Михаил Юрьевич Лермонтов. Тайны и загадки военной службы русского офицера и поэта - Николай Васильевич Лукьянович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лермонтов М.Ю. Крестовая гора.1837–1838 гг.
В то время ехать по ней на перекладных было достаточно небезопасно, поскольку отряды Шамиля много раз пытались прервать сообщение с Грузией Путешествие от Владикавказа до Тифлиса через Крестовую гору длилось несколько дней, и Лермонтов подробно описал его в «Герое нашего времени». В письме к С. А. Раевскому в конце ноября – начале декабря он делится своими впечатлениями и сообщает, что перейдя через Крестовую гору, бросил тележку и «стал ездить верхом…лазил на снеговую гору (Крестовая), на самый верх, что не совсем легко, – оттуда видна половина Грузии, как на блюдечке… Так сидел бы да и смотрел целую жизнь».
У места слияния рек Арагвы и Куры располагалась первая большая станция – Мцхет, бывшая когда-то столицей Грузии. В ней сохранился старинный монастырь, в котором были похоронены грузинские цари и его поэт описал в поэме «Мцыри».
Далее в письме к Раевскому Лермонтов писал: «С тех пор, как выехал из России поверишь ли, я находился в беспрерывном странствовании, то на перекладной, то верхом; изъездил линию всю вдоль, от Кизляра до Тамани, переехал горы, был в Шуше, в Кубе, в Шемахе, в Кахетии, одетый по-черкесски, с ружьем за плечами, ночевал в чистом поле, засыпал под крики шакалов, ел чурек, пил кахетинское…. Я снял на скорую руку виды всех примечательных мест, которые посещал и везу с собой порядочную коллекцию».
Князь Г. Г. Гагарин. Стоянка Нижегородского полка в Кахетии.1830-е гг.
Из Тифлиса Лермонтов уехал в Кахетию, к месту стоянки Нижегородского драгунского полка в местечке Караагач. В ноябре он встретился там с декабристом А. И. Одоевским и, возможно, с азербайджанским поэтом и драматургом Мирза Фатали Ахундовым, а также с тестем Грибоедова – отставным генерал-майором князем А. Г. Чавчавадзе. Тот некоторое время исполнял обязанности командира Нижегородского драгунского полка (с 21 января 1821 по 10 июня 1822 гг.) и считался одним из самых известных грузинских поэтов. Так как он некоторое время командовал полком, то драгунские офицеры часто ездили к нему в его имение Цинандали и, возможно, как утверждает Андроников, среди них был и Лермонтов.
До его приезда в полк там произошло событие, резко повлиявшее на дальнейшую службу поэта: 10 октября 1837 года на Дидубийском поле под Тифлисом Николаем I был проведен смотр полкам Кавказского корпуса, среди которых были четыре эскадрона Нижегородского драгунского полка, найденные им «в отличном состоянии» [36, с. 85–86]. Этот смотр, по словам историка полка В. А. Потто, «косвенным образом повлиял» на судьбу Лермонтова, хотя поэта, вопреки утверждениям Андроникова, там не было. Но во время этого мероприятия произошло событие, которое потом долго обсуждалось и в Грузии, и в России. Суть его состояла в том, что еще до приезда в Тифлис царь узнал о злоупотреблениях командира Эриванского полка князя А. Л. Дадиани – зятя главнокомандующего Отдельным кавказским корпусом барона Г. В. Розена. На этом смотре в присутствии родственников князя, Николай I приказал сорвать с Дадиани аксельбанты флигель-адъютанта и полковничьи эполеты, после чего тот был немедленно арестован и отправлен в Бобруйскую крепость. По приказу императора сын главнокомандующего поручик А. Г. Розен подошел к нему и принял из его рук сорванные с бывшего командира Эриванского полка аксельбанты. Эта сцена достаточно карикатурно и гротескно описана Андрониковым: «А старик Розен поцеловал руку царю за проявление «монаршей милости» к зятю и сыну» [37].
Что же явилось причиной столь резкого и, казалось бы, жестокого поступка императора по отношению к видному представителю грузинской аристократии? Что собственно произошло? В письме к Бенкендорфу Николай I объяснил это свое решение следующим образом: «Общая зараза своекорыстия, что всего страшнее, достигла и военную часть до невероятной степени, даже до того, что я вынужден был сделать неслыханный пример на собственном моем флигель-адъютанте. Мерзавец сей, командир Эриванского полка кн. Дадиани, обратил полк себе в аренду, и столь нагло, что публично держал стада верблюдов, свиней, пчельни, винокуренный завод, на 60 т. пуд сена захваченный у жителей сенокос, употребляя на все солдат; в полку при внезапном осмотре найдено 534 рекрута, с прибытия в полк неодетых, необутых, частью босых, которые все были у него на работе, то есть ужас! За то я показал как за неслыханные мерзости неслыханно и взыскиваю. При полном разводе, объявя его вину, велел военному губернатору снять с него фл. – адът. аксельбант, арестовать и с фельдъегерем отправить в Бобруйск для предания суду, даром что женат на дочери бедного Розена; сына его, храброго и доброго малого, взял себе в адъютанты… Не могу не сказать вам, что стоила моему сердцу такая строгость, и как она меня расстроила, но в надежде, поражая виновнейшего из всех, собственного моего флигель-адъютанта и зятя главноуправляющего, спасти прочих полковых командиров, более или менее причастных к подобным же злоупотреблениям, я утешался тем, что исполнил святой свой долг» [38].
Как видно из этого письма, нарушения были столь вопиющими, что Николай I решил все-таки принять крайне жесткие и вполне оправданные меры по отношению к этому грузинскому князю. Хотя в империи не являлось большим секретом, что кавалерийские полки часто отдавались им фактически в аренду «для поправки» дел разорившегося штаб-офицера или генерала, но в данном случае все границы дозволенного были перейдены. Сыграла свою роль в этой истории и оппозиционность некоторых видных представителей аристократических родов Грузии, и эта расправа должна была стать им предупреждением, что любые попытки поднять антирусское восстание будут мгновенно пресечены.
Для того чтобы глубже понять подоплеку данного события, необходимо отметить, что многие грузинские аристократы действительно вели себя как рабовладельцы в своих имениях, даже священники у них были закрепощены и исполняли разного рода повинности наравне с крестьянами. Более того, перед этим событием они организовали заговор, раскрытый в 1832 году, целью которого было восстановление независимости Грузии. Некоторые из его участников искали союзников в лице поляков, чеченцев, дагестанцев, надеялись также и на помощь Франции, Англии и даже Персии и Турции. Последнее обстоятельство особенно впечатляет, поскольку персы полностью сожгли и разорили Тифлис в 1795 году. Но, со словам одного из руководителей этой аристократической фронды князя А. Орбелиани, его единомышленники для получения
