности «КБВ» после неудавшейся попытки раскола объявила о проведении манифестации против «Красного кружка» – она должна была состояться в то же самое время и в том же самом месте, что и наш митинг, о котором мы объявили за несколько недель до этого. Вопреки всей сложившейся практике власти с удовольствием санкционировали проведение манифестации, чреватой конфликтами. У меня до сих пор все еще свежо в памяти, как за несколько лет до этого власти регулярно запрещали проведение манифестаций, например против митинга НДП, а если и разрешали, то в другое время и в другом месте, подальше от объекта протеста, дабы – как мотивировалось – избежать столкновений.

А вот теперь с благословения полиции 200 сторонников «КБВ» появились на площади, где яблоку было некуда упасть. У них были машины с громкоговорителями. Маоисты сделали попытку протолкнуться через толпу к ораторской трибуне. Ответственным за поддержание порядка на митинге «Красного кружка» не оставалось ничего другого, как встать грудью на их пути. Тогда руководитель политической полиции собственной персоной проложил дорогу для агитационной автомашины маоистов, которая подкатила к площади, где собрались демонстранты. Из нее полетели призывы: «Преподать урок этому рахитичному «Красному кружку» и затеять драку с полицией».

Полгода спустя свидетели рассказывали, что они видели шефа группы «КБВ», известного нам уже господина Хельда, в одном придорожном ресторанчике, где у него была назначена конспиративная встреча с агентом ведомства по охране конституции. По этому поводу был выпущен пресс-бюллетень с фотографиями. Несколько газет сообщили, что обвиняемый воспользовался своим правом не давать объяснений по поводу случившегося. Позднее один студент рассказал мне, что как-то во время случайной встречи в Гёттингене он заговорил с Хельдом об этом случае. «Все верно, – пояснил этот запачкавшийся псевдореволюционер, – тот парень действительно из ведомства по охране конституции. Но он мой старый школьный товарищ, и я встречался с ним только в этом его качестве».