Йомсвикинг - Бьёрн Андреас Булл-Хансен

Когда мы вернемся в Норвегию, Олав поможет нам отомстить за отца – в этом Бьёрн был уверен. Так мы оба обретем покой. А когда мы одержим победу над ярлом, а Олав станет конунгом Норвегии, мы, лучшие из его воинов, получим и серебро, и земли, и будем править под его рукой как хёвдинги. Так сказал мне Бьёрн в первое утро на море. Он хотел попросить в надел наш полуостров, а еще лес и поля, примыкающие к нему. То, что когда-то принадлежало бонду, станет нашим. У нас будут коровы и овцы, мы пригласим к себе людей, людей, которые знают, как выращивать зерно. Об этом Бьёрн думал с того самого мига, когда его отобрали для путешествия в Норвегию. Из зерна он будет варить пиво и продавать его торговцам с юга, получая хорошие барыши.

К концу второго дня на море к нам с Бьёрном подошел человек, звавшийся Эйстейн Кулак, и вытащил ножницы. Эйстейн Кулак был одним из тех воинов, которые последовали за Олавом из Гардарики, а они плохо говорили по-норвежски. Бьёрн только усмехался, так что я понимал, что Эйстейн не желает мне зла, но выглядел он страшновато. Кулаком его прозвали, потому что его правая рука была намного больше левой. К тому же она была странной формы, с сильно выступающими костяшками и совершенно плоскими ногтями.

– Сними рубаху, – сказал мне брат. – Иначе весь будешь в волосах.

Эйстейн Кулак кивнул и указал на мою рубаху своими ножницами. Он был уродлив, иначе и не скажешь. Правое плечо ниже левого, шея на удивление тонкая, а голова – круглая как яблоко. Нос у него был широкий, брови срослись, а глаза – почти бесцветные. Как ни странно, Эйстейну Кулаку лучше всего среди людей Олава удавалось стричь волосы и бороду, и именно за этим его прислали ко мне. Мне казалось, что у Бьёрна длинные волосы, они же доходили ему до спины. Но сам я не стригся и не причесывался с самого торжища, а бороденка у меня была хоть и редкая, но не короче чем у Бьёрна.

Эйстейн Кулак привычно положил ладонь мне на макушку, а левой рукой обстриг волосы примерно до плеч. Бороду он подстриг мне коротко. Потом принес бадью с морской водой и втер мне в волосы какое-то масло, достал костяной гребень и вычесал мне все колтуны. Олав не позволял своим воинам ходить нечесаными, пояснил Бьёрн. Мы – не какие-нибудь морские разбойники.

Закончив со стрижкой, Эйстейн Кулак смел мои волосы и выкинул за борт. Я сидел на сундучке рядом с Бьёрном, стоял пригожий день, на небе – ни облачка; парус туго натянут, и корабли по-прежнему шли рядом друг с другом. Прямо у нашего правого борта шел корабль Олава, и на нем я увидел Щенка, он стоял у носа и смотрел на восток. Бьёрн объяснил мне, как с ним обстояло дело. Олав потребовал, чтобы сын оркнейского ярла поплыл с ним, чтобы привязать к себе Оркнейские острова. Ни один отец не будет поддерживать врагов человека, у которого служит его собственный сын.

Тут Бьёрн принялся называть мне имена всех людей на борту, четверых из них я обязательно должен был запомнить. Если, приплыв в Норвегию, мы встретим врага, наши корабли попытаются держаться вместе. В этом случае мы будем повиноваться приказам Олава, отдаваемым флагами с борта его корабля. Если кораблям придется разойтись, что может случиться довольно скоро, каждый корабль будет действовать самостоятельно, под управлением шкипера. Наш шкипер сейчас стоял на корме рядом с рулевым: то был высокий тощий человек с огненно-рыжей бородой и редкими пушинками волос. Асгейр Штаны – так его звали, что было весьма странно, ведь штанов он как раз не носил, а ходил в килте. Рулевой был этаким широкоплечим медведем с косматой темной бородой, его звали просто Конь, но в хорошем подпитии его нередко называли Кобылой. Бьёрн не знал, почему тот получил такое прозвище, но пояснил, что Коня никогда нельзя называть Кобылой в его присутствии, иначе он приходит в ярость и крушит все вокруг.

В морской битве, продолжал Бьёрн, шкипер всегда пытается взять на абордаж и очистить корабль противника. Но если так случится, что нападут на нас и Асгейр Штаны и Конь погибнут или их приказы нельзя будет услышать из-за шума, то воины с каждого места должны сражаться вместе. Как уже говорилось, местом называлось расстояние между двумя шпангоутами, или вязями, как их называли мы, норвежцы, и между каждым шпангоутом была одна пара весел. Мы с Бьёрном занимали третье от носа место с левого борта. Держаться нам следовало с двумя воинами с правого борта, их звали Вальдемар и Рагнар Кузнечный Молот. Вальдемар был родом из Гардарики, у него были волнистые волосы цвета вороньего крыла. Если посмотришь с одной стороны лица, то покажется, что он красив, но с левой стороны у него была вмятина от удара палицей, и левый глаз постоянно подергивался. У Рагнара Кузнечного Молота, насколько я мог видеть, молота не было, но он сам немного походил на молот. Все в нем было толстым, широким и тяжелым, а волосы росли не только на голове, но и немного на плечах, такого я никогда раньше не видел.

Как у большинства воинов на корабле, у моего брата тоже было прозвище. Обычно его звали просто Бьёрн, но, если дружинники выпивали и начиналось веселье, его звали Бьёрн Удар в брюхо. Я подозревал, откуда взялось это прозвище, но меня оно наполняло своего рода восхищением. Мой брат – настоящий воин, один из лучших людей Олава. И в каком-то смысле именно поэтому все казалось таким, как раньше. Бьёрн всегда, даже когда мы были совсем маленькими, опекал меня. Именно он научил меня плавать, и именно он следил, чтобы я не взбирался на самые крутые склоны и не разбился. Бьёрн защищал меня от сыновей бонда, если бы не он, они бы изводили меня куда хуже. А теперь он, Бьёрн Удар в брюхо, снова будет меня защищать.

Самого меня взяли на корабль за мое умение строить суда, и поэтому меня стали звать Торстейн Корабел; прозвище, данное на Оркнейях, прочно ко мне пристало. Весь второй день на борту я провел, осматривая оснастку и корпус, об этом меня попросил Асгейр. Меня пустили и в трюм, и там я долго стоял среди сундуков Олава, держа в руках факел, томимый желанием