Экзорсист - Уильям Блэтти

Шэрон решительно уставилась в клавиши, разразилась оглушительной минутной очередью, потом вскочила и выбежала из кухни.

— Пойду пройдусь! — бросила она в дверях ледяным тоном.

— Держись подальше от М-стрит, — мрачно посоветовала ей Крис.

— Всенепременно.

Дважды хлопнула входная дверь. Крис вздохнула, на секунду устыдилась своей вспышки. “Что ж, выпустила пар… Нет, не весь. Осталась дверь, и под ней — полоска света… Слабого, тусклого света.”

Отключись!

Крис набрала побольше воздуху в легкие и попыталась сосредоточиться. Затем раскрыла книгу, нашла место, на котором остановилась, и принялась лихорадочно перелистывать страницы, перепрыгивая взглядом с абзаца на абзац. Нужно было найти хоть что-то, хоть один знакомый симптом…

“Бесовская одержимость… синдром… случай с восьмилетней девочкой… противоестественная… четверо сильных мужчин едва удерживали ее от…”

Крис перевернула страницу, замерла, заслышав шум. Это Уилли вернулась с продуктами.

— Уилли?.. Уилли? — Собственный голос показался Крис безжизненным и тусклым.

— Да, мадам, — отозвалась женщина и поставила сумки на пол. По-прежнему глядя вниз, Крис подняла перед собой книгу.

— Это ты принесла ее в кабинет, Уилли?

Та обернулась, кивнула и стала вынимать покупки.

— Где ты ее нашла?

— Наверху, в спальне, — буркнула Уилли и, открыв холодильник, начала засовывать в мясное отделение ветчину.

— В чьей спальне, Уилли?

— Мисс Риган. Убирала и нашла ее под кроватью.

— Когда ты нашла ее там? — проговорила Крис, уже не в силах оторвать взгляда от первой страницы.

— Когда все уехали в больницу, мадам. Чистила пылесосом, вот и нашла.

— Ты в этом уверена?

— Уверена, мадам. О, я уверена.

Крис замерла, не в силах ни вздохнуть, ни пошевелиться: с необычайной ясностью в памяти ее вспыхнула картина: спальня Риган… распахнутое настежь окно… вечер… тот самый вечер. А глаза ее все отказывались поверить необъяснимому, ужасному знаку…

От первой страницы, по всей ее длине, была аккуратно оторвана тонкая полоска бумаги.

Крис вздрогнула и подняла голову: сверху послышались шум и какая-то возня. Раздался кошмарный, оглушительный стук — будто очень частые удары огромного молота в пустой гробнице, — закричала Риган, с болью, ужасом и мольбой, и тут же ей ответил отвратительный злой бас: это Карл зарычал на ее несчастного ребенка!.. Крис пулей вылетела из кухни.

Боже милостивый, что там происходит?

Вне себя от ужаса она взлетела по ступенькам и через холл бросилась к двери. Раздался страшный треск: что-то тяжелое прогрохотало по полу, ударилось о стену и рухнуло вниз. Вслед за тем раздался детский крик:

— О нет, не надо! Пожалуйста, не надо!

Карл что-то прогремел ей в ответ; но нет, это был не Карл! Кто-то чужой ревел на ее дочь угрожающе-злобным басом!

Крис ворвалась в спальню и замерла. На полу у письменного стола без сознания лежал Карл. Стены комнаты сотрясались под ударами невероятной силы. Чуть согнув и раздвинув ноги, Риган сидела на мелко вибрирующей кровати и сжимала в руках белое костяное распятие. Трубка искусственного кормления была выдернута, и кровь тонкой струйкой стекала из носа. Глаза у девочки вылезли из орбит: казалось, она не могла оторвать взгляда от длинного конца креста, которым нацелилась себе между ног.

— Пожалуйста! Не надо, прошу тебя! — визжала Риган, будто пытаясь оттолкнуть от себя распятие, неумолимо приближавшееся к ней плавными толчками. — Ты сделаешь так, как я говорю, дрянь такая! — злобным басом рявкнула она же. В это мгновение лицо девочки словно растаяло: черты расплылись, а затем стянулись в свирепую, дьявольскую маску — ту самую, что возникала уже под гипнозом. Крис стояла в оцепенении, обескураженная молниеносной сменой лиц и голосов.

— Нет!

— Ты сделаешь это!

— Ну пожалуйста!

— Ну-ка, пихай его, стерва, или я тут же тебя и прикончу!

— Прошу тебя!..

— Давай-ка впихни, впихни в себя Иисуса!

Риган попыталась было отпрянуть от какой-то ужасной, надвинувшейся на нее неизбежности; она широко раскрыла обезумевшие глаза, страшно разинула рот. Вопль нечеловеческого ужаса вырвался у нее из груди. Дьявольская маска наползла на лицо, и комната наполнилась вонью. Ледяной холод хлынул из самых стен. Стук прекратился, и вопль перешел в лающе-сдавленный злорадный хохот. Резким движением Риган ввела конец распятия во влагалище и принялась мастурбировать им, приговаривая все тем же низким, гулким голосом:

— Теперь ты моя, теперь ты моя, вонючая тварь! Ты, мерзость! Пускай, пускай же Иисус пропихнется с тобой хорошенько!

Мать стояла, не в силах пошевелиться, сжимая в ладонях щеки. Дочь вдруг зашлась дьявольским хохотом и протолкнула рукоятку вглубь: простыня под ней окрасилась алой кровью. Крис испустила животный крик, бросилась к кровати, вцепилась в крест и рванула его к себе. Секунду Риган глядела на нее, изумленно и злобно; затем ухватила за волосы, резко нагнула голову, ткнула ее лицом себе между ног и яростно задвигала бедрами.

— Аааххх! Наша маленькая свиноматка, — вновь зарокотала она чувственным басом. — Лижи меня! Лижи меня! Лижи меня! Аааххх!

В следующую секунду Риган резко дернула ее за волосы вверх и с размаху свободной рукой ударила в грудь. Крис пролетела через всю комнату, грохнулась о стену и упала на пол почти без чувств.

Комната вновь сотряслась от оглушительного хохота.

Какие-то пятна и блики, невыносимый звон в ушах и визгливые, искаженные звуки — все это слилось и закружилось, заполнило сознание одним туманно-расплывчатым водоворотом. Крис попыталась встать, но смогла лишь поднять голову: кровать, детская фигурка на ней — все поплыло перед ее невидящими глазами. Риган сидела теперь спиной к ней и, ритмично орудуя распятием, нежно напевала себе хриплым басом:

— Вот так-то, моя свинка, вот так-то, мой сладенький поросеночек, моя свиночка…

Широко раскрыв глаза, ничего уже не слыша и не соображая, Крис, с лицом, вымазанным кровью, поползла к кровати мимо распластавшегося Карла. В ту же секунду из пелены вращающегося тумана выплыл новый ужас, нахлынул волной и отбросил ее назад, к стене. Медленно и постепенно голова дочери на неподвижном туловище стала приходить в движение. С чудовищной неумолимостью, дюйм за дюймом лицо стало поворачиваться — дальше и дальше, сначала в сторону, потом назад — и наконец уставилось прямо на нее, свесив подбородок к спине.