Микаэл Налбандян - Карен Арамович Симонян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А если добавить ко всему этому неустанные происки и старания «ловцов душ», то положение представлялось и вовсе безнадежным. Написанная в пятидесятые годы и опубликованная в Константинополе работа «Внутреннее убеждение» призвана была удержать армян от соблазнов католицизма. Прекрасно владея классическим армянским, Степан Воскан изложил свою книгу на ашхарабаре, чтобы на этом попятном простому народу языке раскрыть всю реакционную суть католичества, его ненависть к борцам за свободу. Он доказывал, что католическая церковь не способна объединить народы и утвердить в мире братство, поскольку оружием ее всегда являлись варфоломеевские ночи, инквизиция и борьба против всего передового.
Но какие бы обещания ни давал папа Пий IX армянскому народу, как ни старался привлечь их и как тонко ни сплетали свою сеть его «ловцы душ», все равно, даже в Париже, все усиливалась тяга к просвещению.
В 1854 году в жизни парижских армян произошло важное событие: уже знакомый нам Джаник Арамян открыл на улице Бонапарта свою типографию. А типография — это литература и периодические издания, это культурная и общественная жизнь. Воскан, давно уже мечтавший о своем органе, немедленно приступил к изданию газеты «Аревелк» («Восток»), Осуществить свое желание он смог, разумеется, лишь благодаря существованию типографии. Нередко то, что мы принимаем за веление времени, часто в основе своей имеет удивительное сплетение разнородных явлений и является следствием иногда случайного, но тем не менее закономерного сотрудничества деятелей, посвятивших себя делу общественного прогресса.
Когда в далеких друг от друга столицах двух разных стран, не зная и не ведая друг о друге, одинаково жили, одинаково мыслили и одинаково действовали два человека, имея против себя одного и того же врага — невежество и тьму, — то это не может уже быть случайностью, это закономерность!
Но когда на пути двух незнакомых, но одинаково действующих в столицах двух разных стран людей зловещей тенью встает один и тот же человек, то как тут не подумать, что это уже попахивает мистикой?..
И для Микаэла Налбандяна, и для Степана Воскана этой «зловещей тенью», этой роковой неизбежностью был Габриэл Айвазовский.
…Только-только наладилось издание «Аревелка», как в Париж прибыл Погос-бей Татьян — один из наиболее видных и влиятельных эмиров-богачей Константинополя. Переводчиком себе он выбрал монаха Габриэла Айвазовского, и выбор этот был вовсе не случаен. Начальник арсенала Османской империи, обладавший немалым весом и пользующийся большой славой Погос-бей и католический монах Габриэл Айвазовский имели между собой немало общего. В Париже Погос-бей всячески выражал свою благосклонность к римско-католической церкви, и толкователем его в этом был Айвазовский. Сей католический монах в издаваемом им в Париже журнале «Масьяц ахавни» доказывал, что в главнейших своих догматически» воззрениях армянская церковь является родной сестрой римской. И если имя папы римского не упоминается в армянских церквах, то лишь потому, что армяне не желают лишаться давней своей независимости и хотят быть свободными в выборе своего католикоса. Здесь уже «толкователем» Габриэла Айвазовского стал сам Погос-бей, поскольку статья о «родственности» армянской и католической церквей была опубликована за подписью видного деятеля Османской империи.
Понятно, что Степан Воскан не мог отнестись ко всему этому безучастно.
В пятнадцатом номере газеты, который должен был выйти 1 февраля 1856 года, Степан Воскан подготовил острую статью против Габриэла Айвазовского и католической церкви. Но 1 февраля номер не вышел. Не вышел он и в последующие дни… Узнав от рабочих типографии об ответной статье Воскана, Габриэл Айвазовский нажал на все возможные рычаги, но заставить Воскана изменить или смягчить тон статьи не сумел. Тогда Айвазовский взялся за владельца типографии. Ему удалось запугать Джаника Арамяна и заставить его прекратить печатание газеты Воскана.
Всему этому Степан Воскан мог противопоставить только свое перо. И он написал:
«Свободу мысли следует уважать несколько больше, ибо если у вас есть убеждения, то они есть и у вашего противника. А убеждение, притесняющее убеждение другого, называется тиранией…»
Возобновив свое издание, на этот раз уже под названием «Аревмутк» («Запад»), Степан Воскан понимал, конечно, что этим он не избавится о г врагов. Но это значило также, что он продолжает оставаться верным себе.
«Мы уверены, что лжепатриоты и на сей раз не избавят нас от своей вражды и обвинений. Но пусть знают они, что убеждение мысли нисколько не низменнее убеждения религии и что оно умеет не только быть незыблемым, но и существовать в любых обстоятельствах!»
Так писал он в первом номере новой газеты и рассказывал притчу о том, как после тяжелого поражения Ленг-тимур[25] в отчаянии сидел в своем шатре и, предавшись горьким раздумьям, соломинкой мешал муравью подняться вверх по стебельку травы… Но муравей не отчаивался: «Упорство слабейшего принесло победу… Это упорство муравья и является силой каждого бессильного, и мы всегда стремились обратить его на пользу родине и свободе мысли»…
Но и «Аревмутк» был обречен на гибель, ибо на своих страницах он беспощадно обличал продажность и низменную сущность именитого и богатого армянского мещанства. В ответ на выступления Воскана в Константинополе на стенах домов начали расклеивать листовки против него и его газеты. «Аревмутк» называли «дьявольской газетой», раздавались яростные призывы:
«Сожгите, испепелите, сотрите в прах газету «Аревмутк», дабы больше никто не был соблазнен и обманут ее слогом и дерзкими речениями!..»
Что мог поделать Степан Воскан, который хотел вести свой парод не по пути самообмана, а самопознания, вести не к гибели, а к жизни, желал видеть его не прикованным к настоящему, которое с каждым мигом и часом становилось прошлым, а идущим в будущее?.. Не было у него
