Итальянцы - Джон Хупер

Поскольку итальянская семья идет к упадку, есть риск, что аморальный фамилизм превратится в простой эгоизм, распространяя и усиливая то, что итальянцы называют menefreghismo (от me ne frego, или «мне наплевать»). Menefreghismo – это бармен, который пихает вам ваш кофе, глядя в другую сторону; это кассирша, которая смотрит сквозь вас, беря ваши деньги. Это водитель, который несется на вас с бешеной скоростью, когда вы вступаете на пешеходный переход, и вам приходится сделать шаг назад, чтобы он не сбил вас. Сам по себе menefreghismo обычно просто раздражает. Но вместе с furbizia[72] он образует ядовитую смесь, которая порождает явление, влияющее на очень многое в итальянской жизни, – высокий уровень недоверия.

13. Люди, которые не танцуют

Fidarsi è bene, non fidarsi è meglio.

«Доверять хорошо; не доверять лучше».

Предположим, вы идете по улице в Италии, и что же отличает ее от улиц в других странах? Очевидно, фасады магазинов и указатели, характерные для Италии. Но есть и кое-что: здесь гораздо больше, чем даже в других средиземноморских странах, людей в темных очках. Сейчас середина зимы, но многие прохожие и люди, сидящие за столиками уличного кафе, будут в них.

Почему?

Большую часть года солнце в Италии действительно светит очень ярко. И доктора скажут вам, что лучше носить темные очки, чтобы защитить глаза от ультрафиолетового излучения. Но на нашей гипотетической улице без них вполне можно обойтись. Допустим, кто-то надел темные очки, чтобы скрыть мешки под глазами, потому что слишком рано встал или поздно лег. Для кого-то очки – просто модный аксессуар. Но все-таки это не объясняет, почему людей в солнцезащитных очках в Италии больше, чем, скажем, в Испании, где солнечный свет еще ярче. Может ли быть, что некоторым итальянцам темные очки нравятся по той же самой причине, что и игрокам в покер? Может ли быть, что они хотят все видеть сами и при этом скрывать пол-лица от глаз посторонних?

«Ut imago est animi voltus sic indices oculi» («Ибо как лицо есть изображение души, так глаза – ее выражение»), – написал Цицерон[73]. И конечно любой, кто может скрыть выражение своих глаз, получает преимущество в непростых социальных взаимодействиях, которые в Италии жизненно важны.

Неудивительно, что крупнейший в мире производитель темных очков – итальянец. Казалось бы, что может быть более американским, чем очки Ray Ban. Но на самом деле этот бренд принадлежит компании, созданной в 1961 году в Агордо, небольшом городке у подножия Доломитовых Альп. Ее основатель, Леонардо Дель Веккио, провел большую часть своего детства в приюте. Его компания, Luxottica, головной офис которой находится теперь в Милане, также владеет компанией Oakely и производит солнцезащитные очки, которые носят имена самых знаменитых модных домов в мире: Versace, Dolce & Gabbana, Chanel, Prada, Ralph Lauren и Donna Karan.

Итальянцы любят, когда их представляют страстным, добросердечным, улыбчивым народом, который идет по жизни смеясь и беззаботно насвистывая. Это Италия шутника-официанта, который неистово флиртует с обедающими женщинами. Это Италия, образ которой часто создавал Роберто Бениньи, быстро набравший популярность комик из Тосканы, чей фильм о холокосте «Жизнь прекрасна» (La vita è bella) принес ему в 1999 году «Оскар» за лучшую актерскую игру. И это правда. Одна из наиболее привлекательных черт итальянцев – это их оптимизм, за которым стоит решимость показывать себя в лучшем свете даже при самых отчаянных обстоятельствах. Это важная и вызывающая восхищение часть того, что представляет собой Италия.

Однако прежде чем делать вывод, что это все, что представляет собой Италия, хорошо бы узнать о двух почти непереводимых итальянских словах. Одно из них – garbo, которое словари переводят как «изящество» или «любезность». Но это только намекает на его коннотации. Конечно, мужчина или женщина с garbo – тот, кто ведет себя изящно. Но это также качество, важное для любого человека в Италии, принимающего решения: это то, что необходимо, чтобы не торопиться с решением и не казаться при этом нерешительным; сообщать неприятные новости и при этом не сильно задевать собеседника; но также и то, что нужно, чтобы не потерять лицо, когда вы едва заметно меняете свою позицию.

Другое типично итальянское существительное – sprezzatura, которое было введено в обиход Бальдассаре Кастильоне, автором трактата «О придворном» («Il cortegiano»), руководстве начала XVI века. Его книга ясно дает понять, что жизнь при дворе вовсе не была легкой. Придворные эпохи Возрождения должны были красноречиво говорить, ясно думать и быть не только всесторонне образованными людьми, но и блистать воинскими доблестями. То, как все это должно было представляться окружающим, и есть sprezzatura: с хорошо отработанной беззаботностью, как будто все это пришло само собой, а не как результат долгих ночей, проведенных за чтением при свечах, и дней, посвященных изнурительным занятиям фехтованием.

Если теперь мы вернемся на нашу гипотетическую улицу и внимательно посмотрим вокруг, то увидим духовных последователей придворных Кастильоне, тех изящных молодых людей, которых заговорщически шепчутся в углах шедевров эпохи Возрождения. Вон он, в кабриолете напротив бара, пристально смотрит на враждебный мир через стекла темных очков. Его волосы кажутся взъерошенными. Но на самом деле, чтобы так выглядеть, они были тщательно уложены: это столь же рукотворный шедевр, как и его кроссовки и ремень. Наш современный придворный, вероятно, ожидает красивую молодую женщину, которая так же изящна, как и он. А может, он ждет встречи с кем-то, кто может организовать appalto, контракт, или сказать ему, на кого он должен произвести хорошее впечатление, если хочет добраться до списка кандидатов на предстоящие выборы в местные органы власти. Он живет в мире элегантности и махинаций, но, если не считать его семьи и, возможно, горстки школьных или университетских друзей, это, скорей всего, мир одиночества. Того одиночества, которое так ярко воплотил актер Марчелло Мастроянни в персонажах из некоторых фильмов Федерико Феллини. Но его также можно заметить и в холодном пристальном взгляде и странно расслабленной позе маленького Джованни Медичи[74], стоящего рядом с матерью на знаменитом портрете Аньоло Бронзино. Становится ясно: даже малыши, если они происходят из рода Медичи, наделены пугающей способностью полностью владеть собой.

Возможно, самая парадоксальная черта итальянцев – их кажущаяся импульсивность, которая обманывает окружающих. Оживленное выражение лица, энергичные движения руками и, казалось бы, яркие эмоциональные вспышки сосуществуют с глубокой, составляющей основу их натуры осторожностью и осмотрительностью. Полная перипетий история и хитрые соотечественники научили итальянцев быть очень осторожными.

Первое, что поражает любого иностранного корреспондента, прибывшего в Италию, – это нежелание обычных людей называть свои имена, не говоря уж о профессии, возрасте или родном городе. Они могут громко разговаривать по мобильному телефону, так что все окружающие слышат о самых интимных подробностях их частной жизни – например, проблемах с шурином или результатах медицинского обследования, – но, если вы подойдете к ним и спросите, как они собираются голосовать, многие откажутся отвечать. Или ответят, но не захотят ничего сообщить о себе. По моим наблюдениям, то же самое происходит, когда их спрашивают о чем угодно – начиная с несчастного случая, свидетелем которого они стали, и заканчивая тем, кто, по их мнению, может выиграть субботний матч. Даже если пообещать им, что их высказывания не будут опубликованы в Италии, они зачастую просто отворачиваются, покачав поднятым указательным пальцем и бормоча слово, заимствованное из английского языка: privacy.

Возможно, самый яркий случай столкновения с итальянской осмотрительностью приключился со мной однажды вечером, после того как мне позвонил коллега из Лондона. Для статьи нужна была таблица, в которой сравнивались бы цены на аналогичные товары в различных европейских столицах. Одним из них был «Биг Мак» из «Макдоналдса». Я попросил, чтобы моя ассистентка позвонила в ближайший ресторан в Риме.

Когда она это сделала, в ответ ее тут же спросили:

– Кто хочет это узнать?

Моя ассистентка сказала, что это для британской газеты.

– В таком случае я ничего не могу сказать.

Моя ассистентка сказала, что ей не нужны комментарии, не говоря уж об имени, только цена. И обратила внимание собеседника на то, что, если бы она вышла на улицу и зашла в «Макдоналдс», то увидела бы стоимость «Биг Мака» над кассой. Все, что она хотела, это чтобы человек на другом конце провода назвал цифру, украшающую световое табло прямо у него над головой. Без шансов. В итоге моей ассистентке пришлось выйти из офиса и пройти четверть мили по Риму, чтобы выяснить информацию, с которой мало что может сравниться по публичности и общедоступности.