Отвергнутая - Екатерина Валерьевна Шитова

табурета, резким движением отбросил покрывало в сторону и вышел из дома, ничего не сказав родителям.

Он не знал, как завтра будет объяснять всем то, что утопленница Василина вдруг вернётся домой живая – придёт своими ногами, как будто и не хоронили её. Но зато он точно знал, какую невесту отдаст Воднику вместо неё…

Глава 8

Свадьба Водника

– Совсем ты меня с ума свела… Жизни без тебя нет! Целыми днями только и жду нашей встречи, минуты считаю! – страстно шептал Прохор, зарываясь лицом в тёмные волосы Шуры.

Девушка смотрела на него, приоткрыв рот от восторга. Сегодня Прохору были особенно противны её редкие тёмные усики над верхней губой, но он лгал, и сильное волнение добавляло его голосу нужных чувств. После бессонной ночи на Невестовом озере, Прохор не мог успокоиться, ему хотелось поскорее увести Шуру к Воднику и забрать у него Василину.

– Что же ты, миленький, утро же, какие нежности? Работать пора, – шептала Шура, чувствуя, как горячие руки Прохора пробираются к самым потайным уголками её тела.

Он подкараулил её в коровнике, когда она шла с чистым ведром на утреннюю дойку. Напрыгнул на неё из-за угла, зажал рот ладонью, чтобы она не закричала от испуга, а потом принялся целовать.

– Брось ломаться, мы почти муж и жена, нам всё можно, – сказал Прохор и потянул девушку за руку. – Тем более, было уже у нас.

Она торопливо запахнула расстегнувшуюся на груди кофту и остановилась в нерешительности в дверях коровника.

– Куда же ты меня ведёшь? Все уже встали, кругом люди ходят, нас же заметят! Стыдно!

Прохор обернулся, и его взгляд напугал Шуру, что-то необузданное и дикое мелькнуло в нём. Щёки парня пылали нездоровым румянцем.

– Не поправился ты ещё толком, Проша. Шёл бы лучше домой, отлежался бы хорошенько, молока с мёдом напился… – неуверенно пролепетала Шура.

– Меня любовь твоя вылечит получше любого молока, – сказал Прохор. – Пойдём со мной, Шура, не бойся. Знаю я одно место, там нас точно никто не увидит!

Шура потопталась на месте, но видя, как Прохор стремительно пересекает двор и выходит со двора на тропку, ведущую за деревню, поставила на землю пустое ведро и побежала следом за женихом.

Взявшись за руки, они быстро пошли по полю. Запыхавшаяся Шура едва поспевала за Прохором. Но когда она поняла, что он ведёт её к лесу покойников, то заволновалась.

– Я не пойду туда, Проша, – сказала она, пытаясь высвободить руку.

Но Прохор крепко держал её. Он как будто не слышал её слов, тогда Шура повторила:

– Я не пойду в лес покойников! Слышишь?

– Не бойся, там не страшно. Всё, что говорят об этих местах, – это всё выдумки, – не оборачиваясь, ответил Прохор.

Изо всех сил дёрнув руку, Шура вырвалась и остановилась, строго глядя на Прохора.

– Да что с тобой такое, Проша? Взбесился ты, что ли, сегодня? – недовольно воскликнула она. – Не пойду я в лес покойников!

Она развернулась и быстро пошла назад, к деревне. Прохор в несколько прыжков догнал её и схватил за плечи.

– Шура, милая, не дури. Ты нужна мне! Прямо сейчас. Не могу терпеть, пойдём! – взмолился он, пытаясь изобразить страсть.

– Не пойду! Отпусти! – закричала Шура и стала вырываться из его рук.

Тогда Прохор замахнулся и ударил её ладонью по щеке, а потом по второй.

– Сказал, пойдёшь! – рявкнул он. – Ты баба, вот и делай, что тебе велят!

Он снова схватил Шуру за руку и потащил за собой к лесу. Та упиралась, царапала его, кричала и плакала. Но Прохору были безразличны её слёзы. Он не любил Шуру, он готов был без капли сожаления отдать её Воднику, погубить её во имя своей любви к Василине. В глубине души он знал, что это неправильно, плохо, но ничего не мог с собой поделать, поэтому гнал эту чёрную тяжесть на самое дно своего сердца.

Когда перед ними высокой тёмной стеной встал густой ельник, Шура закричала:

– Нельзя мне туда! Я на сносях!

Её слова словно обухом по голове оглушили Прохора. Перед его глазами всё потемнело, закружилось, к горлу поступил болезненный комок. Он остановился и медленно развернулся к Шуре, согнувшейся пополам и прижавшей руки к животу.

– Что ты сказала? – глухо спросил он.

– Не знаю, что ты задумал, Прохор, но пожалей ребёнка, которого я ношу… Это же твой ребёнок, – всхлипывая после каждого слова, выговорила Шура. – Мне на сносях к покойникам нельзя, заберут они его…

– У нас с тобой будет ребёнок? Так говоришь? – Прохор подошёл к Шуре, обхватил её бледное лицо своими ладонями.

Увидев, что бешеный блеск в его глазах погас, девушка кивнула, вытерла мокрые от слёз щёки.

– Да, – тихо сказала она, – я сына твоего ношу, Проша.

Со стороны леса раздалось громкое, протяжное карканье. Прохор посмотрел в ту сторону, где за густой чащей скрывалось Невестово озеро, опустил голову, прижал вспотевшие ладони к лицу и глухо зарыдал. Шура встрепенулась, обняла его за плечи, прижала голову парня к своей груди.

– Ты весь горишь, Проша! Я же говорю: болезнь ещё не ушла, плохо тебе. Идём скорее домой, – с тревогой в голосе сказала Шура.

Прохор послушно пошёл за ней. Он оглянулся на лес покойников лишь один-единственный раз. И ему показалось, что среди деревьев стоит Василина, а потом её белое платье растаяло в воздухе.

* * *

До самой ночи Прохор спал. Ираида напоила его потогонными травами, натёрла ноги и грудь разогревающей мазью и уложила в кровать, накрыв двумя тёплыми одеялами. Прохора сначала бил озноб, потом он вспотел так, что Ираиде пришлось переодевать его, а потом он, наконец, уснул – крепко и спокойно. И только женщина, переделав все дела, собралась сама лечь спать, как услышала шум, доносящийся из комнаты сына. Войдя туда, она увидела, что Прохор встал и одевается.

– Проша, что же ты? Тебе нельзя вставать! Жар едва спал, а ну быстро ложись обратно в постель! – строго сказала Ираида.

Но сын не слушал её. Накинув на плечи рубаху, он оттолкнул мать в сторону и выбежал в сени.

– Ах ты, паршивец! Я сегодня с тобой измучилась, а ты вот так благодаришь меня за заботу? – прокричала Ираида в распахнутую дверь.

Прохор замер на пороге, потом вернулся и крепко обнял мать.

– Если мы с тобой больше не свидимся, мать, ты прости меня за всё, – сказал он и поцеловал Ираиду в морщинистый лоб. – И ещё. О ребёнке моём, которого Шура носит, позаботьтесь с отцом!

– Куда же ты,