Книга Сивилл - Нелли Воскобойник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако Бог помог. Старый фермер Билл Фортнайт, который иногда заказывал ему любимый смолоду китайский чай, однажды позвал Бена переночевать в доме. Они поужинали вдвоем, и Бен подробно и смешно рассказал старику про родителей, трех братьев и сестру, про невесту и ее маму – про всех, кто ждет каждый день, что Бен заработает денег и увезет их из Орынина. Тут веселость оставила Бена, и он прямо сказал чужому человеку то, что не решался сказать сам себе: если он не купит им билеты в ближайшие месяцы, кто знает, доживут ли они до дней его достатка. Эту ночь Бен проспал на кровати, а утром за завтраком Билл сказал:
– Ты бы зарабатывал гораздо больше, если бы купил лошадь с тележкой.
Берл засмеялся:
– Пока я заработаю на лошадь с тележкой, моя невеста состарится…
Старик хлопнул ладонью по столу.
– Ничего смешного, – сказал он. – Я дам тебе в долг.
– Простите, мистер Фортнайт, – ответил Бен, – у меня нет ничего. Никакого залога. Никакого поручителя.
– Вздор! – отрезал Билл Фортнайт. – Ничего не надо. Мне скоро семьдесят пять. Уж как-нибудь я отличу честного человека от мошенника, работящего от бездельника и удачливого от шлимазла. Ну как, тебе нравится мой идиш?
Бен засмеялся и протянул Фортнайту руку.
Договорились они так: лошадку Билл отдает свою, у него была помоложе, а двух уже, пожалуй, и не нужно; тележку и упряжь он покупает у знакомого, которому доверяет, а Берл возвращается домой, арендует там подходящий сарай и закупает три чемодана товара.
В воскресенье Билл Фортнайт встретил его на станции с лошадкой, запряженной по всем правилам в тележку, они погрузили чемоданы и уселись сами. Всего мистер Фортнайт оценил свою ссуду в восемьдесят шесть долларов. Они заехали в деревенский бар, выпили по стаканчику виски, и Берл, несмотря на возражения, написал расписку. Для точности она была написана на идише, и в ней обещалось вернуть ссуду с пятипроцентным интересом в течение двух лет. Билл, не разглядывая бумагу, сложил ее вчетверо и сунул в карман рабочих штанов. Берл подвез кредитора до дома и отправился дальше от фермы к ферме. Лошадке он дал новое имя Муся. Так звали отцовскую кобылу. Она была смирная, как и первая Муся, и ездить на тележке, вместо того чтобы таскать чемоданы пешком, было огромной радостью и облегчением. Правда, дорога до Нью-Йорка занимала теперь пять-шесть часов, и лошадь требовала забот: сена, воды, уборки, подков. Но Бен Берман был молод, и впереди его ждала встреча с Басей – в этом уже теперь не было сомнений.
Три с половиной месяца хватило Берлу с Мусей, чтобы собрать сто долларов, за которые Общество вспоможения евреям бралось доставить девушку из Орынина до самого Элис-Айленда. Он написал домой, что они с Басей будут работать вдвоем и соберут денег на билет для родителей не более чем за год.
Дожидаясь Басиного парохода, он привязал лошадь недалеко от пристани манхэттенского парома и переехал на остров, как только корабль приблизился к причалу. Пять часов ждал Берл, пока невеста появится на верхней площадке знаменитой лестницы. Она вышла, маленькая, смятенная, в шляпке и слишком теплом для Нью-Йорка пальто. Потное личико было растерянно, она смотрела на встречающих, не узнавая Берла. Два чемодана были слишком тяжелы для нее. И он выхватил эту тяжесть из ослабших ладошек и заспешил вниз по ступеням, не посмев обнять и думая, что она идет за ним. Через две ступеньки он обернулся и увидел, что Бася стоит на том же месте, слезы текут по ее лицу, и она вытирает их пальцами в толстых перчатках. Тогда он вернулся, поставил чемоданы на ступеньку и, мешая толпе, которая стремилась по лестнице вниз, взял руками ее лицо и стал целовать мокрые щеки, лоб, милый носик, волосы, шляпку – все, что попадало под трясущиеся губы. Они обнялись наконец, потом он подхватил чемоданы, и поток эмигрантов со всего света повлек их на паром и дальше с парома на набережную. Только свернув на улочку, где была привязана лошадь, они поняли, что галдеж сотен голосов больше не мешает говорить. Берл поставил чемоданы на тележку, снял с Баси пальто, ненужную шляпку и перчатки и сказал:
– Трефен мир Муся[42].
И они засмеялись.
До свадьбы Бася жила у мадам Бройдо. Берл договорился с ними заранее – нельзя незамужней ночевать у холостяка. В семье был новый горластый младенец, целый день стучала машинка, на которой хозяин строчил картузы, дети гонялись друг за другом, и не было ни минуты покоя. Бася за кровать и еду помогала хозяйке по дому, ходила в магазин, гладила белье, купала детей в лоханочке и ждала пятницы. Хлеб здесь не пекли – в домах не было печей, – а покупали в булочной готовый. Иногда, когда дети спали, она доставала из чемодана свадебное платье и фату и наряжалась невестой. Фаня Бройдо давала ей свои туфли на каблучках, и они репетировали, как Фаня поведет Басю под хупу[43]. На свадьбу нужны были деньги. Берл хотел, чтобы был букет цветов, и музыканты, и приличное угощение. Он даже придумал, чтобы пришел фотограф и сделал портрет. Чтобы дети и внуки – он не сомневался, что у них будет много детей и сотня внуков, – видели, каковы они были в день кидушин[44]. Кроме того, для семейной жизни нужна была вторая кровать. Для всех этих затей он нашел оптовых продавцов некоторых товаров и теперь покупал их намного дешевле. Он знал, в каких деревнях раскупят соломенные шляпки, а в каких кальсоны и простые бязевые рубашки. Где любят нарядные чашки с блюдцами, а где возьмут обыкновенные глазурованные кружки. У него было чутье на нужный товар и полное доверие покупателей. Уж если он говорил, что такие сумочки теперь носят, никто
