Шесть имен кота-демона - Чжан Юнь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И правда – во всей этой истории оставалось множество таинственных, темных пятен.
– Единственное, в чем мы можем быть уверены, так это в том, что поступок Верблюда, его смерть и тот колдун как-то связаны с супругой Вэй! – Чжан Чжо встал и взглядом, полным решимости, смерил своих спутников. – Мы все ближе к истине!
По мере расследования происходили все более странные и невероятные вещи, отчего казалось, что выбраться из пучины тайн невозможно, но события, в которых участвовал Верблюд, стали крохотным проблеском света во тьме загадок, что им предстояло разгадать.
– Что дальше? – спросил Ди Цяньли.
– Супруга Вэй находится в особом положении. Она наложница наследника, убрать ее – значит избавиться от наследника престола. Нет ничего хуже, чем кот-демон, творящий беспредел при императорском дворе. Если подобное будет хоть немного связано с наследником, если информация об этом просочится и распространится, то его положение станет еще хуже. Сначала нужно выяснить все об этом… жреце… колдуне… Называйте как хотите. Мы должны схватить его и тогда, может быть, получим новую подсказку, – сказал Чжан Чжо. Его губы растянулись в усталой улыбке.
– Я вернусь и прикажу своим людям отправиться в Персидский храм, чтобы арестовать всех причастных! – воодушевленно воскликнул Ди Цяньли.
Чжан Чжо усмехнулся:
– Сегодня мы уже навели шуму. Думаешь, колдун будет сидеть и смиренно ждать тебя в Персидском храме? Боюсь, мы ненароком предупредили змею, что за ее головой идет охота!
– Тогда что же нам делать?
– Мы видим то змеиную голову, то хвост, и все происходящее нас может сбить с толку. Тем не менее мы знаем, что здесь замешан Персидский храм. В конце концов, именно там творилось колдовство Западного края. Так что, возможно, жрец огня – явно зороастриец – что-то знает.
Зороастриец, как называл его Чжан Чжо, был настоятелем Персидского храма, что приравнивало его к статусу настоятеля буддийского храма.
– Давайте вернемся и отдохнем, а завтра снова отправимся в Персидский храм. – Чжан Чжо широко зевнул и поплелся к двери.
Вновь разбушевался снегопад. Снежинки холодным колючим одеялом накрывали большой город, затмевая собой небо.
X. Кот, что играл на костяной флейте
Ди Цяньли и Авата-но Махито стояли за дверью и дрожали от холода. Снаружи царил лютый мороз, и снег не прекращался.
Наконец дверь открылась, и из нее вышел Чун Эр, держа в руках два деревянных ведра, от которых поднимался белый водяной пар.
– Вы еще не закончили? – удивленно воскликнул Ди Цяньли.
– Я помыл его только два раза! – ответил Чун Эр, не поднимая глаз.
– Прошло уже больше часа! – Ди Цяньли выпучил глаза, заглянул в комнату и, намеренно повысив голос, спросил: – Зачем так долго мыться? Он что, упал в помои?
Чун Эр лишь неопределенно повел плечами – мол, нечему тут удивляться – и отмахнулся:
– Таков уж мой господин. Однажды он мылся целый день – с утра до вечера.
– Ох уж этот историограф! – в сердцах воскликнул Ди Цяньли, которому уже, кажется, хотелось плакать.
Спустя еще час придворный историограф наконец соизволил выйти. Он переоделся в широкий белый парчовый халат, а сверху водрузил высокий черный головной убор. Он прошлепал босыми ногами по полу, обмахиваясь складным веером. Выглядел Чжан Чжо гораздо свежее, чем раньше.
– Я гадал на гексаграммах, – сказал Чжан Чжо, входя.
Ди Цяньли, шедший позади, почти задрожал от ярости:
– Чего? Мы вдвоем мерзнем на улице, а вы неспешно принимаете ванну, да еще и занимаетесь такой ерундой, как гадание?!
– Да!
– Какого дьявола?! Это уже чересчур!
Авата-но Махито поспешно вытер нос, с кончика которого свисали две ниточки соплей, и вклинился в разговор:
– Гадание – это очень важное дело, перед которым, конечно же, нужно принять ванну и переодеться. Неужели господин Ди этого не знает? Могу ли я поинтересоваться, что предсказали гексаграммы?
– Удачу! – Чжан Чжо издал странный смешок и умчался на всех парах.
– Да чтоб его! Будем надеяться, что мы не ввяжемся в очередную плохую историю, как прошлой ночью, – вздохнул Ди Цяньли.
У главного входа в Персидский храм туда-сюда сновали повозки. Мимо ворот, ведущих внутрь, спокойно и непринужденно прогуливались люди.
Когда повозка остановилась, Чжан Чжо приказал Чун Эру передать свою именную табличку стоявшему у входа в храм монаху. Тот взял ее и поспешно умчался внутрь докладывать о прибытии придворного историографа.
Прошло совсем немного времени, и группа людей вышла приветствовать их.
Сегодня в храме, в отличие от прошлой ночи, было много верующих, в основном иноземцев.
Чжан Чжо и его спутников провели в большой белый зал в задней части храма, где усадили и подали чай.
– Жрец совершает ритуал в главном зале, поэтому, пожалуйста, подождите его, придворный историограф, – сказал монах Персидского храма.
– Разумеется, – медленно протянул Чжан Чжо и улыбнулся. Он был готов ждать столько, сколько потребуется.
Спустя время, за которое благовония успели догореть, раздались шаги, и в комнату вошел старый жрец, одетый в белый халат, который, хоть и был весьма изношен и испещрен заплатами, источал запах чистоты.
На вид ему было около семидесяти. У него были белые седые волосы, а в руках он держал четки, на которые были нанизаны тридцати три бусины из финикового дерева. Жрец ступал величественно, и каждый его шаг напоминал поступь крадущегося тигра.
– Я заставил придворного историографа ждать! – Старый монах широко улыбнулся, увидев Чжан Чжо.
– Я смотрю, вы не очень-то торопились, – ответил ему Чжан Чжо, не вставая. Он лишь усмехнулся, обмахиваясь своим складным веером. Похоже, что эти двое не просто знали друг друга, а были весьма близко знакомы.
– Это жрец огня из Персидского храма, зовут его Шакир. Не стоит его недооценивать, в прошлом он был наставником правителя Персии, – представил жреца Чжан Чжо своим спутникам – Ди Цяньли и Авата-но Махито.
Ошеломленные, двое мужчин поспешно встали и поклонились.
– Я не смею называть себя наставником правителя Персии. – Шакир сел, и смешанные чувства затуманили его взор. Он обвел взглядом зал и вздохнул. – Я тоскую по той Персии, у которой была территория в десятки тысяч ли, которая могла поглотить весь мир; но теперь страна практически исчезла, и все, что осталось, – только этот маленький храм.
В его словах звучало ни с чем не сравнимое чувство покорности року, что вершит судьбы стран.
– Я слышал, что ваш повелитель собрал свои войска в Тохаристане и готовится к походу на Запад?
Упоминая некоего «повелителя», Чжан Чжо подразумевал персидского полководца Нарси, сына последнего правителя Персии.
– О каком походе на Запад мы можем говорить? – Шакир махнул рукой. – Армия Арабского халифата насчитывает шестьсот тысяч человек, но повелитель наскреб только три тысячи. У него нет ни еды, ни денег, ни надежды на восстановление страны. Если бы не защита династии У Чжоу, боюсь, нас бы стерли с лица земли! Увы!
Шакир говорил правду. Несмотря на то что Персия была разрушена Арабским халифатом в период завоевания, правящий род не был уничтожен. Его представители, а именно Нарси и его отец, нашли приют в Китае времен династии Тан. Арабский халифат и Великая Тан – ныне именуемая У Чжоу – были подобны двум львам, что наблюдали друг за другом, но не осмеливались напасть, поэтому, хоть Нарси и хотел восстановить свою страну, Китай не собирался идти на Запад. После краха Сасанидской Персии, без шансов на восстановление своей власти, Нарси только и мог, что остаться в Тохаристане и скорбеть о великом прошлом своей родины.
– Что же привело ко мне придворного историографа сегодня? – улыбнулся Шакир, перебирая четки
– Просто прогуливался, – ответил Чжан Чжо, слегка прикрыв глаза.
Его слова удивили Шакира:
– Придворный историограф – человек, не знающий праздного времяпрепровождения, и, боюсь, он не приходит без дела.
– Может, вы и правы! – Чжан Чжо улыбнулся. – В Чанъани в последнее время ходят слухи о чрезвычайно странном событии. Вы что-нибудь слышали об этом?
– Я слышал
