Империи песка - Дэвид У. Болл

«Ну почему им нужно тянуть до утра?» – недоумевал Поль, вставая вместе со всеми и где-то радуясь окончанию этого длинного, тяжелого дня.

Должен вас огорчить: майор Дюпре погиб под Флуаном. Установить, где сейчас остатки его отряда, невозможно. Никаких следов Делеклюза. Продолжаю поиски.

Бланки

Эту записку Анри получил после дневного заседания суда. В Париж она прибыла тремя днями ранее с голубиной почтой – одно из тысяч микроскопических посланий на фотографической бумаге. Властям понадобилось несколько дней, чтобы перенести содержимое каждого послания на обычную бумагу и доставить адресатам. Сообщение Бланки чудесным образом все-таки достигло шато. Прочитав послание, Анри упал духом. Он долго спорил с собой, показывать послание брату или поберечь Жюля от ужасного известия. Шансы полковника стремительно таяли, а может, вообще уже исчезли.

«Великий граф де Врис перепробовал все и потерпел полное фиаско», – мысленно ругал он себя.

Надо было послушаться Бланки еще тогда, когда тот предлагал вытащить Жюля из тюрьмы. Теперь может быть слишком поздно.

И все же Анри решил показать записку Жюлю. Не мог он врать брату. По дороге к Военной школе граф слышал ритмичную барабанную дробь rappel[45], призывающую Национальную гвардию к оружию. Звук мятежа, звук террора, который в последний раз Париж слышал в дни революции 1789 года; звук, за которым следует смерть. В послеполуденные и вечерние часы город превратился в горнило нового восстания. За сокрушительными известиями из Меца и Ле-Бурже последовали слухи о перемирии с пруссаками. Правительство обсуждало вопрос о выплате значительной контрибуции ради прекращения войны, а также о передаче пруссакам Эльзаса и Лотарингии. Толпа, ворвавшаяся в Отель-де-Виль, была по горло сыта таким правительством. Генерала Трошю и его министров взяли в заложники. Войска в парижском квартале Бельвиль, населенном рабочими, в полном составе взбунтовались против властей. Комитет общественного спасения объявил правительство низложенным и провозгласил создание Коммуны. Войска, еще верные правительству, ждали на Вандомской площади приказа о подавлении мятежа. С начала осады не прошло и двух месяцев, а Париж, как предсказывал Бисмарк, уже вцеплялся себе в глотку.

«И в такой атмосфере мой брат ждет приговора», – мрачно думал Анри.

Жюль прочитал записку, поданную братом, скомкал и бросил на пол, кивнув так, словно ждал этого. За недели, проведенные в заключении, он не раз видел, как других арестантов уводили с внутреннего двора. Затем слышались винтовочные залпы расстрельных отрядов. Узники больше не возвращались. Последнего расстреляли два дня назад. Полковника обуревали тягостные мысли.

– Я слышал барабаны, – наконец проговорил Жюль.

– Боюсь, дело дрянь. – Анри рассказал о том, что видел по пути сюда. – Еще до окончания суда над тобой может вспыхнуть гражданская война. Я не знаю, в чьих руках будет власть к утру и как это повлияет на исход твоего процесса. Если повлияет, то лишь в худшую сторону.

– Куда уж хуже. Боже мой, пруссаки у городских ворот, а внутри теперь le spectre rouge[46]. Никогда бы не поверил, что события могут так быстро принять скверный оборот.

Вечером над городом разразился ливень и не утихал всю ночь. Жюль не сомкнул глаз, прислушиваясь к равномерному стуку дождевых струй.

А в шато Поль молился, лежа в кровати. Его беззвучные молитвы перемежались клятвами, обещаниями и заявлениями. Это была первая ночь, проведенная им в страхе.

– Спишь? – шепотом спросил он Муссу.

– Нет.

– Думаешь, его выпустят?

Мусса молчал. В окно барабанил дождь.

– Да. А ты?

Снова тишина.

– Да.

Анри и Серена тоже не спали. Они лежали в объятиях друг друга и слушали разбушевавшуюся стихию. Подрагивало пламя единственной свечи. Анри поделился с женой своими сомнениями.

– Никто не смог бы сделать большего, – возразила она.

– Я мог бы вызволить его.

– А я бы взялась тебе помогать, после чего мы бы тоже угодили в камеру вместе с твоим братом или оказались бы изгнанниками. И кто бы тогда нам помог? – Серена крепко сжала руку мужа. – Это не выход. Любовь моя, ты сделал все, что должен. Верю, твои усилия не пропадут даром. Завтра его освободят.

Из всей семьи де Врис в ту ночь крепко спала только Элизабет. Она не поехала в суд. Это было попросту неуместно, да и незачем. Она заключила сделку с епископом. Свою роль она сыграла, остальное – не более чем спектакль. Элизабет отыскала нужные епископу документы. Она уже раскладывала бумаги на столе, когда в кабинет Анри неожиданно вошла Серена. Элизабет обмерла от страха, однако успела прикрыть ворованные документы другими бумагами, придумав причину, почему она здесь. Ей без труда удалось вынести похищенное. Нотариус сделал свою часть работы, епископ – свою. Судьи были правильно подобраны и получили указания. Епископ действовал эффективно.

Жаль, конечно, что нельзя ничего рассказать остальным или хотя бы Полю. Она посоветовала сыну не волноваться, но тот отмахнулся. И этот жуткий взгляд, который она с недавних пор стала замечать у Поля. Сын отдалился и не хотел с ней говорить. Все время он проводил с Муссой, а если и говорил со взрослыми, то с Анри и Сереной, с Гасконом, но не с ней. Наверное, у него сейчас такой период. Ничего, пройдет. Потом она наладит отношения с сыном. Все в их жизни наладится, когда закончится история с судом.

Утреннее заседание суда назначили на девять часов.

Но уже к семи во дворе стали собираться толпы горожан. Людей заметно прибавилось. Газетные отчеты о суде подлили масла в огонь. Некоторые всю ночь провели возле Отель-де-Виля, где в предрассветные часы был достигнут нелегкий компромисс. Было объявлено о проведении выборов и о том, что главари мятежников не подвергнутся репрессиям.

Угрозу гражданской войны удалось отодвинуть.

Арестованного привели в зал суда на полчаса раньше. Из боковой двери появились его защитники и обвинитель. Всех их срочно вызвали сюда курьерами, явившимися к ним на дом. В зале было пусто, если не считать Жюля и судейских чиновников. Неожиданно в зал вошли судьи и заняли свои места. Жюль терялся в догадках. Наверняка даже Анри не поставили в известность. Ясно было одно: судьи решили не дожидаться зрителей. Обвинитель стал возражать, но судья шикнул на него, велел Жюлю встать, затем произнес всего два слова:

– Non coupable[47].

Жюль выслушал это с каким-то отупелым облегчением. Все произошло слишком быстро, без речей и объяснений. Его долгие кошмары стремительно завершились. Он закрыл глаза. Возмущенный обвинитель снова вскочил на ноги, однако судьи уже покидали зал. Толпа во дворе почувствовала: внутри происходит что-то странное. Несколько человек вошли в зал. Новость распространилась