Чертовы котята - Леена Лехтолайнен

— А вместо этого отправился в монастырь.

— Ты же была в Сан-Антимо и видела, что это далеко не тюрьма. Настоящая тюрьма лишь та, которую сам создашь в своей душе. Пожалуй, монастырь даже слишком гуманное место для таких, как я. Зато, находясь в нем, я мог быть полезен Давиду, а заодно и познакомиться с кругом европейских педофилов, немало из которых действуют под прикрытием католической церкви.

Ранд вздрогнул от порыва холодного ветра, я запахнула куртку поплотнее.

— Зачем ты мне все это рассказал? Я не просила тебя исповедоваться.

— Потому что ты женщина моего ближайшего товарища и нам наверняка еще придется встречаться.

— Странное выражение, ты же знаешь, что никто никому не принадлежит.

— Давид приедет через пару дней. Ты ждешь этой встречи?

— Это тебя не касается.

Я замерзла на ветру и встала. Мне совершенно не хотелось тратить драгоценные минуты свидания с Ваномо на Яана Ранда.

— Так, значит, ты здесь не для того, чтобы наблюдать за маленькими девочками? — еще раз решила уточнить я.

Ранд сидел на обломке скалы, подперев обеими руками голову, и глядел вдаль.

— Какая тебе разница, что я еще скажу? Ты же не перестала меня ненавидеть.

Я разозлилась. Я и в самом деле не знала, что о нем думать, и мне требовалось сначала привести в порядок свои чувства. Я всегда видела действительность в черно-белом цвете и с трудом воспринимала полутона. Встала и направилась в сторону вольера с совами. Ранд что-то крикнул мне вслед, но ветер унес его слова.

Я нашла Саару и Ваномо возле красавца-павлина, который гордо вышагивал по лужайке, издавая странные звуки, похожие на кошачье мяуканье. Он не мог улететь, поэтому его не стали сажать в клетку. Ваномо тоже замерзла, и мы отправились греться в дом Амазонок. Хотелось есть. Я обещала пригласить Саару и Ваномо на обед в ресторан «Санс Ном», Моника горела желанием посмотреть на мою сестру. Мы провели на острове еще около часа, гуляя по дорожкам и рассматривая зверей, при этом я тщательно выбирала маршрут, чтобы не приближаться к клетке с рысями. Я смотрела не только на сестренку, но и на ее маму и заметила, что она часто задерживает взгляд на молодых папашах с малышами на руках или в колясках.

Когда Ваномо наконец всласть насмотрелась на животных, мы отправились в сторону Мустииккамаа, где сели на автобус и доехали до Хаканиеми. Там пересели на метро. Ваномо первый раз в жизни была в подземке и осматривалась с нескрываемым любопытством и восторгом. В вагоне напротив сидели две девочки, ее ровесницы, только сильно накрашенные и вызывающе одетые. Они с нескрываемым презрением смотрели на Ваномо, в их взгляде явно читалось: «Фу, деревенщина!» Взглянув на меня, они поспешили отвести глаза и вышли на следующей же остановке. Зато в «Санс Ном» все было по высшему разряду. Моника проводила нас за лучший столик, а Йоуни в белом поварском колпаке вышел из кухни, чтобы лично представить нам меню. Меню и манеры шеф-повара произвели на Ваномо сильное впечатление. Йоуни предложил ей детское меню, но она хотела есть, как взрослые, и, внимательно прослушав список блюд, выбрала жаркое под соусом тар-тар и овощной салат.

— А можно попросить бокал кока-колы? Ведь от одного раза зубы не растворятся?

Я улыбнулась. Легенда времен моего детства была жива до сих пор. Моника незаметно махнула мне, приглашая зайти в офис. Видимо, ей требовалось что-то срочно обсудить.

— Я не хотела говорить при твоих родственниках, — начала она, закрывая за собой дверь, — поскольку не знаю, о ком, собственно, идет речь. За Пасху нам два раза звонил какой-то мужчина и спрашивал тебя. Он не представился. Второй раз звонил сегодня, я сама подошла к телефону. Знаешь, у него очень странный голос, словно он говорит через салфетку. Видимо, пытался изменить его.

Я сразу все поняла. Нет, этот человек не пытался говорить другим голосом, просто его собственный был хриплым и неуверенным, ведь за последние годы говорить ему приходилось крайне редко. Это Кейо Куркимяки вышел на свободу и теперь пытается найти меня.

20

Когда Йоуни пригласил Ваномо пойти взглянуть на кухню, я повернулась к Сааре:

— Меня ищет Куркимяки. Возможно, он попытается найти Ваномо или встретиться с тобой.

— Ты уверена? Ты его лучше знаешь, вы все-таки какое-то время жили одной семьей, а для Ваномо он просто биологический отец. На суде адвокат пытался всех убедить, что отцовство Куркимяки является бесспорным, но я так и не поняла, зачем он делал это. У меня же нет к нему претензий.

— Я боюсь, что он может вас легко найти, ведь вы живете на прежнем месте. — Я замолчала, размазывая по тарелке ягодку клюквы, отчего на белом фарфоре остался влажный красный след.

— Ты не веришь докторам? Если они решили, что он вылечился и его можно отпустить на свободу, то, наверное, так и есть?

— А ты веришь? — Меня бесило непоколебимое спокойствие Саары. — И будешь просто ждать и бояться? А что, если он причинит зло Ваномо?

— Я не боюсь за себя и готова до последнего защищать своего ребенка. Но, пожалуйста, не пугай ее раньше времени. В нашей деревне детей учат не доверять случайным прохожим и чужим людям, к тому же у папы есть охотничье ружье. Тот случай нас многому научил, но все же я не хочу постоянно жить в страхе и ненависти.

Мне захотелось рассказать Сааре историю Яана Ранда и спросить, что она об этом думает, но я не успела. Ваномо вернулась к столу.

— Йоуни сказал, что, когда я подрасту, он возьмет меня учеником к себе на кухню. Он хороший, хоть такой большой и весь в татуировках. Интересно, что сказал бы дедушка, если бы увидел эти картины у него на руках? И знаешь, Хилья, мне кажется, что ему очень нравится Моника. Он даже разговаривает с ней другим голосом, не так, как с другими.

Мы с Саарой переглянулись. Дети часто замечают то, чего взрослые в упор не видят. После ужина я проводила Ваномо с мамой на автобус, и они поехали к живущим в Хельсинки родственникам. Утром мама с дочкой планировали вернуться домой. На прощание я обняла Ваномо и пожала руку Сааре. Они пригласили меня приехать летом, Ваномо сказала, что хочет показать мне, как она плавает в озере. Мы договорились, что я смогу взять ее на денек погостить в Хевосенперсет.

Когда я вернулась домой, там никого не было, все уехали в Лэнгвик. Я еще накануне рассказала Юрию, что встречаюсь со своей сестрой и ее мамой, и он обещал встретить меня с электрички. Но я решила остаться переночевать в Хельсинки, если только Юлия не потребует меня немедленно. Повязала косынку, надела перчатки и решила немного исследовать комнаты. Не обнаружила ничего интересного, кроме того, что Ханна держит один шкафчик на замке. В принципе, вскрыть его совсем не сложно, но от взлома могли бы остаться следы. Покрутила в руках «Касабланку» из видеоколлекции Сюрьянена, вспомнила, что как-то смотрела такой спектакль в театре в Нью-Йорке. Тогда я подумала, что Ильза, должно быть, совершенная дура, раз из-за чувства долга оставила любимого мужчину. И до сих пор держалась этого мнения.

Давид позвонил во вторник. Я едва смогла с ним поговорить, поскольку в это время как раз отвечала на многочисленные звонки прессы, посвященные предстоящей свадьбе. Юлия еще не решила, какому изданию продать права на освещение этого события.

— Зачем проводить такую изысканную свадьбу, если о ней никто не будет знать? Разумеется, я дам какому-нибудь изданию эксклюзивные права. Как ты считаешь, какой из журналов самый стильный?

В этот момент зазвонил телефон. Определился неизвестный номер, и я догадалась, что это Давид. Поэтому, не обращая внимания на рассуждения Юлии, встала и вышла в другую комнату.

— Я в Хельсинки. Вскоре встречаюсь с Яаном в баре гостиницы «Торни», затем еду в Коппарняси. Машину взял в аренду в аэропорту. Когда ты сможешь приехать?

— Не сегодня. Постараюсь завтра. На ночь остановишься там в гостинице «Кестикиевари»?

— Да. Сообщи, когда приедешь. Надеюсь, ты не задержишься.

— Под каким именем ты остановишься?

— Все тем же — Антон Рауд. Уж раз Гезолиан в Лейсене меня не раскусил, то и на этот раз, надеюсь, обойдется. У меня эстонский паспорт. Я слышал, ты встретила в зоопарке Яана?

— Обсудим это при встрече. Постараюсь приехать завтра.

— У тебя есть еще та флешка, с картой Коппарняси?

— Да, конечно.

— Захвати ее, пожалуйста. И если сможешь, распечатай сами карты. Флешку я заберу. Хилья, приезжай, я очень по тебе соскучился!

Я не решилась нежно попрощаться с Давидом, когда Юлия могла слышать меня из соседней комнаты. К счастью, Сюрьянен уговорил ее отправиться на следующий день в Лэнгвик: стояла прекрасная погода, и он пригласил на дачу гостей. Я обрадовалась про себя: в Лэнгвике у меня было гораздо больше свободы, чем в Хельсинки.