Второе Установление - Айзек Азимов

Установление могло служить весьма полезным пугалом на разные случаи жизни. Как мы, к примеру,

победили Калган? Что вы писали в последней серии своих статей, Турбор?

Мощная фигура Турбора зашевелилась.

– Да, я вижу, к чему вы клоните. Уже к концу войны, Дарелл, я побывал на Калгане, и

создалось впечатление, что общее настроение на планете невероятно скверное. Я просмотрел их

репортажи, и что же – они сами ожидали, что будут разбиты. Мысль о том, что в конце концов в игру

вступит Второе Установление – и, естественно, на стороне Первого, – в сущности, совершенно лишила

их присутствия духа.

– Абсолютно верно, – подтвердил Мунн. – Я находился там в течение всей войны. Я сказал

Стеттину, что Второго Установления не существует, и он мне поверил. Он чувствовал себя в

безопасности. Но заставить людей разувериться в том, чему они верили в течение всей жизни, не

было никакой возможности, так что миф этот в конце концов сыграл очень благоприятную роль в

космических шахматах Селдона.

Тут глаза Антора неожиданно открылись, и он с саркастической усмешкой уставился на

физиономию Мунна.

– Я утверждаю, что вы лжете.

Хомир побледнел.

– Я не вижу причин, по которым я должен получать обвинения такого рода, а тем более -

отвечать на них.

– Я утверждаю это без каких-либо намерений нанести вам личное оскорбление. Вы не можете

не лгать; вы даже этого не осознаете. Но вы, тем не менее, лжете.

Семик положил свою иссохшую ладонь на рукав молодого человека.

– Опомнитесь, дружище.

Антор без особой вежливости стряхнул его руку и продолжал:

– У меня уже не хватает терпения на вас всех. За всю свою жизнь я видел этого человека не

более полудюжины раз, но я нахожу перемены, происшедшие в нем, невероятными. Все прочие знают

его годами и ничего не замечают. От одного этого можно сойти с ума. Вы считаете человека, которого

слушаете сейчас, Хомиром Мунном? Он не тот Хомир Мунн, которого я знал.

Среди общего смятения раздался вопль Мунна:

– Вы утверждаете, будто я самозванец?

– Не в обычном значении этого слова, – еще громче закричал Антор, – но тем не менее

самозванец. Тише, все! Я требую, чтобы меня выслушали.

Яростно хмурясь, он заставил их подчиниться.

– Кто-нибудь из вас помнит того Хомира Мунна, которого знал я – самоуглубленного

библиотекаря, разговаривавшего всегда с явными затруднениями, человека с напряженным и

нервным голосом, произносившего все фразы, заикаясь? Похож ли этот человек на него? Он

красноречив, он уверен в себе, он полон теорий и, клянусь Космосом, он не заикается. Тот ли это

человек?

Даже Мунн выглядел опешившим, а Пеллеас Антор продолжал:

– Ну что, проверим его?

– Как? – спросил Дарелл.

– И это спрашиваете вы? Ясно, как. У вас же есть его энцефалографическая запись

десятимесячной давности, не правда ли? Получите еще одну и сравните.

Он указал пальцем на хмурого библиотекаря и добавил с яростью в голосе:

– Смею полагать, что он откажется подвергнуться анализу.

– Я вовсе не возражаю, – заявил Мунн с негодованием. – Я тот же человек, что и всегда.

– Откуда вы это можете знать? – с презрением бросил Антор. – Я пойду дальше. Я никому здесь

не доверяю. Я хочу, чтобы каждый прошел анализ. Была война. Мунн был на Калгане. Турбор был на

борту корабля, в зоне военных действий. Дарелл и Семик тоже отсутствовали… не имею

представления, где. Только я оставался здесь в уединении и безопасности, и больше я не доверяю

никому из вас. Чтобы играть честно, я тоже подвергнусь тестированию. Ну что, договорились? Или я

сейчас удалюсь и пойду своим путем?

Турбор пожал плечами и сказал:

– Я не против.

– Я уже сказал, что я готов, – произнес Мунн.

Семик шевельнул рукой в молчаливом согласии, и Антор выжидающе взглянул на Дарелла.

Дарелл, наконец, кивнул.

– Начнем с меня, – сказал Антор.

Молодой нейролог сидел, застыв в откинутом кресле, пока иглы прочерчивали свои

извилистые пути на диаграммах. Взгляд его полуприкрытых глаз был отягощен раздумьем. Дарелл

достал из шкафа папку, в которой находилась прежняя энцефалографическая запись Антора. Он

показал ее.

– Это ваша собственная подпись, не правда ли?

– Да, да. Это моя запись. Сравнивайте.

Сканер отбросил на экран все шесть кривых старой и новой записей. В темноте хрипло

зазвучал голос Мунна.

– Вот, посмотрите. Есть разница.

– Это первичные волны передних долей. Это ничего не означает, Хомир. Дополнительные

зубцы, которые ты заметил – просто гнев. В расчет идет другое.

Дарелл повернул ручку, и шесть пар слились воедино. Они по-прежнему слегка двоились из-за

разной амплитуды.

– Вы удовлетворены? – спросил Антор.

Дарелл кивнул и сам уселся в кресло. Его сменили Семик и Турбор. В молчании собирались и

сверялись кривые.

Последним был Мунн. На миг он поколебался, потом сказал с оттенком безнадежности:

– Но послушайте, я оказался последним, и я в таком напряжении. Надеюсь, в связи с этим

будет сделана должная поправка.

– Будет, – заверил его Дарелл. – Все твои сознательные эмоции влияют только на первичные

волны, а это не столь важно.

Потом наступило всеобщее молчание, которое продлилось, казалось, целую вечность…

В темноте Антор глухо произнес:

– Конечно, конечно, это только наложение на весь комплекс… Так что он нам говорил?

Никакого вмешательства, все это именуется антропоморфизмом; но взгляните-ка на это! Может быть,

это совпадение?

– В чем дело? – взвизгнул Мунн.

Дарелл сильно сжал его плечо.

– Спокойно, Мунн… ты был управляем; они подвергли тебя воздействию.

Вспыхнул свет. Мунн озирался с потухшим взором, делая безуспешные попытки улыбнуться.

– Разумеется, вы не можете говорить такое всерьез. В этом есть своя цель. Вы меня проверяете.

Дарелл только покачал головой.

– Нет, нет, Хомир. Это правда.

Глаза библиотекаря внезапно наполнились слезами.

– Я не ощущаю никакой разницы. Я не могу в это поверить, – со внезапной убежденностью он

вскричал: – Вы все заодно! Это заговор!

Дарелл попытался сделать успокаивающий жест, но его рука отлетела в сторону. Мунн

зарычал:

– Вы намереваетесь убить меня! Клянусь Космосом, вы задумали убить меня.

Антор подскочил к нему. Последовал резкий удар костяшками пальцев, и Мунн осел в кресле.

На лице его застыл ужас.

Антор, шатаясь, выпрямился и сказал:

– Нам лучше связать его и заткнуть ему рот. Потом мы решим, что делать.