Злой преследователь - Зара Дж. Блэк

Я достаю ножницы и засовываю их под мышку, все еще прижимая пистолет к жесткому диску. Когда я добираюсь до Евы, я почти рассыпаюсь. Я хочу прикоснуться к ней, поцеловать ее, сказать ей, что мне жаль, и что я больше никогда не позволю ей пострадать. Вместо этого я приседаю, кладу жесткий диск на пол, освобождая одну руку, и принимаюсь за работу.

Я освобождаю ее лодыжки без особых усилий. Однако ее руки так туго стянуты, что с ними не так уж много работать, и я неуклюже работаю левой рукой. Ее кожа настолько ободрана, что когда я пытаюсь засунуть ножницы в щель, она скулит в кляп. Это клеймо в моем сердце.

Спустя несколько безуспешных попыток я весь в поту, а запястья Евы кровоточат. Это невозможно. Я смотрю на Уолли, который бесстрастно наблюдает, все еще держа пистолет направленным на Еву. Двигаясь так же медленно и осмотрительно, как и всегда, я поднимаю руку с пистолетом достаточно высоко, чтобы использовать большой палец для работы с кусачками. Он все еще направлен на привод, но уничтожу ли я его?

Наконец, наконец, я ставлю кусачки в правильное положение. — Секундочку, — шепчу я Еве и защелкиваю их.

Когда они кусаются, Ева визжит в свой кляп. Я вздрагиваю от звука, как раз когда раскаленная добела агония разрывает меня надвое.

32

Ева

Габриэль!

Я пытаюсь закричать в кляп, но все, что выходит, это приглушенный вопль. Я увидела, как изменилось положение помощника, напряжение в его плечах, и я поняла. Я знала, что он имел в виду, но я не могла остановить это. Приглушенный удар, вспышка из дула, и крик Габриэля сливается с моим собственным.

Нет.

У меня в груди рывок, глубокий пронзительный контрапункт физической боли в моих запястьях. Он не может быть мертв. Не может.

Помощник опускает оружие, и я в последний раз дергаю свои путы, затаив дыхание, когда они действительно сдвигаются. Я дергаю снова, и мои руки двигаются. Он сделал это. Я свободна.

Габриэль стонет. Он жив! Моя кровь мчится, качаясь по моим венам, как лава, заставляя мое сердце колотиться в моей груди. Он жив, и я свободна. Есть надежда.

Я заставляю себя оставаться неподвижной, хотя мне очень хочется пошевелить ноющими плечами. Если ассистент думает, что я все еще скована, он не увидит во мне угрозы. Все мои инстинкты кричат мне, чтобы я проверила Габриэля, но я не могу. Пока нет.

Внимание ассистента приковано к Габриэлю. Он медленно подходит, ухмыляясь.

— Теперь ты не такой уж и особенный, да? Вы, братья. Мир вам преподнесли на серебряном блюдечке. А вы все это бросили ради куска задницы.

Я остаюсь неподвижной, но рискую взглянуть на Габриэля. Трудно не закричать. Кровь пропитывает его рубашку, и он лежит под неудобным углом. Его лицо мертвенно-бледное и искажено гримасой. Он вздрагивает с каждым затрудненным вдохом.

Я не эксперт, но с кровью, которую он теряет, ему не осталось долго.

Но его глаза открыты, и они встречаются с моими. Его губы шевелятся, и он выдавливает: «Мне жаль».

Извинение? Я даже не успела это осознать, как мой взгляд упал на пистолет Габриэля. Он выскользнул из его руки и закатился под мое сиденье. Я могу до него дотянуться, если потянусь.

Единственное полезное, что дала мне мама, — это прочные практические навыки обращения с огнестрельным оружием.

У нас было четыре, три в запертом шкафу и один в ее тумбочке. Я знаю, как чистить, заряжать и хранить оружие. И я знаю, как стрелять из него.

Помощник приседает рядом с Габриэлем. Заметит ли он, что болтающиеся стяжки больше не держат мои запястья? Он смотрит Габриэлю в лицо.

— За нее можно получить хорошую цену. Молодая, почти неиспользованная. Премиальный товар.

— Нет. Пожалуйста, — слова Габриэля пропитаны болью. — Не надо.

— Уже сделано, — голос помощника раздражающе весел. — Жаль, что та сучка, но она уже прошла свои лучшие времена. Эта…

У меня есть один шанс. Я медленно протягиваю руку вниз, нахожу рукоятку пистолета и хватаю ее. Помощник прекращает свою злорадную тираду и издает резкий звук.

Прежде чем я успеваю опомниться, я поднимаю пистолет и стреляю.

В тишине грохот — это взорвавшаяся бомба. У меня нет времени как следует подготовиться к отдаче, и моя рука болезненно отдергивается назад. Я даже едва замечаю это.

Красный. Везде.

Пуля попадает помощнику в грудь, и кровь хлынет, пропитывая его дешевую, плохо сидящую рубашку, маскировку, которую он носил, чтобы казаться безобидным и слабым. Скрывая внутри хищника.

За считанные секунды его рубашка превращается в мокрую тряпку, пропитанную кровью.

Его руки прижимаются к дыре в груди, но он пытается сдержать океан, и это бесполезно. Его лицо бледнеет, когда он падает на колени, кашляя.

Я должна что-то чувствовать, не так ли? Мои руки трясутся, но мой мозг, кажется, не связан с ними. Я онемела, когда он выплевывает пенистую красную слюну. Спокойно, когда он падает вперед, приземляясь лицом вниз.

Может быть, я пережила так много потрясений за последние две недели, что это не имеет никакой надежды зафиксировать. Я убила парня. Большое дело. Что дальше?

Смех, который срывается с моих губ, — это яркий, острый лезвие пилы, разрезающее воздух, и он поднимает крошечные волоски на моих руках. Это не тот звук, который издает человек, когда с ним все в порядке. Совсем нет.

— Ева.

Голос Габриэля едва слышен. Он проскальзывает сквозь хрупкую оболочку паники так, как не смог бы крик, призывая меня вернуться оттуда, куда я направлялась. Ему больно. Он нуждается во мне. С содроганием я отрываю взгляд от трупа и сосредотачиваюсь на Габриэле.

Он бледнее, чем прежде. Темно-синие круги вокруг его глаз, а пятно на его черной футболке расползлось. Я приседаю рядом с ним, хотя это выходит далеко за рамки моих элементарных навыков оказания первой помощи.

Останови кровотечение и позови на помощь. Не видя другого выхода, я стягиваю футболку и прижимаю ее к ране. Габриэль кричит, и это как проворачивающийся нож в моем животе. Помоги. Ему нужна помощь. Я хлопаю его по карманам, когда моя футболка начинает краснеть, и достаю его телефон.

— Беги, — хриплый шепот. Глаза Габриэля открыты и пронзительны, хотя и напряжены от боли. — Звони 911, а потом беги. Это… — он кашляет, и легкие брызги красного заставляют мою кровь замерзать. — Это твой единственный шанс.

Я пытаюсь открыть его телефон, но