Коварный искуситель - Моника Маккарти
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это было невыносимо, и Лахлан рявкнул:
– Что-то не так?
Покраснев, она быстро отвела взгляд, взяла бальзам и стала смазывать рану на плече. Это было последствие удара мечом: шрам Лахлан заработал пару месяцев назад в битве при Брандере, но открылся он заново после встречи с кулаками и ногами людей Комина.
Выдержать прикосновение рук Беллы во второй раз оказалось не легче, чем в первый. Нервные окончания вспыхивали искрами каждый раз, когда она дотрагивалась до него. Лахлану казалось, что он того и гляди выскочит из собственной кожи, особенно когда она медленно обвела пальцем контур клейма на его плече.
Всего несколько дней назад он постарался бы скрыть клеймо. Это был знак, который носили все, кто сражался в Шотландской гвардии: вставший на дыбы лев, символ шотландской короны, помещенный внутрь щита, обведенного полосой паучьей паутины. Подобно многим гвардейцам Лахлан дополнил его личными символами: два скрещенных за щитом меча и гадюка, свернувшаяся кольцами в паутине. Вероятно, Белла не знала, что это знак гвардии, хотя уяснить смысл символов было несложно.
– Почему вы мне не сказали?
Он твердо встретил ее обвиняющий взгляд.
– Я дал клятву. Кроме того, это было – и есть – слишком опасно.
– Вы говорили, что простой наемник, а выяснилось, что вы из самого почетного полка Шотландии, воин из ближайшего окружения короля! Я думала, вы понятия не имеете о долге, чести и преданности. А теперь я вижу это? Если бы вы мне сказали…
– Это ничего бы не изменило.
– Для меня изменило бы. Может, я не изводила бы себя два года ненавистью к вам за предательство, которого вы не совершали. – Вдруг ее осенило: – Стало быть, Роберт и сэр Алекс, Уильям и Магнус, те двое в монастыре…
– Остановитесь! – воскликнул Лахлан, ухватив ее за руку. От страха екнуло сердце: слишком много она знает! – Не задавайте вопросов, забудьте об этом! Неужели вы не понимаете, насколько опасны эти сведения? Вы даже не представляете, что сделали бы с вами те люди, если бы заподозрили, что вы можете им кое-что рассказать.
Белла побледнела, но он просчитался, если думал ее напугать.
– Разве я не заслужила право узнать правду?
Лахлан стиснул зубы.
– Нет, если это может навлечь на вас беду. Брат моей бывшей жены узнал, что я гвардеец, и теперь за мою голову назначена награда. Больше дают только за самого Брюса. Они пойдут на все, чтобы выведать имена остальных, причем рискуют не только обладатели информации – опасности подвергаются также их семьи.
Не дрогнув, Белла гордо подняла голову:
– Я бы им ничего не сказала.
Он едва не рассмеялся ей в лицо.
– Так говорят лишь те, кого никогда не пытали.
– А вас?
– Хотите взглянуть?
И он повернулся к ней спиной.
На этот раз Белла вскрикнула от ужаса, глаза ее стали огромными как блюдца.
– Бог мой, Лахлан! – Пальцы ее коснулись отметин от стальных крючьев, которые пронзали и рвали его тело чуть не до кости. – Пережить такое… Что произошло?
Однажды он позволил ей спрашивать о чем угодно: у него не было тайн. Прошлое осталось позади. Но кое-что изменилось. Ее забота, сочувствие, желание узнать о нем больше разбередили былые раны. А еще Лахлан боялся, что и так подпустил эту женщину слишком близко.
Белла понимала, что Лахлан не хочет рассказывать о своем прошлом и пытается больше отдалиться от нее, как отдалялся два предыдущих дня. Чем быстрее приближался безопасный берег, тем больше становилось расстояние между ними. И если Белле было обидно из-за того, что Лахлан ее избегал, вел себя так, будто между ними ничего не было, то теперь, услышав его грубый ответ Робби Бойду, она поняла, что такое настоящая боль, именно сейчас осознала, насколько он стал ее дорог.
«Только потому, что я хочу ее…»
И если стрела была направлена ее в сердце, то цели достигла. Какая тяжесть в груди! Жжет как огнем. Она для него объект вожделения, и ничего больше. Господи, неужели мужчины хотят только ее тела?
Ей казалось, что Лахлан другой, казалось, что и для него она особенная, потому что он был особенным для нее. Неужели тюрьма довела ее до такого отчаяния, что она готова броситься на шею тому, кого сама выдумала?
Нет. Ей не верилось, что это все, что он говорил всерьез: скорее всего просто хотел осадить любопытного Бойда, – но полной уверенности не было. Возможно, разгадка в его прошлом? Белла хотела знать правду, а не довольствоваться сплетнями.
– Может, поделитесь? – попросила Белла. – Мне казалось, вам нечего скрывать…
Лахлан понимал, чего она добивается, и ответил, пожав плечами:
– Да, собственно, нечем. Моя жена была слишком молода, очень красива, но чересчур избалованна. Я любил ее до безумия.
Голос его звучал бесстрастно, но сердце Беллы болезненно сжалось. Как это на него не похоже!
– Через несколько месяцев Джулиана охладела ко мне и пожалела, что слишком поспешила выйти замуж: пусть и вождь клана, я был незаконнорожденным и безземельным.
Белла побледнела.
– Вы были вождем клана?
Лахлан натянуто улыбнулся:
– Да, и некоторое время добросовестно исполнял свой долг, как вы это называете, совершенно не замечал, что моя жена недовольна; был настолько ослеплен похотью, что не видел происходившего у меня под самым носом. Она придумала, как от меня избавиться (довольно ловкий план, должен признать): сказала брату, будто я собрал против него заговор, – и, к несчастью, Лорн ей поверил.
В то время король Эдуард как раз пытался овладеть Шотландией и был в ярости на Лорна и прочих Макдугаллов за нескончаемые нападения на английских солдат. И мой шурин решил, что это отличная возможность вернуть милость короля. Нужно было найти виноватого, и тут подвернулся я, чтобы отправить в набег. Он так называл эту бойню: нас просто убивали. Спасся только я. Сорок четыре человека, которые пошли за мной, так и не вернулись домой, к своим семьям.
Белла положила руку ему на плечо. Господи, неудивительно, что он бросил свой клан! Он винил себя в гибели всех этих людей.
– Ах, Лахлан! Я…
Он сбросил ее руку словно ошпаренный.
– Нет, я еще не закончил! Вы хотели знать все до конца – извольте.
От кажущегося равнодушия не осталось и следа. Ярость исказила его черты.
– Лучше бы я умер вместе с ними! – Лахлан указал на круглый шрам в два дюйма шириной на плече. – Я был без
