Итальянцы - Джон Хупер

Каморра менее иерархична, и конфликты между кланами случаются чаще, но ее члены тем не менее тоже чувствуют, что они – часть какого-то большего целого, которое сами они называют sistema («система»).

Так же, как мафиози и «ndranghetisti, хотя и в меньшей степени, гангстеры Неаполя и окружающей области Кампания ищут себе политическое «прикрытие». Это третья черта, которая отличает мафиози от обычных преступников: они постоянно высматривают уступчивых законодателей, которые могут облегчить им жизнь в обмен на голоса избирателей. Но не единственный способ, которым мафии Италии подрывают властные структуры.

Еще один отличительный признак ее синдикатов в том, что они неустанно пытаются – и часто успешно – заменить государство. Навязчивая идея каждого «босса» – это обеспечить controllo del territorio («контроль над территорией»). В идеале ничто в сфере его влияния не должно происходить без его согласия, и люди, которые живут там, должны обращаться к нему как к окончательному вершителю их судеб. Если их дом обокрали, если они нуждаются в работе для сына или дочери, если им надо починить канализацию в их жилом районе, то им следует обращаться к боссу, а не к гражданским властям.

В конце 1950-х социологам казалось, что мафия в Италии обречена. Коза ностра и Ндрангета существовали в основном в сельской местности, и было естественно предположить, что огромный отток населения в города выбьет опору у них из-под ног. Тем не менее больше полувека спустя мы видим, что произошло совсем другое. Пьетро Грассо[94], бывший государственный прокурор и борец с мафией, однажды написал: «Как стало ясно после десятилетий расследования, в Италии мафия является структурным компонентом широких слоев общества, политики и делового мира».

Но насколько широк ее размах, остается неясным. Год за годом итальянские исследовательские центры и другие организации выпускают шокирующие данные, показывающие, что организованная преступность – самая мощная отрасль хозяйства страны, обеспечивающая значительную долю ее ВВП. Их пресс-релизы производят громкий эффект, и о них сообщают в национальных и международных СМИ. Однако вопрос, каким же образом исследователи смогли сделать такие оценки, задают редко. В последние годы все сходились на том, что организованная преступность обеспечивает около 9 % национального продукта (хотя, по одной оценке, эта величина была существенно больше 10 %). В 2013 году, однако, ученые из Католического университета в Милане и университета в Тренто представили исследование, которое бросило вызов прежним установкам. Согласно их заключению, эта величина колеблется между 1,2 и 2,2 %.

Тем не менее влияние итальянских мафий на жизнь страны огромно. В одной только Каморре насчитывается больше 100 бригад. Данные о количестве мафиозных группировок, вероятно, не более надежны, чем сведения об их доходах. Но большинство оценок сходится в том, что их явно больше 20 000. Согласно ассоциации владельцев магазинов, Confesercenti, около 160 000 розничных торговцев платят мзду за «крышевание» (что известно на итальянском языке как pizzo). В регионах, традиционно связанных с мафией, она вымогает деньги у 70 % магазинов в Сицилии и 30 % – в Апулии. Что еще удивительней, в Лацио, регионе, в котором находится Рим, pizzo платит каждая десятая из розничных точек, а в Ломбардии и Пьемонте – примерно одна из 20.

Но по крайней мере можно утверждать, что на Сицилии бандиты испытывают серьезные трудности. Коза ностра пострадала от того, что рынок потребления наркотиков сместился от героина, где она была крупным игроком, к кокаину, где доминирующим импортером была и остается Ндрангета. Арест в 2006 году Бернардо Провенцано был третьим случаем за 13 лет, когда удалось схватить capo di tutti capi. С тех пор полиция поймала целый ряд второразрядных руководителей Мафии, обезглавив организацию, по крайней мере временно. В ответ Коза ностра постаралась, насколько это возможно, держаться ниже травы, продолжая пожинать pizzo в Палермо и других местах на западе Сицилии.

Благодаря своим трансатлантическим связям, книгам и фильмам о Крестном отце и положению эпонимической Мафии, Коза ностра известна гораздо больше, чем любой другой итальянский синдикат организованной преступности. Загипнотизированное легендой о сицилийской Мафии международное общественное мнение не заметило, как с 1990-х ее успели обойти Каморра и Ндрангета. Мне довелось дважды взять у Роберто Савиано интервью в период, когда он скрывался, и так мне стало известно, что одной из причин, по которым он написал «Гоморру», было отсутствие интереса – не только за границей, но и в самой Италии – к суду над сотней с лишним camorristi, сопоставимому с максипроцессом над мафиози, прошедшем в 1980-х. Процесс «Спартак» сосредоточился на деяниях клана Казалези, который орудовал в городе Казаль-ди-Принципе, к северо-западу от Неаполя. Он длился семь лет, и все же национальные СМИ его почти не освещали.

Книга Савиано достигла своей цели привлечь внимание соотечественников и международного сообщества к угрозе, которую несет Каморра. Но он дорого заплатил за удовлетворение, которое получил в результате. Клан Казалези вынес ему смертный приговор, и он все еще живет под защитой полиции.

В отличие от Каморры, Ндрангета остается в тени. Почти не попадаясь никому на глаза, она ухитрилась стать, по оценкам большинства полицейских и прокуроров, самым богатым преступным сообществом Италии. Несколько ее кланов накопили значительный капитал в 1970-х, похищая богатых бизнесменов и удерживая их с целью получения выкупа в Аспромонте, гористой местности в сердце южной Калабрии. Одной из их жертв был Джон Пол Гетти III, внук нефтяного магната. Деньги, полученные в результате похищений, мафиози инвестировали в торговлю наркотиками. Ндрангета была первой среди итальянских мафий, кто установил прочные связи с колумбийскими кокаиновыми картелями, и с тех пор она играет ведущую – возможно, главную – роль в импорте этого наркотика в Европу. Известно, что недавно она стала сотрудничать и с некоторыми из мексиканских картелей.

Не сказать, чтобы это приносило Калабрии много пользы. Это самая бедная область Италии после Кампании. И она, возможно даже в большей степени, чем Кампания, подвергается процессу, который служащий там священник однажды назвал «сомализацией». Обширные области этого региона не подчиняются итальянскому государству. Любой, кто приезжает Калабрию и понимает итальянский язык, не может не поразиться количеству преступлений, очевидно связанных с Ндрангетой, которые описываются в местных СМИ, но остаются незарегистрированными в остальной части страны. В последние годы уровень убийств в области в три раза превышал средние показатели по стране и был даже выше, чем в Кампании.

Незаконный оборот наркотиков принес деньги всем трем мафиям и помог финансировать расширение их деятельности как в стране, так и на международном уровне. Еще в 1960 году в книге сицилийского писателя-романиста Леонардо Шаша один из персонажей размышляет:

«Возможно, вся Италия становится своего рода Сицилией… Ученые говорят, что линия пальмовых деревьев, то есть климат, подходящий для пальм, двигается на север, на 500 м, кажется, каждый год… Линия пальм… Я бы назвал ее линией кофе, линией крепкого черного кофе… Она поднимается как ртуть в термометре, эта линия пальм, эта линия крепкого кофе, эта скандальная линия, которая взбирается по всей Италии и уже оставила позади Рим».

Это был необыкновенно прозорливый отрывок, потому что механизм, который позволил Коза ностра и другим мафиям распространиться по всему полуострову, был тогда в самом зачатке. Миграция с юга на север сыграла свою роль. Но еще более важным фактором стал благонамеренный, но совершенно губительный закон, принятый в 1956 году, который предусматривал высылку подозреваемых или осужденных бандитов из их родных мест и вынужденное поселение под полицейским надзором на севере. Он стал известен под названием soggiorno obligato («обязательное пребывание»), и, согласно одной оценке, к 1975 году около 1300 мафиози, camorrista и ndranghetisti уже жили на расстоянии ружейного выстрела от промышленного и финансового сердца Италии.

Тем не менее еще недавно в Италии бытовало мнение, что мафия обитает на юге страны. Северяне, которые полагают, что могут дать не одну сотню очков вперед своим собратьям-итальянцам из Меццоджорно, негодующе отрицали, что организованная преступность может присутствовать в местах их обитания. Этот миф был развеян в 2010 году, когда полиция провела волну арестов в Милане и его окрестностях после расследования, которое обнаружило массу свидетельств присутствия Ндрангеты в итальянской деловой столице. Самым поразительным свидетельством была тайно сделанная карабинерами видеозапись встречи на высшем уровне, проведенной боссами Ндрангеты за ужином недалеко от Милана. Местом встречи они выбрали социальный центр левого крыла, носящий имена Джованни Фальконе и Паоло Борселлино. А ведь еще за несколько лет до этого журналист и прокурор написали книгу, которая обращала внимание на свидетельства того, что Ндрангета проникла почти во все уголки Италии, частично включая даже франкоязычную Валле-д'Аоста в сени Альп.