Злой преследователь - Зара Дж. Блэк

своей машине, что не вижу Кендрика, пока почти не сбиваю его с ног. Мое плечо врезается в его, и он издает потрясенный вздох, когда я пытаюсь поспешить уйти. — Габриэль. Подожди.

Я хочу бежать, чтобы как можно быстрее добраться до ворот, но не могу. Он предупредит охранников, и они остановят меня. Мне нужно сохранять спокойствие. Мои мышцы протестующе кричат, когда я останавливаюсь и встаю перед ним.

— Кендрик, — я киваю, надеясь, что это дружеское приветствие.

— Я как раз шел к тебе. Я видел, что ты вернулся. Как все прошло сегодня?

В его словах чувствуется беспокойство, и это действует мне на нервы. Почему он? Почему, черт возьми, сейчас?

— Все прошло так хорошо, как и могло бы быть.

Это звучит резко и оборонительно. Легкое подергивание его бровей показывает, что ему не нравится мой тон, но, надеюсь, он даст мне спуск из-за горя. — Ну, приятно это слышать.

Неловкое молчание. У меня нет веских причин бежать к воротам, но мне нужно двигаться. Я прочищаю горло. — Спасибо. Хорошего вечера.

Натянуто. Официально. Подозрительно, как все чертовски. Его хмурое лицо становится еще шире, и он, кажется, вот-вот скажет что-то еще, а затем вздыхает.

— Тебе тоже. Если ты решишь утопить свои печали, будь осторожен.

— Я так и сделаю.

Прежде чем он успевает что-то сказать, я начинаю двигаться. Мой дружелюбный охранник передает мне ключи и машет рукой, чтобы я прошел через ворота без происшествий. Облегчение, когда моя машина проезжает через них, похоже на холодный глоток воды в жаркий день.

Комплекс никогда раньше не казался тюрьмой, но это потому, что я никогда не пытался сделать что-то, что не одобрило бы Братство. Здесь заперты не только Ева и остальные Стражи. Если бы Кендрик хотел ограничить меня, он мог бы это сделать.

Это неприятное осознание.

Место, которое Уоилл послал, находится в двадцати минутах езды, все еще глубоко в лесу. Руководствуясь синим треугольником, я сворачиваю на узкую, разветвленную тропу, которую я никогда раньше не замечал. После бесконечной ухабистой поездки я выхожу на поляну, на которой стоят пара сломанных складских помещений и несколько ржавых остовов землеройного оборудования, у которого наполовину нет рабочих частей. Вокруг путей растет трава.

Возле большого сарая припаркован фургон, и я заставляю себя изучать обстановку, а не мчаться. Это должен быть простой обмен. Захожу, передаю свои исследования, ухожу с Евой. Но я не могу поверить, что это будет так просто. Отдавая им свои исследования, я не удаляю информацию из своей головы.

Если они хотят быть первыми, кто сделает что-то прибыльное с их помощью, они будут прямыми конкурентами со мной. Было бы разумно для них вывести меня из гонки.

И оставить Еву себе.

Новый поток гнева вспыхивает в моих венах. Для мира она уже мертва. Никто ее не ищет. Тот, на кого работает мой предательский гребаный помощник, может оставить ее, продать, сделать все, что захочет. Я не могу рисковать.

Какое у меня преимущество? Я достаю пистолет, когда ответ приходит ко мне. Затем я прижимаю ствол к жесткому диску.

Я уверен, что это выглядит так же нелепо, как и ощущается, но мне все равно. Это единственное, что у меня есть и что нужно этому придурку. Гравий хрустит под моими ботинками, и я оставляю дверь широко открытой, направляясь к большему сараю.

— Сюда. Она ждала тебя. Я собирался начать рубить.

Голос знакомый, но другой. Тот же южный говор, но более резкий и без намека на заикание. Он царапает мои уши. Уолли мне нравился. Даже доверял ему, насколько я могу доверять кому-либо, кроме Брата. И как, черт возьми, он прошел проверку безопасности?

Я наклоняюсь к двойным дверям, костяшки пальцев побелели на пистолете, палец не на курке. Я слышу голос Джейкоба в своей голове. «Не снеси себе тупую голову».

Они открыты, что меня удивляет, хотя и не должно удивлять. Не похоже, чтобы кто-то просто так проходил мимо. От увиденного у меня трясутся руки, ствол пистолета постукивает по жесткому диску, словно нервный тик.

Моя Ева привязана к стулу, лицом от меня, хотя она вытягивает шею так далеко, как может. Она связана по рукам и ногам, стяжки удерживают ее на месте, и даже отсюда я вижу глубокие красные бороздки, где пластик врезался в ее кожу. Грязная тряпка служит импровизированным кляпом.

Я вижу только ее широко раскрытые, безумные глаза и чистые следы слез на грязи на щеке. Одна сторона ее лица красная и опухшая от удара этого придурка, и все, что я могу сделать, это удержаться от того, чтобы не развернуться, ища его с моим пистолетом. Ева бормочет сквозь кляп, пронзительно и настойчиво, но я не могу разобрать.

— Брось пистолет, или она окажется на полу, как та сучка.

Я не могу не бросить быстрый взгляд на скорчившееся тело женщины, лежащее в луже крови у ног Евы. Это только укрепляет мою уверенность в том, что это не будет таким простым обменом, как кажется. Я крепче сжимаю пистолет и ищу Уолли.

Он стоит в нескольких футах от Евы, пистолет направлен прямо на нее. Даже я не мог промахнуться, и его цель, должно быть, намного лучше моей. Я изучаю его. Часть меня ожидала, что он будет выглядеть иначе, что он внезапно преобразится, чтобы выглядеть как злодей. Но он все тот же скромный, чудаковатый парень, которого я думал, что хорошо знаю.

За исключением жестокой улыбки на его губах, когда он встречается со мной взглядом. — Это не должно было так закончиться, знаешь ли. Я столько работы проделал, чтобы проникнуть в твой чертов Комплекс, а ты все равно отдал мне только крохи своей работы. Мои боссы взбесились, — он жестикулирует пистолетом. — Брось.

— Я так не думаю. Ты ранишь Еву, я уничтожаю свою работу, — я поднимаю привод, и его губы дергаются.

— Ты сам себе руку отстрелишь.

— Мне насрать. Развяжи ее, позволь ей дойти до моей машины, и я дам тебе то, что тебе нужно.

Бормотание Евы становится все более грубым, все более отчаянным, чтобы быть услышанным. Это покалывает мой позвоночник. Она пытается предупредить меня о чем-то.

Уолли переводит взгляд с Евы на меня, затем пожимает плечами. — Как скажешь. Но ты ее развяжешь.

Он достает из кармана садовые ножницы и бросает их мне. Они приземляются, вращаясь, у моих ног. Это кажется победой, пока я не понимаю, как неловко будет держать пистолет, пока я это делаю. Насколько более уязвимым это делает меня.