Очерки жизни и быта нижегородцев XVII-XVIII веков - Дмитрий Николаевич Смирнов

незаконнорожденного младенца, в стыд сие не вменяется». Синод, не отставая от императрицы, в свою очередь обратился с посланием к прихожанам церквей, увещевая сохранять здоровье «несчастливо рожденных детей».

В Нижнем Новгороде забота о таких детях была правительством возложена на прокурора Бахметьева. На Верхнем базаре нашли свободный дом церковного ведомства, который архиерей согласился уступить за небольшую цену под приют для «зазорных» младенцев. Набрали штат служащих: восемь кормилиц и шесть «старых искусных в воспитании детей баб» (в обиходе — «бабушки»), Кормилицы и «бабушки» получали жалование 3 рубля в год и по полуосьмине хлеба. На содержание младенцев отпускалось по три деньги на день каждому (денежка равна полкопейке). С улицы к зданию пристроили будку: в ней очередная старуха должна была ночью принимать младенцев, не допытываясь имени матери. Дети находились в нижегородском приюте «зазорных» младенцев до пяти лет. Затем их отсылали в московский воспитательный дом.

Глава VII

Чему и как учились нижегородцы в XVIII столетии. «Арифметика, сиречъ наука числительная». Цыфирная и партикулярная школы. Греко-славяно-русское училище. Нижегородская семинария. Нижегородцы — студенты первого приема Московского университета (1755 г.). Домашнее учение и воспитание дворянских детей. Главная народная школа.

Долог и тернист был путь нижегородцев к науке и образованию.

Петр понимал «учение» лишь как приобретение разных технических и профессиональных знаний, гуманитарные науки его не интересовали. Нуждаясь в работниках для обслуживания флота, царь открыл в Петербурге и Москве школы «навигацкие», а в провинциальных городах приказал завести «цыфирные».

Одна из таких цыфирных школ появилась осенью 1718 года в Нижнем Новгороде. 66 учеников, набранных из посадских и солдатских детей, обучал «чтению, письму, цыфири и некоторой части геометрии» присланный из Петербурга учитель Михаил Крелов. При отъезде из столицы в провинцию Крелов был снабжен только что вышедшими тогда первыми русскими печатными учебниками. Пособием по главному предмету обучения была «Арифметика, сиречь наука числительная» Леонтия Филипповича Магницкого.

Два полных года школярам предстояло изучать аддицию, субстакцию, мультипликацию, дивизию (сложение, вычитание, умножение и деление). Вплоть до середины XVIII столетия «Арифметика» Магницкого была основным учебником в России для изучавших математику, астрономию, геодезию, навигацию. Как и «Грамматика» М. Смотрицкого, эта книга служила пособием для М. В. Ломоносова.

Другими учебниками были «Букварь словесно-российских письмен», «Феатр, или зеркало монархов» (пособие по истории) и руководство по географии — «Краткое земного круга описание».

Городские жители неохотно отдавали своих детей в цыфирную школу — им нужны были помощники в домашних делах, в ремесле, в торговле. Потекли в Петербург слезные жалобы из городов.

«…Посадские люди в 1720 году били челом, — говорится в Сенатском указе, — чтобы детей их насильственно в школы не имать». Сенат определил: «Посадских детей к науке высылкою в неволю не понуждать, в том отцам их и свойственникам убытков и утеснений не чинить, а принимать в учение таких, которые сами собою к той науке охоту возымеют».

В 1722 году Нижегородская цыфирная школа прекратила свое существование.

В это же время правительство открыло в Нижнем школу другого типа — для помещичьих, духовных и подьяческих детей. Эти сословия принуждались отдавать своих юнцов в учение под угрозою необычайной кары. Без свидетельства о прохождении полного курса школы молодым дворянам, церковничьим и подьячим детям запрещалось… жениться! Священнослужитель перед венчанием в церкви обязан был занести в церковные метрики сведения не только о звании, имени и возрасте жениха, но и о его школьном образовании.

Гражданская власть времен императрицы Анны, стремясь прибрать к рукам просвещение, школу, обратилась за содействием к священному Синоду. Церковное начальство поспешило с готовностью выполнить «монаршую» волю.

Нижегородская епископская кафедра ретиво принялась за насаждение школ. К середине 20-х годов Нижний Новгород украсился сразу тремя школами: Букварной, Славяно-Российской и Эллино-Греческой. Ученики набирались принудительно среди тех кругов населения, в которых епископ мог самовластно распоряжаться, т. е. из сыновей попов, дьяконов, дьячков и причетников.

Собранным со всех концов губернии 200 мальчикам произвели «разбор». 20 человек оказались «в чтении искусны и острой памяти» — их определили в старшую, Эллино-Греческую школу. 30 человек, «тугих на чтение и легкой памяти», зачислили в среднюю, Славяно-Российскую школу. Остальные 140 (десятерых забраковали), как неграмотные, попали в младшую, Букварную школу.

Одновременно с «разбором» подыскивалось школьное помещение. Это не было легким делом. Правительственное предписание гласило: «Школу в Нижнем строить не в городе (кремле), но в стороне, на веселом месте, где несть народного шума, ниже частых оказий (уличных происшествий), которые обычно мешают учению и находят на очи, что похищает мысли молодых ребяток и прилежать учением не пропускает». Впредь до постройки собственного здания наняли два дома рядом на Нижнем базаре, недалеко от городского магистрата.

Вторым делом было подыскать преподавателей. Качества будущих педагогов заранее детально определялись епархиальным начальством: «При заводимых школах иметь учителей умных и честных, которые б в книжном чтении были остры и разумны, и правоглаголение добре произносить умели, и ударение, просодию и препинание строчное безгрешно соблюдать могли. Да и детей бы учили не токмо чисто, ясно и точно по книгам чести, что. хотя и нужное, обаче еще недовольное дело, но учили бы честь и разуметь».

Отыскались наконец удовлетворяющие этим условиям люди: учитель русской словесности Тимофей Колосов и иеромонахи Авраамий, Сергий и Савватий. Им всем вменялось в обязанность «содержать учеников не яко подчиненных рабов, но яко братьев… обучать всегда тщательно со всяким благосклонным, нелицемерным и беспристрастным наставлением каждому искусству, насколько сами ныне умеют…».

Учебные занятия начались и происходили по методам, типичным для педагогики той эпохи. Устные уроки назначались до обеда, а письменные — после обеда, «дабы малолетним отрокам большой тягости не учинилось». Школьников тупоумных и ленивых сажали вперемежку с прилежными и способными, «дабы тупоумные и ленивые при добрых и искусных товарищах удобнее научиться могли».

Наказаний для непослушных было несколько степеней. «В первый и другой раз внушить словесно, чтобы впредь такой лености и пренебрежения и ослушания и преозорства не делал; а за третью вину при собрании прочих учеников смирить шелепами; и за четвертую и пятую вину — плетьми