История призрака - Джим Батчер

Череп Боба отдыхал в контейнере, который был установлен в Роуд Раннер на приборной доске в виде колеблющийся туда сюда игрушки, как кукла Пупс.

– Там много крови намешано, – сказал Боб. – Они появились в старые, старые, старые времена. Перед войной Сидхе.

Я повел вверх бровями.

– Я мало слышал об этом.

– Сумасшедшие вещи, – сказал с огромным энтузиазмом Боб. – Это было еще до того, как я появился, но я слышал всевозможные истории. Даоин Сидхе, Туата, Фомор, Тилвит тег, Шен. Эпические альянсы, эпические предательства, эпические сражения, эпические свадьбы, эпический секс.

– Эпический секс? – фыркнул я. – По каким именно это стандартам секс оценивается как эпический?

– И тонны и тонны смертных лохов, которых мы использовали в качестве пешек. Боб счастливо вздохнул, не обращая внимания на мой вопрос. -Здесь нет слов. Это было похоже на Властелин колец и Все мои дети (мыльная опера) сделал ребенка с Мачо мэн Рэнди Сэведж (американский рестлер) и Whac-A-Mole machine (компьютерная игра). " Баттерс фыркнул представив себе эту картину.

Но… То есть, адские колокола. Кто бы не представил?

– Так или иначе, – он задыхался мгновение спустя, – в жилах Фоморов течет много крови фейре. Мне нравится иметь Детройтскую сталь вокруг себя, когда я езжу.

– Мерфи говорила что-то про Фомор вчера вечером, сказал я. -Я понял это, как они выдвинулись по направлению к городу.

Его лицо стало более замкнутым.

– Большое время. Я был занят. – Он медленно выдохнул. – Гм. Смотри, мужик. Это действительно ты?

– То, что осталось от меня, – сказал я устало. – Да Он кивнул.

– Гм. Есть проблема с Молли.

– Я видел, – сказал я.

– Ты не видел, – возразил он. – Я имею ввиду, Мерфи сказала тебе, что у нее шарики за ролики заехали, но ее проблемы больше, чем это.

– Как что? – Спросил я.

– Семнадцать человек убиты за последние три месяца, – ответил он ровным голосом.

Я ничего не говорил на протяжении нескольких кварталов. Затем я сказал:

– Кто?

– Подонки, – сказал он откровенно. – В основном. Полицейский, который, возможно, изнасиловал проститутку. Мелкие преступники. Грабители. Она даже не пытается скрыться. Она полностью стала Тёмным рыцарем. Свидетели направо и налево сообщали о высокой женщине, одетой в несколько слоев оборванной, бросовой одежды. В рапортах её через две недели начали называть Леди Оборванкой. Люди называют её по-разному, чтобы посмеяться, чтобы показать ей, они не боятся, но…

– Много людей убивают в этом городе, – сказал я. – Это не значит, что это Молли.

– Гарри… – Баттерс остановился на светофоре, и окинул меня прямым взглядом. – Я освидетельствовал двенадцать жертв. Характер смерти у каждого из них различный, но я нашел у всех обрывок ткани, затолканный в рот.

– И что? – требовательно спросил я.

– Я исследовал ткань. Она такая же самая, что осталась от одежды, которую вы носили в Чичен-Ице??. У них были некоторые лоскутки в качестве доказательства, когда они исследовали место вашего… вашего убийства. Только кто-то проник туда, не будучи замеченным никем и ни одной камерой, и забрал их прямо оттуда.

Память вспыхнула у меня в голове, мучительная. Молчание каменных зиккуратов в ночи. Шипение и скрежет нечеловеческих голосов. Затхлый, рептилий запах вампиров. Моя крестная фея (да, я серьезно. У меня есть одна, и она до чёртиков пугающая) превратила мою одежду в защитную броню, которая, вероятно, спасла мне жизнь полдюжины раз в ту ночь, а я даже не подозревал об этом. Когда они превратились обратно в мой пиджак, рубашку и джинсы, от них почти ничего не осталось, только клочья и обрывки.

Так же, как и от меня.

Кто-то, у кого были крупные проблемы с моей смертью, убивал людей в моем городе.

Может ли оказаться, что это моя ученица?

У нее было чувство ко мне, как говорила практически каждая женщина которую я знал. Оно не было взаимным. Да, она была великолепой, умной, находчивой, смелой, рассудительной и компетентной. Но я знала ее ещё, когда её лифчик был формальностью, тогда когда я только начал работать с её отцом, одним из очень немногих людей в мире, которых я на самом деле уважаю.

В Молли была тьма. Я заглядывал в её душу. Я видел это в более чем одном из её возможных вариантов будущего. Я чувствовал это в черной магии, которую она использовала, с лучшими намерениями, на хрупких умах смертных.

– Но несмотря на то, что в Чичен-Ице она сражалась зубами и когтями, среди всех нас… она не была убийцей. Не Молли.

Так ли это?

Людей могли вести к крайностям правильные события, правильные ставки. Я пожертвовал своим будущим и своей душой, когда я должен был это сделать, чтобы спасти мою дочь.

И я был учителем Молли. Ее наставником. Примером для нее.

Не была ли она доведена до крайности моей потерей, так же как был доведен я потенциальной потерей моей дочери? Не повернулась ли она в сторону от всего, чему я пытался научить ее, и позволила себе соскользнуть в насильственные проявления могущества?

Почему бы ей не сделать этого, идиот? Я услышал внутренний??голос из темной части моего сознания. Ты показал ей, как она работает. Она всегда была способной ученицей.

Хуже того, Молли была чувствительным волшебником, чьи сверхъестественные ощущения были такими остры, что выбросы мощной магии или чувства, которые сопровождали ситуации жизнь-и-смерть были чем-то, что вызывало в ней психическую и физическую боль. Это было то, что я едва даже рассматривал, когда тащил ее в Чичен-Ица с собой в самую большую, самую дикую и смертельнейшую свалку, в какой я лично когда-либо поучаствовал.

Боль от участия в битве не сделала ли что-то с моей ученицей? Не оставила ли ее с постоянным умственным ущербом, подобно тому, как рана от выстрела оставила постоянный шрам? Черт, да совсем не требовалось никаких сверхъестественных элементов, чтобы война – а это было именно то, что было в Чичен-Ице – испортила молодых солдат, вдруг вынужденных бороться за выживание. Навалите поверх всего этого еще мистическую угрозу – и то, что я оставался, по большей части, в здравом уме, покажется немного сверхъестественным.

Я не желал допустить этого или думать об этом, но Я не мог отвергать возможность того, что моя ученица не была такой же удачливой, как я.

– Эй, – тихо сказал Баттерс. – Гарри? Ты в порядке?

– Все это… типа субъективное, если учесть все обстоятельства, – ответил я.

Он кивнул. – Никто не хотел быть тем, кто сообщит тебе подробности. Но Мерфи почти уверена. Она говорит, что если бы она все еще была бы полицейским, она была бы убеждена, и копала бы так тщательно, как она только может, чтобы добыть достаточно доказательств, позволяющих ей взять преступника.