Михаил Юрьевич Лермонтов. Тайны и загадки военной службы русского офицера и поэта - Николай Васильевич Лукьянович

30 января Лермонтов приехал в Москву и, не задерживаясь в ней, тотчас отправился в Петербург. Сразу после приезда он присутствует на балу у графини Александры Кирилловны Воронцовой-Дашковой (урожденной Нарышкиной). Он так описывает это событие в письме к А. И. Бибикову: «… приехав сюда в Петербург на половине масленицы, я на другой же день отправился на бал к г-же Воронцовой, и это нашли неприличным и дерзким. Что делать? Кабы знал, где упасть, соломки бы подостлал; обществом зато я был принят очень хорошо» [29].

Граф Соллогуб в своих воспоминаниях писал, что он очень удивился, когда увидел на балу Лермонтова. По его словам он предупредил поэта, что его могут арестовать, поскольку там находился великий князь Михаил Павлович [30, с. 399–400]. Ситуация для опального офицера усугублялось еще и тем, что он явился на это увеселительное мероприятие в армейском мундире, что некоторые присутствовавшие сочли откровенным вызовом и дерзостью.

Графиня Александра Воронцова-Дашкова вывела поэта через черный ход и приняла на себя всю вину за его появление на балу, поэтому он впоследствии даже не был наказан. Она всегда нравилась Лермонтову, и эта симпатия была обоюдной. Именно ей он посвятил очень светлое и лиричное стихотворение «К портрету». В графиню страстно и долго был влюблен Столыпин (Монго), и после смерти поэта он уехал вслед за ней за границу, но она так и не вернулась к нему.

Окончание ее жизни было трагическим и загадочным одновременно – после смерти мужа она неудачно вышла замуж за французского барона и через полгода умерла в возрасте всего 40 лет.

Литография Г. Греведона. А. К. Воронцова-Дашкова. 1837 г.

Следует отметить, что Александра Кирилловна не была красавицей в общепринятом смысле этого слова, и поэтому князь А. В. Мещерский в своих мемуарах отметил, что ее красота не была классической, но она обладала неповторимым обаянием, «что большинству нравится более классической красоты».

Лермонтов к этому времени уже знал, что его исключили из представления на награды, о чем он и сообщает в этом же письме Бибикову: «Отсюда уезжаю заслуживать себе на Кавказе отставку; из Валерикского представления меня здесь вычеркнули…».

Официальный письменный отказ в награде Лермонтову на имя командующего кавказским корпусом генерала Е. А. Головина пришел уже после смерти поэта:

«Министерство Военное

Департамент Инспекторский

Отделение 3

Стол 1.

«30» Июня 1841 года

№ 4859.

Милостивый государь Евгений Александрович!

В представлении от 5 минувшего марта № 458 ваше высокопревосходительство изволили ходатайствовать о награждении, в числе других чинов, переведенного 13 апреля 1840 года за проступок л[ейб]-гв[ардии]. из Гусарского полка в Тенгинский пехотный полк, поручика Лермонтова орденом св. Станислава 3-й степени, за отличие, оказанное им в экспедиции противу горцев 1840 года. Государь император, по рассмотрении доставленного о сем офицере списка, не изволил изъявить монаршего соизволения на испрашиваемую ему награду. При сем его величество, заметив, что поручик Лермонтов при своем полку не находился, но был употреблен в экспедиции с особо порученною ему казачьею командою, повелеть соизволил сообщить вам, милостивый государь, о подтверждении, дабы поручик Лермонтов непременно состоял налицо во фронте, и чтобы начальство отнюдь не осмеливалось ни под каким предлогом удалять его от фронтовой службы в своем полку.

О таковой монаршей воле имею честь вас уведомить. Подлинное подписал граф Клейнмихель» [31].

Хотя срок пребывания в Петербурге Лермонтова заканчивался и его отъезд был назначен на 9 марта, но он в этот день не уехал. Графиня Е. П. Ростопчина, с которой поэт близко познакомился в это время, вспоминала впоследствии, что, когда его отпуск подходил к концу, то Лермонтов всеми силами старался его продлить, и ему этого все-таки удалось добиться.

Эта знакомая поэта, по воспоминаниям ее близких друзей, была умной и образованной женщиной, писала стихи и прозу, переписывалась с многими известными людьми. Неудачный брак испортил ей жизнь, она умерла в Москве в достаточно молодом возрасте (всего 46 лет), почти забытая современниками. Николай I запретил ей жить в Петербурге, возможно потому, что в 1845 году она написала балладу «Насильный брак», в которой аллегорически осуждала присоединение Польши к Российской империи. Лермонтов посвятил ей свое стихотворение «Графине Ростопчиной (я верю под одной звездою…)».

Между тем известность Лермонтова как поэта и писателя, во многом благодаря его издателю А. А. Краевскому, уже выходила за границы империи. Тот сообщил в письме к М. Н. Каткову, что «доктор Р. Липперт, известный переводчик произведений Пушкина, перевел на немецкий язык стихотворение «Дары Терека», и «перевел славно».

Именно Краевскому в свой последний приезд в Петербург Лермонтов подарил кинжал, которым, по его словам, он отбивался от трех горцев, преследовавших его возле Пятигорска. Только прекрасный конь спас поэта от гибели, потому что из трех противников догнал Лермонтова лишь один, но напасть на него так и не решился.

Соколов П. Портрет Евдокии Ростопчиной. 1842–1843 гг.

До самого отъезда из столицы он проводил время в общении с самыми разными людьми – князем В. Ф. Одоевским, П. А. Плетневым и др., постоянно посещал салон Карамзиных. Графиня Растопчина считала, что три месяца, которые Лермонтов провел в столице, были самыми счастливыми в его жизни: «Отлично принятый в свете, любимый и балованный в кругу близких, он утром сочинял какие-нибудь прелестные стихи и приходил к нам читать их вечером»» [32, с. 619].

Наряду со стихосложением и светской жизнью, поэт занимался усиленными хлопотами об отставке и говорил многим о своем желании посвятить себя литературному творчеству, которое должно развиваться в отличном от европейского направления духе. Он в это время часто виделся с Жуковским, но это общение не удовлетворяло молодого поэта. «Мы в своем журнале, – говорил он, – не будем предлагать обществу ничего переводного, а свое собственное. Я берусь к каждой книжке доставлять что-либо оригинальное, не так, как Жуковский, который все кормит переводами, да еще не говорит, откуда берет их» [4, с. 312–313]. Крайне неосторожные слова гвардейского поручика в адрес признанного мэтра русской поэзии! Впрочем, такие суждения он позволял себе высказывать не только в его адрес, поэтому можно смело предположить, что очень многие в высшем свете и в литературных кругах желали скорейшего отъезда поэта на Кавказ.

Возможно поэтому 11 апреля дежурный генерал Главного штаба граф Клейнмихель вызвал Лермонтова и приказал ему в 48 часов покинуть Петербург и отправиться на Кавказ