Лузитанская лира - Автор неизвестен Европейская старинная литература

Эуженио де Кастро

© Перевод Е. Витковский

ИЗ ТОЛЕДО В МОРЕ

Река из стекла и стали.Вдоль холмистых прибрежий стоя,Зданья смотрятся в зеркало вод.

Белокурые барышни шутятС зеленоглазым седым стариком.— Тежо! чаичий предок!

Золотое, словно ковчежец,Солнце ныряет в речную струю:— Тежо! купальня солнца!

На палубах — эмигранты:— Тежо! тропа честолюбцев!

Вот эмигранты отплыли.На пристани матери плачут.— Тежо! боль материнства!

Эмигранты плывут из бразильской земли,Огрубели сердца и заржавели души…К матерям подойти стыдятся:— Тежо! боль материнства!

Угрюмый военный транспортСсыльных увозит в ссылку.— Тежо! сон казематов!

Ссыльных увозят,Невесты их горько плачутНа берегу реки:— Тежо! тоска несчастных невест!

Сигнальные фонари,Золото, зелень, багрец,Звезды причальных огнейРоссыпью самоцветов:— Тежо! мечта ювелира!

Двести гребцов королевской галеры,Вызолоченной галерыДля дочерей короля:— Тежо! дорога принцесс!

Луна, игуменья неба,Среди питомиц бессчетных,—Все вместе глядят в серебристые воды:— Тежо! зеркало звезд и луны!

Ночь нежна…Старик пришел утопиться:— Тежо! отдых отчаявшихся!

И благая река, сотвореннаяИз стекла и расплавленной стали,Входит в море — так боязливо,Как невеста в брачный чертог…

ПРЕДЗНАМЕНОВАНИЯ

Я родился на свет в назначенный срок:Был пожар у нас в околотке;Вскрыл вены, продувшись, сосед-игрок —Мол, долги пусть платят сиротки.

Вслед за мной родилась, бедняжка,Сестра-близняшка.Пришла — и снова ушла во тьму.Мне жизнь пришлось начинать одному.

Хотя родились мы двойней,Но ей-то теперь поспокойней.Умерла. Разговор короткий.Полыхал пожар в околотке.

В силу этих причин, почин получивши такой,Я смирился со всем, этой жизни присущим:С обидою, злобой, обманом, ненавистью и тоской —С тем, что есть, и что было, и что лишь маячит в грядущем.

ОТВЕТ ЛУНЫ

Кто-то умер там, в вышине.Тьма и скорбь в небесной стране.

Средь болот и вереснякаКровью плачет моя тоска.

Средь пустошей темных и вереснякаКровью плачет моя тоска.

Мечты мои — коноводы, привычныеК бегу лихому — лежат, параличные…

В душах садовников — боль, тоска:Лилии гибнут среди песка…

Морякам умирать так странноБез моря, без океана…

Пастух — служитель при богадельне,Мельник — при свалке, а не при мельне…

Королева с хрустально-чистой душойБредет босиком, покрыта паршой…

Преследует девушек жуткий старик,Свесив сочащийся гноем язык…

И зловещие во́роны все смелейОрут, пожирая глаза королей…

Кто-то умер там, в вышине.Тьма и скорбь в небесной стране.

— О Луна, я тебя прославить готов,Муза гнезд и крестная мать цветов,

Лампада, смягчающая вечера,Для рек встревоженных просфора,

Оплот и пристанище белых лилий,Ты, что ведешь слепцов без усилий,

Взываю к тебе, к Луне,Дорогу высвети мне,Ибо я заблудился в пути,Как ребенок, не знаю, куда идти…

Меня состраданьем порадуй,Будь во мраке моей лампадой!

Луна, служительница богадельни,Есть ли владенья твоих беспредельней,

Укажи, укажи мне края,Где утихнет усталость моя!

И вотЛунаПлыветВ небосвод,Целомудренно обнажена,Появляется в свите звезд,Леса, и утесы, и реки светом ее залиты,И я не могу не увидеть венка и темной плиты́:Погост.

Камило Песанья

© Перевод Е. Витковский

«Жестокий страх томит меня во сне…»

Жестокий страх томит меня во сне,Вольна душа и мается раздором:Дрожу перед грядущим приговоромИ сетую о проходящем дне.

Страх безысходный, совладать с которым,Сколь ни терзаюсь, не под силу мне:Я лишь могу в вечерней тишинеПространства проницать печальным взором.

Затем, что, эту боль забыть спеша,Безумною становится душа,Негармонической, а это значит,

Что без страданья — сердца просто нет.Так неделимы солнце и рассвет,Который, наступая, тяжко плачет.

«Ты повстречался посреди дороги…» 

Ты повстречался посреди дорогиИ показался чем-то мне сродни.Я произнес: — Приятель, извини,Отложим-ка на час-другой тревоги:

И путь далек, и так истерты ноги.Я отдохнул — ты тоже отдохни:Вином одним и тем же искониЗдесь путников поит трактир убогий.

Тропа трудна,— да что там, каждый шагНевыносим, и жжет подошвы, какПоследняя дорога крестных пыток...

По-своему толкуя об одном,Мы пили, каждый плакал над вином —И в кружках наших был один напиток.

«Орнаментальные кирасы, шлемы…»

Орнаментальные кирасы, шлемы —Татуировки на моей груди...Два льва крылатых, щит, а посреди —Букет фиалок, главный знак эмблемы.

Таков мой герб... На четверти одной,На красном поле в золоте — лилея,А на другой, серебряно белея,Та дева, что повелевает мной.

Цель: дерзновение и жажда чести...Девиз: рыданье бесконечной вестиО вечности в кладбищенской тени...

Орлы чернеют, крылья гордо вскинув,Пифоны[145] борются — и все ониОбрамлены гирляндой безантинов[146].

ФОНОГРАФ

Покойный комик произносит спич,В партере — хохот... Возникает сильныйЗагробный запах, тяжкий дух могильный —И мне анахронизма не постичь.

Сменился валик: звуки баркаролы,Река, нимфеи на воде, луна,Мелодия ведет в объятья снаИ уплывает в тинистые долы.

Сменился валик снова: трелью длиннойЖивой и терпкий аромат жасминныйРожден,— о, эта чистая роса...

Завод окончился,— и поневолеУшли в туман кларнетов голоса.Весна. Рассвет. О, дух желтофиолей!

«Опавшая листва еще нежна…»

Опавшая листва еще нежна,Покуда вянет по холмистым склонам,Гася последним отсветом зеленымМоих очей несытых пламена...

Приди, из белизны — под полог брачный:Недаром ветви сбросили наряд;Приди! Мои глаза тебя хотятЗапечатлеть невинной и прозрачной.

Так обезумел ежевичный куст,Стремящийся нежнейшей из иголокТвоих коснуться ярко-алых уст!..

Одежды плещут, на ветру шурша…Приди! Из белизны! Ко мне под полог…Камелия, воздушная душа…

«Стройнейшая встает из лона вод…»

Стройнейшая встает из лона водИ раковиной правит, взявши вожжи.О, эта грудь желанна мне до дрожи…И мысль о поцелуе к сердцу льнет.

Я молод, я силен, — ужели мало?К чему же стыд? Как грудь твоя бела…Ты Смерти бы противостать могла,Когда б ее достойною считала.

О гидра!.. Удушу тебя… КогдаПадешь ты, мной повержена в буруны,И потечет с твоих волос вода,—

То, от любви спеша к небытию,Я наклонюсь, как гладиатор юный,И дам тебе познать любовь мою.

«Окончен бой, и вот моя отрада…»