Августовские пушки - Барбара Такман

Он достиг Мессины днем ранее, когда Италия объявила о нейтралитете. Ему снова отказали в угле, но он пополнил ямы двумя тысячами тонн угля благодаря немецкой компании торгового судоходства. Он реквизировал в качестве тендера торговый пароход «Генерал» Немецкой Восточноафриканской линии, высадил на берег всех пассажиров и оплатил каждому из них железнодорожный билет до Неаполя. Не получив до сих пор приказов от командования, Сушон решил занять благоприятную позицию на случай начала боевых действий, пока ему не помешал враг. Под покровом темноты, в 1:00 ночи 3 августа он оставил Мессину и направился на запад, к алжирскому побережью, где планировал бомбардировать французские порты Бон и Филипвиль.

Между тем Черчилль отдал Милну новое распоряжение: «Нести дозор в устье Адриатики, но приоритетной целью объявлен «Гебен». Следуйте за ним, куда бы он ни пошел, и будьте готовы действовать по известию о начале войны, каковая представляется весьма вероятной и даже неизбежной». К этому моменту адмирал Милн уже не знал, где находится «Гебен», — «Чатэм» его потерял. Милн полагал, что крейсер идет на запад, планируя напасть на французские транспорты, а из допроса капитана немецкого угольщика, задержанного на Майорке, следовало, что после этого «Гебен» устремится через Гибралтар в Атлантику. В итоге «Индомитейбл» и «Индефатигейбл» освободили от патрулирования в Адриатическом море и послали на запад с приказом найти «Гебен». Весь день 3 августа «Гебен» уходил на запад от Мессины, а охотники отставали от него на целые сутки.

В то же время французский флот перемещался из Тулона в Северную Африку. Выход был намечен на день раньше, но в Париже 2 августа морской министр доктор Готье «случайно забыл» направить торпедные катера и эсминцы в Ла-Манш. Разгорелся скандал, и Средиземноморский флот оказался его заложником. Военный министр Мессими был одержим идеей ускорить переправку Колониального корпуса. Доктор Готье, смущенный своим промахом в Ла-Манше, теперь проявлял неумеренное рвение и, впав в крайнюю воинственность, предложил напасть на «Гебен» и «Бреслау» до объявления войны. «Его нервы на пределе», — заметил президент Пуанкаре. Морской министр разошелся до такой степени, что вызвал военного министра на дуэль, но благодаря усилиям коллег, которые разняли комбатантов, он в конце концов обнял Мессими со слезами на глазах и согласился подать в отставку по состоянию здоровья.

Недоумение французов относительно позиции Великобритании, которая не спешила определять свое отношение к происходящему, лишь усугубляла ситуацию. В 4 часа вечера кабинету министров наконец удалось сформировать более или менее единодушное мнение и отправить телеграмму французскому главнокомандующему, адмиралу Буэ де Лапейреру. В телеграмме говорилось, что «Гебен» и «Бреслау» замечены в Бриндизи, и, получив сообщение об открытии военных действий, он должен «остановить их» и защищать транспорты, а не просто те конвоировать.

Адмирал де Лапейрер, человек опытный и суровый, которому французский флот в значительной степени обязан своим превращением из скопища проржавевших калош в боеспособное соединение, решил все равно организовать конвои, так как «сомнительная», на его взгляд, позиция англичан не оставляет выбора. Он объявил тревогу и вышел в море в 4 часа утра, через несколько часов после того, как Сушон покинул Мессину. На протяжении следующих суток три французских эскадры двигались на юг, в направлении Орана, Алжира и Филипвиля, а «Гебен» и «Бреслау» шли на запад к той же цели.

В 6 часов вечера 3 августа радист Сушона доложил адмиралу, что Франция объявила войну Германии. Адмирал приказал ускорить ход; так же поступили и французы, но скорость немцев была выше. В 2 часа утра 4 августа «Гебен» уже готовился открыть огонь по вражескому порту, когда поступил приказ адмирала Тирпица «немедленно идти в Константинополь». Не желая возвращаться без, как писал Сушон, «дегустации пламени, столь желанного для всех нас», рейдеры шли прежним курсом, пока алжирское побережье не обрисовалось в утреннем полумраке. Был поднят российский флаг, крейсера приблизились на расстояние залпа и открыли огонь, «сея смерть и панику». Как восторгался впоследствии один из членов экипажа, «трюк удался блестяще». Согласно «Kriegsbrauch», или правилам войны, составленным германским генштабом, «использование вражеской формы и флага врага или нейтрального флага и знаков отличия с целью обмана врага признается допустимым». Как воплощение официального немецкого военного мышления, «Kriegsbrauch» дезавуировал подпись Германии под Гаагской конвенцией, статья 23 которой запрещает пользоваться неприятельским флагом.

После обстрела Филипвиля — и Бона орудиями «Бреслау» — адмирал Сушон вернулся к Мессине. Там он планировал запастись углем с немецких торговых пароходов и уже затем идти в Константинополь, до которого было 1200 миль.

Адмирал де Лапейрер, узнав о бомбардировке по радио лишь с незначительным запозданием, предположил, что «Гебен» продолжит движение на запад, может быть, атакует Алжир и попробует прорваться в Атлантику. Он приказал прибавить ход в надежде перехватить врага, «если тот появится». Посылать свои корабли на разведку адмирал не стал, поскольку, как он решил, если враг появится, сражение состоится, а если не появится, о нем можно временно забыть. Как и прочие офицеры союзников, адмирал де Лапейрер воспринимал маневры «Гебена» исключительно в рамках военно-морской стратегии. Возможность того, что крейсер способен выполнять политическую миссию, оказывая непосредственное влияние и продлевая срок войны, ни он, ни кто-либо другой даже не рассматривал. И когда «Гебен» и «Бреслау» не появились на пути французов, адмирал де Лапейрер не стал их искать. Таким образом, утром 4 августа первая возможность уничтожить рейдеры была упущена. Правда, тут же возникла другая.

В 9:30 утра «Индомитейбл» и «Индефатигейбл», которые шли на запад всю ночь, заметили «Гебен» и «Бреслау» на траверзе Бона, когда немецкие корабли двинулись на восток, обратно к Мессине. Если бы лорд Грей предъявил ультиматум Германии накануне вечером, сразу после своего выступления в парламенте, Великобритания и Германия уже были бы в состоянии войны, и крейсера открыли бы огонь. А так — корабли прошли мимо друг друга на расстоянии 8000 ярдов, в пределах досягаемости орудий, и довольствовались тем, что, приведя артиллерию в боевую готовность, не стали обмениваться традиционным салютом.

Адмирал Сушон, стремясь насколько возможно увеличить дистанцию между собой и англичанами, прежде чем начнется пальба, требовал от механиков максимальной скорости, на какую только способны его корабли. «Индомитейбл» и «Индефатигейбл» развернулись и двинулись за немцами, намереваясь держаться «на хвосте», пока не будет объявлена война. Радио, точно рожок охотника, обнаружившего дичь, известило адмирала Милна, который немедленно передал в адмиралтейство: ««Индомитейбл» и «Индефатигейбл» следят за «Гебеном» и «Бреслау», 37:44 северной широты, 7:56 восточной долготы».

Адмиралтейство буквально застонало от разочарования. В тех же водах, что омывали мыс Трафальгар, британские корабли настигли противника — и не имели права открывать огонь. «Очень хорошо. Не теряйте их. Война неизбежна», — телеграфировал Черчилль и отослал «молнию» премьер-министру и лорду Грею, предлагая, если «Гебен» нападет на французские транспорты, разрешить крейсерам Милна «сразу же вступить в бой». К сожалению, указывая координаты, адмирал Милн забыл уточнить, в каком направлении идут «Гебен» и «Бреслау», так что Черчилль мог лишь предполагать, что они движутся на запад, злоумышляя против французов.

«Уинстон в своей боевой раскраске, — как однажды заметил Асквит, — отчаянно желал морского боя и потопления «Гебена»». Асквит был готов его поддержать, но кабинет, на заседании которого он неосторожно упомянул об этом, отказался санкционировать военные действия до полуночи, когда истекал срок ультиматума. Так была упущена и вторая возможность; правда, ее все равно бы упустили, ведь приказ Черчилля увязывал атаку с нападением «Гебена» на французские транспорты, а немцы от этого намерения уже отказались.

И началась отчаянная погоня по спокойной поверхности летнего моря. Адмирал Сушон норовил оторваться от преследователей, а британцы старались не потерять врага до полуночи. Выжав из корабля все что можно, Сушон разогнался до 24 узлов. Кочегары, в обычных условиях не выдерживавшие в жаре и угольной пыли дольше двух часов подряд, продолжали кидать уголь в топки, а лопающиеся трубы обжигали паром. До полуночи четыре человека умерли от ожогов, но скорость удалось сохранить. Медленно и неуклонно разрыв между добычей и охотниками увеличивался. «Индомитейбл» и «Индефатигейбл», тоже испытывая проблемы с котлами и кочегарами, не поспевали за врагом. Во второй половине дня к ним в их долгой погоне присоединился легкий крейсер «Дублин» под командованием капитана Джона Келли. Время шло, разрыв возрастал, и в 5 часов противник вырвался за пределы досягаемости орудий «Индомитейбла» и «Индефатигейбла». Только «Дублин» продолжал преследование. В 7 часов утра упал туман. К 9 часам, у берегов Сицилии, «Гебен» и «Бреслау» оторвались окончательно.