Империи песка - Дэвид У. Болл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Трибунал должен был состояться в импровизированном зале суда с высоким потолком и рядами окон, тянущимися по верху одной из стен. Там, где раньше висел портрет императора, красовался триколор, но флаг был меньше рамы исчезнувшего портрета и не закрывал это место целиком. Помещение выбрали из-за того, что ожидался большой наплыв зрителей, как военных, так и гражданских. Все остальные комнаты были меньше. Впереди стоял длинный стол с тремя стульями, причем у среднего, находившегося посередине, спинка была намного выше, чем у двух других. Напротив большого стола расположили два поменьше, с обычными стульями. По другую сторону стола находился подиум. Остальное пространство заполняли десятки стульев и скамеек для посетителей, поставленные почти впритык. Места для гражданских разыгрывали по лотерее, устроенной во дворе. На каждое место претендовало по десять человек. Поль и Мусса смотрели, как люди заходят в помещение. Кто-то вел себя шумно и грубо, кто-то входил тихо, кто-то смеялся, готовый развлечься на процессе над полковником де Врисом, поскольку мест увеселения в городе осталось совсем немного.
– Не понимаю, зачем сюда набилось столько народу, – шепотом признался Поль.
Ему это не нравилось. Ему многое не нравилось: напор толпы, заполнившей зал, их галдеж, шуточки, грубые манеры и запах винного перегара. И выражение глаз собравшихся ему тоже не понравилось. Казалось, эти люди пришли посмотреть на слонов в зоопарке, Кастора и Поллукса. Мусса это тоже почувствовал.
– Будто карнавал, – прошептал он.
Анри указал на два стула в конце зала. Взгляд графа не оставлял сомнений, что он ожидает увидеть ребят на тех местах. Пришлось подчиниться. Они сели, а граф прошел к одному из столов в передней части зала. Там он заговорил с двумя мужчинами в форме, которую Поль не узнал. В зал вошли крепкие, рослые мужчины в другой форме, тоже неизвестной ребятам. Все они заняли места за противоположным столом. Один из них принес кипу бумаг. У него был выпирающий кадык, темные задумчивые глаза и грива нечесаных седых волос. Поль инстинктивно невзлюбил этого человека. Вот он, враг.
Открылась боковая дверь, и сердце Поля радостно забилось: он увидел отца. Полковник де Врис выглядел бледным, усталым и непохожим на себя прежнего, однако все равно оставался большим и сильным, как гора. Таким его видел сын. Жюль оглядел судей и зрителей, но сына среди последних не заметил. Прямой, как шомпол, с высоко поднятой головой, полковник прошел к своему месту. При появлении зал сначала затих, затем Поль услышал ерзанье и выкрики толпы: «Voilà le poltron! Traître!»[44] Это напомнило ему одноклассников, когда те решались испытать терпение учителя. Они тоже выкрикивали достаточно громко, чтобы слышали все, и в то же время так, чтобы не узнать, кто кричал. Жюль игнорировал выкрики. Сев, он заговорил с графом и другими сидевшими за его столом. В зале стало шумно от гула сотен голосов.
Вскоре открылась другая дверь, и в зал вошли трое офицеров важного вида. При их появлении все поднялись, закрыв Полю и Муссе обзор. Мальчишки встали на стулья, но все равно смогли увидеть лишь лысые головы и усы зрителей передних рядов. Для Поля все события начавшегося дня проходили, как в тумане. Он старался быть внимательным, однако почти ничего не понимал. Суд начался с выступления обвинителя – того седовласого человека. Обвинитель встал и по бумаге зачитал все пункты обвинения, предъявленного отцу. Он вновь наговорил разных ужасов, произнося слова «государственная измена», «позор» и «трусость». В зал летели слова об офицерской чести, непригодности к службе, халатности и дезертирстве.
Когда Поль перестал понимать смысл слов, то сосредоточился на самом обвинителе. Манерами тот напоминал уличного лицедея, которого Поль однажды видел на площади Согласия. У лицедея была обезьянка, он расхаживал взад-вперед, играл на флейте, хохотал и пародировал зрителей. Обвинитель держался чванливо, его глаза метали молнии, рука указывала на обвиняемого, которого он буравил пристальным взглядом. Говоря, он вышел из-за стола, остановился напротив Жюля, подался вперед, его лицо оказалось совсем рядом с лицом полковника, а изо рта продолжал литься поток обвинений. Поль с удивлением и отвращением смотрел на дергающийся кадык обвинителя, как бы подтверждавший каждую произнесенную фразу.
– Этот подлец, этот дезертир…
Голос обвинителя звучал монотонно, а его длинный указательный палец едва ли не тыкал полковнику в лицо. Поль был ошеломлен, что кому-то хватило дерзости так вести себя с его отцом. Неужели обвинителю невдомек, что он сильно разозлит отца и удар отцовского кулака может свалить его на пол? Неужели он не знает, что обращается к полковнику де Врису?
А отвратительные слова продолжали лететь в зал:
– …Это непростительное пренебрежение к своим солдатам, оставление их один на один с прусскими саблями…
Поль слушал и истово молился, чтобы обвинителя хватил удар и он замертво рухнул на пол, но вместо этого тот достал рапорт офицера по фамилии Делеклюз. Наверное, содержание рапорта было очень важным, поскольку обвинитель, расхаживая перед судьями, прочитал его дважды. Он читал медленно, негромким голосом и с нескрываемой угрозой.
– «Но относительно характера его преступления и непреложности факта, что он бросил вверенных ему людей и бежал с поля боя, как трус, не может быть никаких сомнений», – читал обвинитель, для большего эффекта делая паузу после каждого слова.
– Он напоминает мне сестру Годрик, – мрачно шепнул Мусса.
– Тише ты! – пихнув двоюродного брата локтем, прошипел Поль.
По наблюдениям Поля, выступление обвинителя сокрушительным образом подействовало на зал. Собравшиеся вытягивали шеи, чтобы лучше слышать. Они качали головой и переговаривались с соседями. Судьи были вынуждены четыре раза призывать собравшихся к порядку. Поль видел глаза, полные ненависти и желания мести, и все они смотрели на его отца. Но он в основном следил за выражением отцовского лица. Тот сразу распознавал чужую ложь. Это Поль знал по собственному опыту. Полковник, что называется, носом чуял ложь, и наказание за нее бывало жестоким. Но здесь, в суде, он почему-то сидел и слушал.
Поль умел определять по лицу настроение отца и знал, когда тот чем-то расстроен или готов обрушить свой гнев. Сейчас он видел, как отец прищурился, побледнел и передернул плечами. «Ну почему ты ничего не говоришь?! – хотелось крикнуть Полю. – Скажи им, что все это вранье, что все было совсем не так!» Но он не произнес ни слова. Выполняя требование дяди Анри, Поль сидел молча и мечтал, чтобы все скорее
