Танцор Ветра - Константин Александрович Зайцев

последнего приговора. Шелк — утонченное орудие Империи, в котором скрещивались милость и приговор. И именно этот знак стал символом Тайной канцелярии.

— Ты понимаешь с кем ты связался, Фэн Лао? — Я устало кивнул.

— Да, госпожа. Но у меня не было особого выбора. Так что я сделал ставку поставив свою голову и выиграл. Тот кто хотел убить меня — мертв.

— Значит Фу Шан… — Она начала говорить, но я ее перебил отсалютовав чашей с вином.

— Да смилостивится над ним Небо.

— Я смотрю на тебя и вижу Цзянь Вэйя. Такой же безжалостный и такой же самоуверенный. Этот путь уже увел его в могилу, так что будь аккуратнее, мальчик.

— Спасибо за совет, госпожа. Но мое предложение связано в том числе и с его гибелью. — После этих слов она сделала большой глоток и сказала:

— Почтительный сын не может жить под одним небом с убийцей отца. — Слова одного из авторов первой династии. Месть за родителей и учителя это не право, это обязанность. Даже сейчас суд может оправдать мстителя если видит, что он сделал все из сыновней почтительности.

— У вас великолепная память на древние текста.

— Я не всегда была хозяйкой этого места, но сейчас разговор не об этом. Значит ты заключил сделку с имперцами, чтобы отомстить за Цзянь Вэйя?

— Почти, они крепко взяли меня за яйца и чтобы остаться с ними мне пришлось выкручиваться.

— Новая девчонка лекарь, одна из них. — Она не спрашивала, она утверждала и мне оставалось лишь кивнуть. — Тогда многое становится на своим места. Я помогу, но что в обмен?

— Как я же говорил, все что вы найдете у них и полное прикрытие от канцелярии.

— Этого мало.

— Сколько?

— Пять лян золотом. И это цена лишь в память о твоем наставнике.

— Согласен. Но тогда есть условия.

— Какие?

— Никаких показательных казней. Работайте быстро, тихо. Пускай все будет похоже на передел. Как в старые добрые времена. Наставник рассказывал, на что ты способна и как ты умеешь убеждать чужаков.

Она прикусила губу, как будто пробуя мысль на вкус, а потом встала и подошла ко мне.

— Ты стал опасным, Фэн Лао. Очень опасным. И это меня радует. Я люблю, когда нож в руке, а не в спине. Передай канцелярии, что договор принят. Но — по-нашему. Улицы должны увидеть кто здесь хозяин. — Она прошептала последнее в самое ухо…

Я кивнул.

— Пусть будет так. Но ударить нужно одновременно и в нужное время.

— Не беспокойся, я командовала бойцами, когда тебя не еще не было. Сделка, тень.

— Сделка, госпожа.

Я низко поклонился выказывая свое уважение. Эта женщина изменила баланс сил и теперь Фушэ мой.

Интерлюдия

Закат оседал на горизонте багровыми мазками, будто само Небо смотрело вниз — в страхе, в отвращении, в предчувствии. Камни Небесной платформы, отполированные временем, хранили в себе тишину древности. Здесь, в самой высокой точке Облачного города, начиналось иное. То, чему не было имени в языке смертных.

Фушэ стоял в самом центре ритуального круга, вырезанного в мраморе знаками, которые нельзя было ни читать, ни запоминать. Воздух дрожал. Над алтарем, где сливались серый камень, кровь и дыхание миров, скапливалась энергия Искажения. Она шептала. Она дышала. Она жаждала.

— … и плоть станет сосудом, а воля — ключом…

Фушэ бормотал мантру Матери Изменений, заставляя слова врезаться в его сознание, как осколки кости. Его голос был тих, но каждая фраза звучала внутри ритуального круга, будто удар колокола. С каждым повторением воля становилась острее. Чище. Ближе к божественному.

За его спиной скользили твари.

Когда-то люди. Культисты. Слабоумные фанатики, что верили, будто пролив кровь, обретут благословение. Глупцы. Они не поняли. Истинное изменение — не в убийстве. А в трансформации.

Теперь их тела были иными. Цепи, вросшие в кожу, свившиеся в змееподобные мускулы, заменяли кости. Гниющее мясо дымилось, реагируя на воздух как на яд. Глаза давно выварены, заменены пустыми черепными нишами, из которых сочилась чернота, как из колодца. Разум был стерт. Осталась лишь слепая, благоговейная преданность.

Искаженная эссенция текла в их венах. Живой огонь боли, делающий их сильнее. Проклятые воины разорванных цепей — его щит, его клинки. Его жертвы.

А за ними — статуя. Богиня, собранная из перламутра, золота, крови и костей. Она дышала. Менялась. То женщина с восковым лицом и тысячью зрачков. То младенец с венцом из щупалец. То скрученный зверь, чьи лапы были руками, а спина — ртом. Мать Изменений не имела формы. Ее суть — перемена. Искажение. Истинная эволюция.

Сегодня — его день.

Сегодня он станет тем, кем должен был быть с рождения.

Фушэ открыл глаза. Пульс алтаря отзывался в черепе. Знание текло по жилам, как яд.

— Скоро они придут, — прошептал внутренний голос.

Он кивнул, зная, о ком речь. Тайная канцелярия. Этот проклятый юноша. Фэн Лао.

Он чувствовал его приближение. Как занозу в плоти. Как пульс под ногтями.

Имя вора звенело в ритуальном круге. Записанное на сухожилиях, выжженное на кости.

Пламя, что еще можно было потушить. Пока оно не стало пожаром.

На главных ступенях платформы ждали наемники. Лица скрыты под масками демонов-псов, глаза сверкали сталью. Они пришли не за плату. Им пообещали больше — перерождение. Новую форму. Свободу от бренности. Их кости будут переплавлены, их души — освящены. Они верили.

— Приготовьтесь, — произнес Фушэ. Голос его был, как капля чернил в воде — медленно, но безвозвратно отравляющий все. — Кровь прольется с первым ударом гонгов. Их праздник — наша завеса. Их радость — топливо. Сегодня мы раскроем правду, что они прятали веками. Мы — не слуги. Мы — владыки.

Позади него встали жрецы.

Каждый в маске, сшитой из человеческой кожи. Пятеро. Каждый держал сосуд — не стеклянный, не металлический, а что-то иное. Внутри булькала эссенция, будто эмбрионы сна, туманные, полуживые, пульсирующие светом, от которого слепли и начинали кричать.

Пять сосудов, связанные с пятью алтарями, разбросанными по городу. Один был уничтожен. Но остаточная энергия все еще текла — криво, но верно. Вся сеть питала ритуал. Всю эту конструкцию — как сердца, соединенные черными венами.

Когда все сольется — Лиан Жуй получит то, что просил. Искажение. Прорыв. Божественную чуму, что разорвет ткань реальности.

Сквозь вечерний свет небо вспыхнуло багрово, хотя солнце еще не скрылось.