Дровосек - Дмитрий Дивеевский

Излагая Рико анализ проверки, Сергей намеренно завышал чисто технические результаты обследования. Самописец мог зашкалить и по другим причинам на его вопросах. Полиграф не дает однозначного указания на обман. Но, будучи опытным психологом, Никонов сложил всю сумму поведения Рико с момента его появления на вилле и пришел к убеждению, что это подготовленный двойник. Сейчас он давил на агента по максимуму, потому что самый эффективный результат проверки на полиграфе получается тогда, когда объект сам подтверждает вывод оператора.

Рико был слишком неискушен в таких играх. Он понял, что дело его плохо, и решил упираться до последнего.

– Не знаю никаких таких ваших стрелок, – нагло заявил он, – я говорил правду и только правду, клянусь на Библии, мать мою так.

– Ты настаиваешь на этом, Рико? – спросил Булай.

– Буду я еще врать, факен шит. Мне жизнь дороже.

– Ну что ж, каждый выбирает свой путь сам.

Данила набрал двухзначный номер по внутреннему телефону, и через минуту входная дверь виллы открылась. В проеме стоял Виктор Чеболков, все такой же страшный, как и утром. Его лицо перекосила гнусная усмешка, в жгучих черных глазах читалась жажда крови, а за спиной у него маячили два прапорщика с автоматами.

Рико не знал, что спросил у Данилы этот мафиози, но утренний кошмар становился явью. Теперь он понял, что его ликвидация – совсем не шутка, и свод вонючего болота скоро сомкнется над его незадачливой головой, выплевывая пузыри сероводорода.

Рико выкрикнул единственное, что он знал по-русски: «Здравствуй, товарищ» – и, схватив Данилу за руку, продолжал по-английски, указывая на Чеболкова:

– Пусть он уйдет, факен шит, пусть он уйдет…

Когда дверь за Чеболковым захлопнулась, Рико шлепнулся на диван и попросил виски. Отпил из стакана и тихо выругался.

– Угораздило же меня с моей сучкой залезть в это дерьмо. Теперь только осталось выбирать, кто выпустит мне кишки: ЦРУ или ваша контора. Они пришли ко мне летом, после того, как я передал тебе через тайник ту рыжую железяку. Как они узнали обо мне, я не знаю. Наверное, кто-то меня сдал, вашу мать. Это у вас есть крот, который меня сдал. Я не прокалывался, трахни меня гром, я себе не враг. Я все делал чисто, слово танкиста. У вас есть крот, он меня и сдал. А что мне оставалось делать, мать твою, когда они перечислили всю последнюю поставку документов? Напустить в штаны, что ли? Вот я и напустил, чтоб меня. Но не все сказал этим свиньям, не такой я идиот, как кажусь. Сказал, что только полгода работаю, да, полгода, мать твою.

После этого признания Данила начал вторую часть операции. Он тщательно опросил «Столбова» обо всех обстоятельствах его перевербовки, включая имена и фамилии сотрудников ЦРУ и контрразведки, о том, какие планы те вынашивают, продолжая с ним оперативную игру, и о том, в какие сроки эти планы могут быть реализованы.

Коллета рассказал, что с ним работают майор Рольф из военной контрразведки и какой-то цэйрушник по фамилии Кулиш. О планах его использования он мало что знает. Его в них не посвящают, видимо, не очень доверяют. После возвращения наверняка посадят на полиграф. Но одно понятно – они пока хотят продолжить игру. Как долго – трудно сказать. Во всяком случае, пока разговора о взятии Булая с поличным на тайниковой операции речи не шло. Ему известно, что планируется еще несколько поставок документов. Что дальше – неведомо.

Булай неплохо знал Ника Кулиша из американской резидентуры в Бонне. Тот разрабатывал советское посольство и частенько выходил на сотрудников ПГУ. Это был напористый и дерзкий противник. Судя по высказываниям «Столбова», американцы решили локализовать ущерб путем передачи какой-то дезинформации, и это удерживает их от захвата. Самое главное теперь в этой игре – убедиться, был ли переданный Рико образец брони истинным, или в тот момент он уже работал под контролем спецслужб?

Коллета закатил глаза к небу и именем пресвятой Девы Марии побожился, что передал образец еще до выхода на него парней из ЦРУ и, кстати, об этом им не сообщил. Булай почему-то сразу поверил «Столбову».

Но это только одна половина дела. Игра все-таки идет, и следует воспользоваться ею, чтобы понять, кто в резидентуре работает на американцев. Надо с помощью Рико получить хотя бы малейшие указания на предателя.

Однако тщательный опрос по обстоятельствам выхода на Рико американских спецслужб ничего не дал. Булай предположил, что утечка произошла в Центре.

Затем он спросил, сможет ли Рико соврать цэйрушникам, что его не проверяли на полиграфе. Коллета с сомнением закрутил головой.

– Хорошо. Тогда поступим следующим образом. Это в твоих интересах. Скажешь Кулишу, что прошел испытания на полиграфе. Каковы их результаты, ты не понял, так как русские долго шептались над лентой, а затем продолжили беседу в оперативном плане. Договорились о тайниковой операции по схеме номер два через два месяца. Скорее всего, КГБ еще будет анализировать результаты полиграфа и к окончательному выводу придет позже. Когда – ты не знаешь. Во всяком случае, наша работа с тобой продолжается. Если же ты сообщишь им, что мы тебя раскрыли, они прекратят игру, и тебя ждет самый неподкупный в мире суд. Потому что ты не сумел искупить свою вину перед американским народом, правильно?

Булай давал такой инструктаж, чтобы выиграть время для выяснения факта утечки информации. Если сразу прекращать работу со «Столбовым» по причине его разоблачения, то предатель в ПГУ может почувствовать опасность и просто перебежать на другую сторону.

А в том, что Коллета доведет до цэйрушников именно его вариант, он не сомневался. «Столбов» будет дурить новым хозяевам головы как можно дольше. Тогда, возможно, дело затянется и когда-нибудь само собой рассосется, а о его скромной личности не раструбят по всему свету как о советском агенте.

Когда в переулке неподалеку от Чек Пойнт Чарли Булай, не выходя из машины, распрощался с Рико и отпустил его на свободу, тот сначала не мог поверить, что все закончилось так благополучно. Он с недоверием посмотрел на лица двух русских, наблюдавших за ним через грязное стекло «Жигулей», потом сделал несколько шагов, и вдруг ноги понесли его с такой неистовой силой, какую он в себе никогда не подозревал. Он несся к пропускному пункту, забыв обо всем на свете.

Чеболков выплюнул жвачку и с ухмылкой сказал:

– И чего он так бежит? Все же было чинно-благородно.

– Виктор, прошу тебя как друга, в следующий раз не перегибай с устрашением проверяемых. А то мы какого-нибудь слабонервного источника похороним раньше времени, – ответил ему Булай.

Бонн

Тов. Снегову Секретно

(Лично)

Добытый «Столбовым» образец изделия 1122, по заключению специалистов, является истинным и подтверждает ранее полученную информацию. В силу своей вещественной значимости он представляет большую ценность.

Это свидетельствует о том, что противник вышел на агента после передачи нам образца. При реализации мероприятий по сворачиванию связи с ним просим учитывать это обстоятельство. В первую очередь необходимо проанализировать все контакты оперработника, появившиеся у него, начиная с момента этой тайниковой операции. Не исключено, что его пытались изучать и разрабатывать также с помощью других источников. Оперработнику следует демонстрировать продолжение работы со «Столбовым» и одновременно готовиться к внезапному отъезду. Следует распространить в своем окружении легенду, что отъезд планируется на лето 1987 года. Реально же вывод оперработника планируем на декабрь 1986 года.

«Значит, Рико все-таки сказал правду. Его перехватили примерно год назад, его сдал кто-то из наших, – подумал Булай, прочитав расписанную ему резидентом шифровку. – Он передал нам самое главное – будущую броню. Если американцы это установят, то месть будет жестокой. Надо внимательно смотреть, что теперь задумает Ник Кулиш. Скорее всего, они захотят поймать меня с поличным и слегка постукать по голове. А потом устроить политический цирк. Лучше бы, конечно, на встречи со «Столбовым» больше не выходить. Но тогда они все сразу поймут и устроят цирк без захвата с поличным. Надо делать вид, что представление продолжается. The show must go on. И решать финальные вопросы с участком: передавать ребятам агентуру и разработки, завершать неотложные дела. На все про все два месяца. А затем под прикрытием ночи – в Союз».

После возвращения из Берлина Булай отметил, что наружка немцев взяла его под круглосуточное наблюдение. Такое случалось и раньше. У контрразведки есть свой неведомый план, по которому она изучает советских дипломатов. Это может свидетельствовать о получении противником какой-то оперативной информации, которую он проверяет довольно грубым образом. Ведь куратор в контрразведке знает, что если русский является профессионалом, то он неминуемо выявит бригаду в три-четыре экипажа. Не выявить ее может только чистый сотрудник. Так что, с одной стороны, наружка может даже служить поводом считать, что тебя принимают за «чистого». Однако «чистых» больше недели не водят – слишком дорогое удовольствие. А если «хвост» повиснет постоянно – то это признак плохих новостей. Такое бывает перед выдворением.