Отвергнутая - Екатерина Валерьевна Шитова

сынок? – тонким, визгливым голосом закричала женщина, приготовившись плакать.

Но Прохор уже выбежал из дома, пересёк двор и скрылся за калиткой.

– Фёдор! Фёдор! – закричала Ираида, а потом упала в сенях на колени и взвыла так, словно её только что ранили в сердце.

Ей вдруг вспомнилось, что в день, когда её единственный сын появился на свет, старая повитуха, глядя на её счастливое лицо, сказала:

– Радуйся, пока он тебя радует. Придёт время, и он заставит тебя пролить много слёз.

– Откуда ты знаешь? – спросила тогда Ираида.

– Так всегда бывает с детьми, – загадочно ответила старуха, – пока они маленькие, они тебя радуют, а когда вырастают – заставляют лить слёзы.

Ираиде тогда совершенно невозможно было такое представить – чтобы собственный ребёнок заставил её плакать. Она улыбалась от счастья, глядя в маленькое сморщенное личико сына. Теперь же, сидя в сенях на холодном полу, она наблюдала за тем, как её единственное дитя, повзрослев, губит ту самую жизнь, которую она давала ему, корчась в страшных муках. Поэтому Ираида плакала и не могла остановиться…

* * *

Прохор бежал по лесу покойников в кромешной тьме. Небо было затянуто низкими чёрными тучами – того гляди, хлынет дождь. Он уже чувствовал на своём лице отдельные крупные обжигающе-холодные капли. Прохор не видел ничего вокруг себя, его обступила со всех сторон густая, чёрная ночь. Он бежал на ощупь, как дикий зверь, опираясь лишь на собственное внутреннее чутьё.

Лес был снова наполнен стонами неупокоенных мертвецов, встающих из могил. Они тянули к Прохору костлявые руки, покрытые гнилой кожей, хватали его за одежду, цеплялись за волосы. Он яростно отбивался от них и бежал вперёд.

На озере было тихо, даже лягушки не квакали сегодня в этом нечистом, наводящем ужас месте. Только время от времени были слышны лёгкие всплески воды.

– Василина! – хриплым голосом позвал Прохор.

Над озером пронёсся ветер, и тёмная вода всколыхнулась, пошла рябью.

– Василина! – снова позвал Прохор.

Кто-то дотронулся до его плеча, и Прохор вздрогнул, обернулся. Темнота вдруг рассеялась, и он увидел перед собой Василину. Она пристально смотрела на него, и Прохору стало жутко от вида утопленницы: в ней уже почти не осталось ничего от той девушки, которую он полюбил. И он только теперь увидел эти перемены: зелёную кожу, покрытую слизью, круглые, прозрачные, будто стеклянные, глаза, длинные руки, облепленные тиной и водорослями.

– Где же подменная невеста? – спросила Василина.

В груди её булькала вода, а голос был наполнен смертельным холодом.

Прохор отвёл взгляд, сцепил руки в замок, напрягся.

– Понимаешь, Василина, – начал он, надеясь, что она поймёт его, – Я хотел взамен тебя отдать Воднику Шуру. Но Шура на сносях. Сам не знаю, как так вышло, но у неё будет ребёнок от меня. Не могу я собственное дитя на смерть обречь.

Василина усмехнулась, а потом лицо её стало печальным. Такая смертельная тоска промелькнула во взгляде утопленницы, что всё внутри Прохора перевернулось. Она протянула Прохору руку.

– Тогда сними кольцо, – тихо попросила она.

– Нет, не сниму, – ответил Прохор и сжал кулаки. – Ты не станешь женой Водника.

– Снимай, дурак! – Василина подпрыгнула к нему и вцепилась в плечо. – Водник погубит тебя!

– Пусть.

Прохор вошёл в воду. В этот раз он даже не почувствовал холода, хотя вода была ледяная. Он заходил всё глубже и глубже, чувствуя, что озеро вокруг него начинает бурлить и пениться.

– Водник! – что есть сил закричал Прохор. – Выходи! Я здесь!

Василина неожиданно вынырнула из воды прямо перед ним, ухватилась руками и повисла на его шее. По лицу её текли капли воды, они были похожи на слёзы. А может, это и были слёзы утопленницы?

– Уходи, Прохор! – строго сказала она.

И в тот же миг воды озера поднялись высоко в воздух, и над ними появился огромный чёрный силуэт водяного духа. Со страшным шумом Водник опустился в озеро, а когда вновь вынырнул на поверхность, то, увидев Прохора, прокричал булькающим голосом:

– Где невеста?

Изо рта Водника лилась озёрная вода, на чешуе, покрывающей мощное тело, висели водоросли.

– Не привёл. Хочешь, топи меня в своём болоте, хочешь – жри живьём! Только отпусти Василину.

Водник расправил мускулистые плечи и захохотал. Жуткий смех водяного царя разнёсся по округе, всколыхнул деревья, спугнул птиц, спящих в высоких кронах.

Он поднял руки, вытянулся во весь рост, и вода вокруг него забурлила, закружилась мощным водоворотом. Прохор почувствовал, как его снова затягивает в одну из водных воронок. Он пытался удержаться на плаву, изо всех сил грёб руками, но мощное течение тянуло его ко дну.

А потом огромные холодные руки схватили его, вытащили из воды и откинули к берегу. Почувствовав под ногами твёрдое дно, Прохор выполз из воды. Выплюнув изо рта озёрную воду и откашлявшись, он почувствовал, как кто-то тронул его за плечо. Открыв глаза, он увидел рядом собой Василину. Она наклонилась и поцеловала его в губы.

– Слишком поздно, Проша. Кроме тебя, меня там уже ничего не держит, – грустно сказала она и махнула рукой на лес, за которым располагалась деревня, – я останусь здесь, а ты уходи.

Прохор отчаянно затряс головой. Он хотел подняться на ноги, но тело перестало слушаться. Взгляд утопленницы пригвоздил его к земле. Водяной в это время закричал, и от его крика всё кругом содрогнулось, по земле прошла крупная дрожь.

– Обещай, что назовёшь свою дочку моим именем, – попросила Василина.

– А если сын родится?

– Нет, не сын. Дочка у тебя будет. Обещай, что назовёшь её Василиной, – утопленница схватила Прохора за плечи и рывком подняла его на ноги.

– Обещаю, – растерянно ответил он.

– А теперь уходи, – шепнула она ему на ухо, вскочила на ноги и с разбега нырнула в воду.

Во внезапно наступившей тишине, зловещей и гнетущей, Прохор вдруг услышал заунывное пение. По берегу из зарослей рогоза вереницей выходили утопленницы с венками из лилий на головах, с одинаковыми, застывшими лицами. Круглыми, безразличными глазами они смотрели на водяного духа, замершего в воде. Утопленницы тянули песнь, которую Прохор уже слышал накануне ночью. Одна из девушек наклонилась к воде и пустила по ней лишний венок, который поплыл по озеру в сторону Василины.

Василина взяла подплывший к ней венок и надела его на голову. Прохору показалось, что она даже засветилась в тот момент. Он вдруг снова увидел её не мёртвой и гниющей, а живой – нежной и прекрасной.

– Нет! Ты моя, Василина! Моя! – закричал он, вновь бросаясь в воду.

Но остальные утопленницы тут же преградили ему путь, схватили его тонкими, но сильными руками