Итальянцы - Джон Хупер

Начиная с середины 1990-х те, кто был уволен (или принял условия 1995 года, оставив за собой право оспаривать их), требуют выплатить им задолженность по зарплате за тот период, в который – и это признается всеми сторонами – они были преподавателями, а не лаборантами. За эти годы Европейский суд шесть раз выносил решение в их пользу, классифицируя действия итальянского правительства как дискриминацию по национальному признаку. И несколько раз правительство вносило изменения в закон, демонстрируя некое подобие попытки удовлетворить требования Европейского суда. Но мало кто из lettori получил компенсацию. А в 2010 году был принят закон, по которому все иски lettori к университетам по поводу компенсации просто объявлялись недействительными. В результате примерно половине из них сократили зарплату – в самых тяжелых случаях на целых 60 %.

Все это позволяет лучше понять, почему итальянцы иногда говорят, пожимая плечами: «Siamo tutti un po' Mafiosi» («Все мы немножко мафиози»). Сын Бернардо Провенцано, последнего безусловного capo di tutti capi (главаря из главарей) сицилийской мафии, произнес нечто подобное после того, как в 2006 году его отца арестовали после 43 лет, проведенных в бегах. Репортер La Repubblica взял интервью у Анджело Провенцано, которому в то время было 30 лет. «Мафия, – сказал он, – происходит от mafiosità, что встречается далеко не только у сицилийцев».

Сказать, что mafiosità (мафиозность) широко распространена в Италии (и что элементы mafiosità можно, в действительности, найти в любом обществе) – это одно. Но заявить, как это часто делали апологеты Коза ностры, что сама мафия – это не более чем состояние ума, – совсем другое. Анджело Провенцано назвал это «установкой» и «жидкой магмой без определенных границ». Говоря это, он сознательно или подсознательно вторил аргументу, с помощью которого много лет удавалось дурачить политиков, следователей и общественное мнение. Но факт в том, что сицилийская мафия и другие синдикаты организованной преступности Италии – нечто значительно большее, чем просто установка. И их границы нисколько не размыты.

16. О мафиях и мафиози

Noialtri siamo mafiosi, gli altri sono uomini qualsiasi. Siamo uomini d'onore. E non tanto perché abbiamo prestato giuramento, ma perché siamo l'élite della criminalità. Siamo assai superiori ai delinquenti comuni. Siamo i peggiori di tutti!

«Мы – мафиози. А другие – просто обычные люди. Мы – люди чести. И не столько потому, что дали клятву, а потому, что мы – элита преступности. Мы намного превосходим обычных преступников. Мы худшие из всех».

Антонино Кальдероне, pentito мафии, процитированный в книге Пино Арлакки «Люди без чести» (Gli uomini del disonore) (1992)

Это может показаться неожиданным, особенно тем читателям, которые смотрели фильм «Гоморра» или читали книгу Роберто Савиано, по которой он снят, но Италия не особенно страдает от преступности. Формулировки значительно различаются от одной страны к другой, поэтому, как известно, уровни преступности трудно сравнивать. И в любом случае то, что они отражают, – не истинное количество преступлений, узнать которое невозможно, а уровень зарегистрированной преступности, зависящий от того, насколько общество готово заявлять о криминальных происшествиях в полицию. Более того, в Италии существуют значительные различия между регионами. Тем не менее средний уровень большинства преступлений здесь намного ниже, чем в других европейских странах такого же размера. Данные, собранные Европейской комиссией, свидетельствуют, что в 2009 году, например, там было в два раза меньше грабежей, чем во Франции, и в восемь раз меньше тяжких преступлений, чем в Великобритании.

В таком случае неудивительно, что многие итальянцы оскорбляются, когда иностранцы отождествляют их страну с мафией. Еще в 1977 году немецкий новостной журнал Der Spiegel поместил на обложке фотографию пистолета на тарелке со спагетти. Это запомнили навсегда. Даже сейчас всякий раз, когда итальянцам кажется, что какой-нибудь иностранный журналист высказал стереотипное мнение об Италии, кто-нибудь да припомнит ту оскорбительную обложку, как доказательство того, что за границей к их стране относятся предвзято.

Кроме этого недовольные обращают внимание на то, что организованная преступность существует и в других местах. Уже упоминалась японская мафия Якудза. В последние годы бандиты родом из России, Турции, Албании и Латинской Америки распространили свое влияние далеко за пределы своих стран. Всего за несколько недель до того, как я начал писать эту главу, испанская газета El País обнародовала официальное сообщение о том, что полиция в прошлом году провела расследования по 482 организованным преступным бандам, главным образом иностранного происхождения, действующим в стране.

К тому же не итальянцы изобрели это понятие: банды Якудзы старше самой старой мафии Италии, Каморры, которая действует в Неаполе и окрестностях, примерно сотню лет. Более того, есть основания полагать, что организованная преступность в Италии даже не доморощенная: она пришла в Меццоджорно из Испании, когда юг находился под испанским владычеством. Но если в Испании в последующие столетия она вымирала, то в Италии развивалась, расцветала и превратилась в нечто другое, нечто большее, чем просто организованная преступность.

В Италии существуют три основных преступных синдиката: Каморра; сицилианская Коза ностра, которая стала первой организацией, получившей название «Мафия»[91], и калабрийская Ндрангета. Есть также куда менее масштабная Сакра корона унита («Святая объединенная корона») в Апулии[92]. Все эти группировки имеют по крайней мере четыре особенности, которые отличают их от обычных уголовных банд, включая и итальянские.

Первая заключается в том, что, подобно Якудзе, это тайные общества. В 1980-х в Риме действовала группировка, известная как Банда Делла Мальяна. Но она не была тайным обществом. Она не инициировала, как Коза ностра, своих членов, заставляя их держать горящий образ Девы Марии. Также у нее не было иерархии и ритуалов, которые подражали литургии католической церкви, как у Ндрангеты.

Вторая черта, общая для всех четырех мафий Италии – все их члены чувствуют свою принадлежность к чему-то большему, чем просто банда. Хотя банда, или клан, в значительной степени автономны в своей повседневной деятельности, они являются частью более обширного братства, которое – хотя и не во всех случаях – имеет иерархическую структуру.

В случае Коза ностры ячейки, или банды, – это cosca (говорящее название: в сицилийском диалекте оно обозначает головку артишока с его плотно накладывающимися друг на друга листьями). Выше на ступеньке стоит mandamento, состоящий из нескольких – обычно трех – соседних cosche. Каждый mandamento направляет представителя в commissione provinciale (известная в провинции Палермо, по крайней мере для СМИ, как cupola, или купол). В шести провинциях Сицилии, где действует мафия[93], commissione provinciale выбирает представителя, чтобы направить его в commissione interprovinciale (или regionale). Так, по словам большинства pentiti (мафиози, которые стали свидетелями обвинения), все это должно работать. Но, похоже, бывают периоды, когда структура разваливается или из-за действий полиции, или из-за внутренних конфликтов.

Другой момент, который необходимо подчеркнуть, – высшие иерархи Коза ностры на деле никогда не исполняли функцию центрального командования. Насколько это известно, commissioni существуют – когда существуют – для совещаний, разрешения споров между cosche и согласования правил, общих для всей организации. Они обычно не отдают приказы о конкретных операциях. Но бывали исключения. Среди них – принятое commissione provinciale в Палермо в 1992 году решение об убийстве двух борцов с мафией, Джованни Фальконе и Паоло Борселлино. В этих жестоких убийствах была своя мрачная ирония. Это была месть за так называемый максипроцесс 1986–1987 годов, в ходе которого эти два человека впервые сумели убедить суд, что у Коза ностры есть иерархическая структура и что, следовательно, боссов мафии можно осудить за руководство преступлениями, которых они сами не совершали.

Долгое время про Ндрангету было известно куда меньше. Были сведения, что еще в 1950-е существовало верховное собрание. Главы различных ячеек, известных как «ndrine, ежегодно собирались в деревне Сан-Лука и ее окрестностях, чтобы совершить паломничество в святилище Богородицы. Все это называлось вполне подходящим словом crimine («преступление»). Но в начале 2000-х следователи обнаружили, что «ndranghetisti в Реджо-Калабрии, самой большой провинции Калабрии, создали орган, подобный cupola Коза ностры. Записи разговоров между бандитами свидетельствовали, что его назвали provincia («область»). Предположили, что мафиози отказались от старых подходов. Но в 2010 году расследование установило, что и crimine по-прежнему существовало. Выяснилось, что Доменико Оппедизано, 81-летний старик, о котором полиция почти ничего не знала и который спокойно жил, как бедный фермер, являлся его главой. Он был арестован, осужден и приговорен к 10 годам тюрьмы.