Легенды всегда врут - Роман Островерхов

– На миске написано, не поверишь – "Выпей меня", – недоумевающим тоном сообщает вам подошедший к ней Коннери.

– Даже не думай, – советуете ему вы. – Может, туда проходивший перед нами великан помочился. Как мне кажется, у них именно такого полета юмор.

Напарник обводит взглядом пещеру.

– Не нравится мне все это, – сообщает он вам. – Чую неприятности от этого места. Думается мне – надо пить.

С этими словами Коннери берет миску и подносит ее ко рту.

Вы позволите ему сделать это 502

либо быстро пройдете вперед, крича напарнику:

– Стой! Смотри, я иду, и со мной ничего не происходит 480h

421

Лезвие, брат-близнец ранее виденного, незамедлительно вылетает из правой стены. Вы оба идете, прижимаясь спиной к скале, но это даже излишняя предосторожность – острие не достает до вас на добрых два локтя. Вы переглядываетесь с Коннери и делаете вид, что подавляете зевок. 472

422

– В чем секрет? – интересуется Коннери, когда вы без особых усилий доходите до разноцветной двери. – Столько удачи действительно не бывает.

– В сочетании цветов, – довольно отвечаете вы. – Мой однокурсник любил рисовать, но смог выклянчить в кладовке только три краски – красную, синюю и желтую. Другой бы на его месте огорчился – что нарисуешь всего тремя цветами? Но не Рианнон. Поэтому мы и дружили, с ним было чертовски интересно. Он поэкспериментировал и выяснил, что при смешении двух цветов получается третий. Ледейл потом объяснил нам, мол, есть цвета основные и дополнительные. Из красного и желтого получается оранжевый, из красного и синего – фиолетовый. Я смотрел на дверь – это достаточно прозрачная подсказка, и выбирал те плиты, из которых складывался следующий нужный цвет. Вот и все везение.

– Я слышал про Рианнона, – Коннери становится серьезен (откровенные разговоры всегда улучшают отношения между людьми, + 1 ДОВЕРИЕ). – Адир рассказывал, он каждого погибшего ученика помнит. Твой друг погиб на практическом занятии.

– Точно. Год до выпуска был, но неудачно упал с "мельницы". Ледейл потом еще сокрушался, что даже не успел ему рассказать про сложносоставные цвета. Он хорошо рисовал, у меня до сих пор его рисунок над кроватью висит.

– Мне жаль, – просто говорит Коннери. Вы рассеянно киваете.

Думая каждый о своем, вы открываете разноцветную дверь 401

423

Перед вами — торжественный зал, стены которого тускло фосфоресцируют. В центре возвышается массивный базальтовый постамент, на котором покоятся 4 грубых саркофага. У решетки, что перегораживает выход, лежат несколько вещей, над ними из стены свисает ржавая цепь. На самой плите мерцает надпись, по всей видимости выбитая когда-то в скале и заселенная тем же светящимся лишайником, что освещает весь зал. Коннери шевелит губами и поворачивается к вам:

– Здесь написано: «Не знающий своей истории воистину слеп. Не чтящий своих предков — воистину глуп. Не ведающий имен своих героев — воистину мертв.

Воздай почести лучшим из своего рода. Верни законный трофей Берилионидину. Отдай Лютому Браккусу его смертоносное оружие. Награди Гремучего Баламунга тем, что он искал всю свою жизнь. Заплати Скряге Бу… (здесь напарник запинается, но раза с третьего все-таки выговаривает) Быммуныму нужную ему цену. И лишь сделав все это — потяни цепь». – Коннери делает паузу и качает головой. – Просто языколомные имена у них, как бы сказал Адир.

Вы задумчиво рассматриваете 4 вещи, что лежат перед вами. Это тяжелая золотая цепь, сломанный бронзовый меч, череп саблезубого тигра и грубый каменный кубок, наполненный обычной водой. Трофей, оружие, награда и плата. Вы невольно начинаете размышлять вслух:

– Ну и чье тут чье? Берилионидин, Браккус, Баламунг и Бымму… чтоб его.

– Гробы подписаны, кстати, – Коннери идет вдоль постамента. – На каждом саркофаге выбито имя и выемка, чтоб предмет положить. Осталось понять какой куда.

Он задумчиво осматривает могильник:

– Ну что за варварский способ преподавать историю! В Академии система образования и то помягче будет.

– Зато эффективный, – отвечаете вы. – Никаких неудов, розог и вызова родителей. Не слушал шаманов вечерами — сдохнешь в каменном склепе. Довольно лирики. Мысли есть?

– Как ни странно, да, – довольно отвечает напарник. – Тюрьма с богатой библиотекой, бывает, делает людей эрудитами. Баламунг Гремучий известен как воин-философ (да-да, великаний философ, такое бывает). В какие-то чудовищно незапамятные времена искал он Грааль, искал, а потом сел, поразмыслил и решил, что Грааль может быть любой чашкой и при жизни ты его все равно не узнаешь. А когда костлявая тебя скосит, Грааль сам найдет тебя, ежели, конечно, ты жизнь прожил достойную. Потому чтобы найти Грааль, надо лишь совершать как можно больше подвигов и всяческих славных деяний. Проще говоря: живи, как будто ты герой, пей из любого сосуда, будто это Грааль. Хочешь быть героем — будь им. Этакий великаний реалистичный солипсизм. Но этот кубок явно и есть награда Баламунга.

– Слушай, а на кой его ищут вообще? – интересуетесь вы. – Грааль этот?

– Ууу, это отдельная тема в «Логике сказок». Там много всего накручено, символ добродетели, внутренней гармонии, дарующий массу бонусов нашедшему, вплоть до бессмертия. Но бессмертие явно имеется в виду геройское; память, мол, людская, саги, легенды и все такое. Прочее тоже не подтверждено. Видеть — видели, кто-то даже щупал. А толку в этом особо и не было, никаких благословений эта чаша не накладывала, бессмертным никого не сделала. Аристолет вывел лишь два, по его мнению, достоверных факта. Первое — Грааль всегда является в момент смерти героя или мученика. Почему-то в него часто набирают их кровь, хотя я с трудом представляю, зачем это нужно. Второе — тому, кто видел Грааль, и, главное, понял, что именно он видел (а зачастую на это оказывается способен один из толпы) — суждена еще более великая и геройская судьба, чем, скажем так, виновнику торжества.

– Муть какая, – искренне говорите вы. – Но это, я так понимаю, не Грааль?

– А ты чувствуешь, что это он?

Вы некоторое время разглядываете чашу и честно прислушиваетесь к внутреннему голосу.

– Нет. Это дешевка какая-то первобытная.

– Ну вот. Потому она и уходит к Баламунгу. – Коннери бережно ставит чашу в выемку на саркофаге. – Для него это — искомый Грааль.

– Вот только не надо произносить это таким тоном, как будто я быдло некультурное.