Отвергнутая - Екатерина Валерьевна Шитова

влажная темнота. Трава под босыми ногами была мокрая и прохладная от росы, небо над головой напоминало рассыпанный по чёрному шёлку мелкий серебристый бисер – так много на нём было звёзд. Луна, яркая, белая, бросала на деревья, кусты и травы свой слабый холодный свет, но он не мог рассеять чёрную тьму ночи.

Прохор шёл на зов Василины. И чем ближе он подходил к утопленнице, тем ярче всплывали в его голове воспоминания о ночах, проведённых в её объятиях, тем больший жар разгорался в его теле. Когда он остановился напротив неё, то вновь увидел ту прекрасную девушку, которая свела его с ума при первой встрече.

– Иди ко мне, Проша! – тихо проговорила Василина.

Прохор хотел подойти, но вспомнил о Шуре и о данном ей обещании.

– Ты мертва, Василина. Уходи и больше не возвращайся, а не то я сойду с ума, – с трудом пересиливая себя, хрипло проговорил Прохор. – Я женюсь на Шуре, скоро свадьба.

На красивом лице девушки мелькнула тень. Она подошла к Прохору и коснулась его пылающей щеки своими холодными губами, положила влажные руки ему на грудь.

– Как же так, Проша? С меня кольца своего не снял, а сам собрался жениться на другой? – ласково спросила она.

Он что-то нечленораздельное промычал ей в ответ, закрыв глаза, чувствуя, что его начинает трясти от близости той, которую он так безумно любил.

– Нет, Прохор, ты мой жених, – произнесла Василина.

Прохор открыл глаза, Василина стояла перед ним полностью обнажённая. Её белая кожа светилась мягким сиянием, глаза сверкали, полураскрытые губы манили влажным блеском. Прохор сделал навстречу лишь один маленький шаг, но этого было достаточно – его тут же закружил водоворот дикой страсти. Он прижался губами к тонкой шее Василины и начал покрывать поцелуями её тело. Он снова весь был в её власти – во власти утопленницы. Скажи она ему сейчас, чтобы он прыгнул в костёр на поляне, он бы не задумываясь это сделал.

– Прости меня, прости. Я только с тобой хочу быть. Я же умру без тебя, Василина, умру, если ты снова оставишь меня, – страстно шептал Прохор, теряя разум в объятиях Василины.

* * *

Когда всё закончилось, Прохор, обессиленный и счастливый, лежал в траве, тяжело дыша. Утопленница гладила его по голове холодными руками.

– Приходи завтра после полуночи на Невестово озеро. Водник там будет меня в жёны брать. Не отдавай меня ему, коли любишь. Не хочу на дне озера жить. Холодно там и мокро…

– И не отдам. Не отдам! – ответил Прохор, а потом задумался.

Завтра после наступления темноты нельзя будет людям из домов выходить – примета такая. Навья ночь, нечисть гуляет! К себе утаскивают всякого живого, кого встретят.

– Боишься? – Василина оттолкнула Прохора, взглянула пристально ему в глаза.

– Не боюсь, – яростно воскликнул Прохор, в голосе его прозвучало негодование, – скажешь – пойду!

– Если любишь меня, Проша, то не только покойников не испугаешься, но и самого чёрта.

Прохор закивал головой, потом обхватил руками холодное девичье тело, сжал в крепких объятиях. Поцелуи и ласки утопленницы были сильнее ведьминых заклинаний. Прохор, падая с Василиной в траву, вновь позабыл о Шуре и обо всех своих обещаниях.

* * *

– Захворал, значит? – прошептала Шура, присаживаясь на край постели Прохора.

Накануне она прождала его на вечёрке больше двух часов, но так и не дождалась. Парни сказали ей, что Прохор был, да куда-то ушёл. Раздосадованная девушка пришла к его дому и начала стучать в окно.

Ираида, услышав стук и увидев под окном будущую невестку, сразу поняла, что что-то тут не так, что-то плохое случилось с Прохором. Не успела она вечером дать ему питье с заговорённой травой, наверное, Василина его опять заманила в свои объятья.

– Скоро ли сгниёт эта тварь проклятая! – зло выругалась Ираида и пошла отпирать дверь.

Но, взглянув на Шуру, она печально и кротко улыбнулась ей.

– Здравствуйте, дома ли Прохор? – спросила Шура, нервно теребя в руках свою косынку.

– Шурочка, маковка, Проша-то дома, слёг с болезнью, лежит, мечется в горячке. Ты не серчай на него, он головы от подушки поднять не может. Приходи завтра.

Шура подозрительно посмотрела на Ираиду, но лицо женщины было таким взволнованным, что она вздохнула и кивнула в ответ, отходя к калитке.

И вот теперь она сидела возле Прохора и внимательно всматривалась в его бледное лицо, пытаясь увидеть в нём следы обмана, но ничего не видела. Прохор и вправду был болен.

– Хорошо, хоть жар спал. А то я всю ночь не спала – полотенцем его обтирала, – жаловалась Ираида, надеясь, что будущая невестка не заметит её вранья.

Накануне, дождавшись Прохора, Ираида сразу всё поняла по его дико горящим глазам и принялась что есть силы лупить сына мокрой тряпкой.

– Кобелина ты такой! На свою беду повстречал ты эту проклятую Василину! Я её из могилы-то достану и глаза-то ей повыколупываю, чтобы она сюда дорогу больше не нашла! – кричала Ираида.

Прохор не слушал её. Он так, как был, прямо в сырой одежде, пропахшей озёрной тиной, повалился на кровать. Бледный, худой, со сверкающими глазами, он вдруг сгорбился, как дряхлый старик, а в его чёрных, как смоль, волосах, Ираида с ужасом обнаружила седую прядь.

– Больше я тебя до свадьбы из дома не выпущу! – прошептала Ираида.

Потом она заварила Прохору заговорённую траву и дрожащими руками по капле принялась вливать отвар в губы спящему сыну. Утром Прохор не проснулся, спал он и днём, когда Шура пришла проведать его.

– Надеюсь, к свадьбе поправится, – грустно проговорила девушка и, поцеловав Прохора в горячий лоб, пошла к двери.

– Не переживай, голубушка. Мы его быстро поставим на ноги. Иди, ни о чём не волнуйся!

Затворив дверь за Шурой, Ираида снова стала поить Прохора отваром.

– Спи, родной, спи крепко, – шептала она, – сегодня ночь нечистая. Поди, как придёт опять твоя утопленница к дому. Уж я её тогда…

* * *

Ираида сидела возле свечки с шитьём в руках, но шить не получалось: иголка то и дело выскальзывала из дрожащих пальцев, а стежки выходили кривыми, небрежными. Когда стрелки часов приблизились к двенадцати, свечка на столе вдруг ни с того, ни с сего затрещала, а потом пламя её заплясало и потухло.

От окна на Ираиду словно дунуло холодным воздухом. Она отодвинула занавеску и посмотрела на улицу. Возле калитки стояла утопленница, и прямо над её головой в чёрном небе висела полная луна. Ираида перекрестилась, увидев эту картину, и затряслась, услышав знакомый шёпот, пробирающий до