Девушка выбирает судьбу - Утебай Канахин

— Ничего с ним не сделается, только здоровее будет!..

Мать безнадежно машет рукой. Воспользовавшись этим, я вскакиваю на своего скакуна и кричу:

— В Голого Батыра… В Голого Батыра!..

В старом сказании говорится о батыре, который сбрасывал с себя одежду перед боем. Очевидно, осталось оно нам в наследство от предков — древних саков. Во всяком случае, в ту же минуту из всех дворов высыпают нагишом такие же как и я, бедолаги, оставшиеся без штанов. Все мы мчимся в степь, издавая воинственные вопли.

А затем мы идем на приступ вражеской крепости по колено в крови, роль которой играет образовавшаяся от дождя грязь. Мы с ног до головы (благо, не боимся испачкать одежду) мажемся желтой, красной, голубой глинами — их в нашей степи вся палитра. В кого только не играем мы. Раздолье полное!..

Великолепна степь, когда во всю ее ширь разливаются вешние воды. Взбираешься тогда на крышу землянки и ахаешь от изумления и восторга. Насколько хватает глаз во все стороны — кругом вода. Кажется, что находишься посреди необъятного безбрежного моря на каком-то сказочном корабле с небольшим количеством людей, овец, верблюдов — всего понемногу. Я потом не раз думал, что миф о всемирном потопе вполне мог возникнуть в наших местах.

Весь мир затоплен водой, и там, где были солончаки или высохшие русла, теперь настоящие омуты, в которых утонет и верблюд. Словно расплавленный свинец, блестят на солнце наиболее глубокие места. Стекая к западу, паводковые воды разделяются на множество потоков, и не случайно все наши речки имеют приставки «аша», что означает зубья вил.

О рыбалке и говорить нечего: ставь верши в любом протоке и успевай выбирать. Обычная сеть-ловушка наполняется до отказа за каких-нибудь пять-десять минут. Помню, как старший брат поставил в проток на выходе из нашего пруда ловушку — «морду», и буквально в каждой ее ячейке оказалось по рыбине.

Бывают годы, когда вода разливается особенно сильно, и тогда приходится тянуть подмостки от двора ко двору. На две-три недели зимовье оказывается отрезанным от остального мира. Кажется, еще немного, и всех нас поглотит пучина. Однако предки, в стародавние времена поставившие здесь первое жилище, знали, что делали. Ни разу не случалось на памяти людей, чтобы вода перелилась за порог дома или залила скотный двор.

Чем раздольней половодье, тем выше и сочнее летом трава. А травой кормится скот — основа нашего хозяйства. Поэтому высокая вода вызывает бурную радость…

— Ку-кук… Ку-кук…

Это подает о себе весть прилетевшая по весне кукушка. Значит, весна налицо и никаких подвохов со стороны погоды ждать уже не приходится. Думаю, не случайно наши прадеды назвали начало лета месяцем кукушки.

Иду вверх по песчаному откосу. Сначала вижу запоздалые подснежники, лютики, змеиный острец, петушиные глаза. А вот и краса наших мест — тюльпаны. Огромные, царственные, они пленяют свежестью красных и желтых оттенков. Некоторые из них — в крапинку. Тут же белые ирисы, роскошные шапки гвоздик различных цветов и множество цветов, названий которых я не знаю. Никакая оранжерея не сравнится с нашей степью в это время года!..

И словно венчают всю эту невиданную красоту бабочки. Тысячи их трепещут в теплом воздухе, словно взлетевшие цветы. Особенно любят они садиться на гвоздики. Когда-то носился я здесь с веткой в руке, сшибая их на лету или просто ловя руками…

А сейчас, воспользовавшись моим длительным отсутствием, бабочки чувствуют себя подлинными хозяевами степи. Никого нет здесь, кроме них. Но я по старой памяти подкрадываюсь к самой красивой бабочке, взмахиваю рукой и ловлю. Королек!..

Крылья королька разукрашены таким великолепным орнаментом, что человеку не под силу создать подобную красоту. Поневоле удивляешься таланту природы — самого великого из декораторов. Полюбовавшись, я, как и много лет назад, произношу заклинание и выпускаю бабочку. Я и до сих пор уверен, что это принесет мне счастье. Потрепыхав крылышками, она взмывает в голубое небо…

Сюда, на этот откос, мы бегали за диким луком. Посмотрев под ноги, я сразу же увидел сочные трубчатые стебельки и, наклонившись, сорвал. Потом не выдержал, как в детстве, присел на землю и принялся выкапывать пальцами саму луковицу. Слегка почистив, принялся есть. Знакомый вкус, но не такой горький, как казался в четыре или пять лет. А может быть, потому, что в этом году особенно многоводная весна?..

Запах родной земли!.. Его не спутаешь ни с каким другим. Мне он напоминает запах крепкого кумыса. Лошадь, когда пасется, выбирает лучшую траву, и молоко ее пахнет степью. Перебродив, оно становится терпким, слышится крепче… И еще материнским молоком пахнет в степи!..

С другой стороны этого косогора было местечко, где рос дикий чеснок, а неподалеку от него — щавель. Каждое растение выбирает себе место по нутру.

Впереди песчаный брод. На берегах накопились наносы старой прогнившей куги. На той стороне горит алыми цветочками своеобразный тростник — «чай-курай». Берег, когда-то покрытый белым песком, зарос камышом…

Кум-откел — «Песчаный брод», так и называлось это место. Здесь, в прибрежной тени, лепили мы из разноцветной глины лошадей, верблюдов, коров, овец, собак — все, что было вокруг нас. Сейчас берега обвалились, стерлись и глины не видно. Лепить не из чего…

Зато по обе стороны реки буйно растет шытыр — луговая трава, разновидность клевера с мелкими ярко-зелеными листочками. Для нас она не представляла интереса, а вот скот отдает ей предпочтение перед любым другим кормом. Овцы, коровы, лошади — все любят ее, а верблюд, поев вволю шытыра, может несколько дней поститься…

Не помню, как научился плавать, хоть и вырос на берегу реки. Помнится только, как плавали старшие братья. Они входили в реку в нижнем белье и, когда оно намокало, набирали воздуху в рукава рубашек и подштанники. Получались пузыри, отлично державшие их на воде. Очевидно, и я так держался. Во всяком случае, мне кажется, что плавать я умел с рождения.

Однажды в нашем ауле распространилась весть, что у