Отвергнутая - Екатерина Валерьевна Шитова

кубарем покатились по земле, нанося друг другу удар за ударом. Я закричала, что было сил, упав на колени:

– Ребёнок! Ребёнок уже идет! Я рожаю, Ярослав!

Но он не обратил внимания на меня, они сцепились с Добромиром в смертельной схватке. Я выла от страха за Добромира и от раздирающей моё тело боли. Вдруг чьи-то сильные руки подхватили меня и повели к дому. Это была Дарья.

Кое-как я дошла до ворот, опираясь на Дарью, но дальше идти сил уже не было. Дарья с трудом заволокла меня в конюшню и положила на сено…

* * *

Говорят, что предела боли не существует. И что каждый из нас может вынести столько страданий, сколько ему предначертано судьбой. Это звучит как призыв опустить руки и покорно сносить всё, что обрушивается на голову.

Но после всего, что уже выпало на мою долю, я не могла опускать рук, потому что в какой-то момент поняла, что только от меня зависит страдать дальше, или всеми силами стараться изменить ситуацию, которая причиняет душевные и физические муки.

* * *

Той страшной ночью я родила крошечную, слабенькую девочку. Община во главе с Ярославом ждала сильного и крепкого наследника, а родилась маленькая девочка… Я снова не оправдала надежд Ярослава.

Когда из конюшни меня перенесли в спальню, Дарья хлопотала возле меня, а я как будто находилась где-то в другом измерении. Мне ни до кого не было дела: я смотрела на сморщенное личико ребёнка, на её маленькие кулачки, на светло-рыжий пушок на головке, и мне казалось, что никого прекраснее этой малютки я в жизни не видела.

Девочка была такой маленькой, так сильно нуждалась в моей защите, что из глаз непроизвольно лились слёзы. «Если меня убьют, ей будет сложно выжить…» – думала я и крепче прижимала девочку к своей груди.

– Дарья, скажи мне, что с Добромиром? – спросила я, когда женщина затащила в мою спальню старинную деревянную люльку.

Дарья странно посмотрела на меня, а потом на ребёнка и ответила:

– Ярослав убил Добромира. Всё кончено, Ассира.

После этих слов она вышла из спальни и закрыла за собой дверь на засов.

Я вздрогнула от этого звука. Слова Дарьи зависли в воздухе, я боялась впустить их в себя, боялась осознать, что моего любимого больше нет, что больше никто не сможет мне помочь… Я склонила голову, вдыхая тёплый, сладкий запах новорождённой дочки, и закрыла глаза.

Всё кончено. Всё кончено. Всё кончено?..

* * *

Любовь моя путь осветит,

По которому ты пойдёшь.

Доченька, свет мой небесный,

Где же ты счастье найдёшь?

Подрастай, в руках моих сила,

Что излечит любую боль.

Я тоскую от мыслей печальных,

Что расстанемся мы с тобой…

Глава 4

Обряд

Я назвала свою маленькую рыжеволосую дочку Всемилой, в честь мамы. Мне хотелось, чтобы память о ней жила и никогда не угасала. Я не знала её лица, голоса, не помнила ласковых прикосновений и нежных поцелуев, которые она дарила мне в первые дни моей жизни…

Но я была уверена, что мама любила меня больше всего на свете. Мне хотелось, чтобы она продолжала жить: в моей душе и в душе моей дочери, которой я непременно расскажу в будущем, какой сильной и красивой была её бабушка.

Если останусь жива…

Я очень часто сейчас думала о маме, снова и снова пыталась понять мотивы и причины её поступков и каждый раз приходила к выводу, что она всё сделала правильно – не по законам общины, но по законам собственного сердца. Обрекла себя на страдания и боль, но не согласилась терпеть то, что вытерпеть невозможно.

Она не боялась. А вот мне часто бывает страшно. Теперь, когда Добромир убит, а у меня на руках спит крошечная, беззащитная девочка, я боялась вдвойне: за себя и, в тысячу раз сильнее за неё.

Но ведь даже самым отважным людям бывает страшно – так мне говорил отец. Никогда не поздно брать себя в руки и переступать через свой страх. Ведь неслучайно мама дала мне имя Ассира, возможно, она уже тогда знала, какой страх мне придется преодолеть.

* * *

Узнав о том, что вместо наследника я родила девочку, Ярослав рассвирепел, но, к счастью, я этого не видела, так сказала мне Дарья. Он так и не пришёл посмотреть на малышку, но я была даже рада этому. Я считала её только своей. Каким отцом может стать этот деспот? Строгим, жестоким и, соответственно, деспотичным.

В одиночестве мне было спокойно. Я восстанавливалась после родов, приходила в себя после пережитого стресса, пыталась свыкнуться с мыслью, что Добромира больше нет.

Я привыкала к тому, что теперь я мать и на мне лежит большая ответственность за крошечного человечка. Я училась правильно кормить, качать и пеленать свою новорождённую доченьку.

Надо сказать, что Дарья мне сильно помогала с младенцем. Она показывала, как правильно обращаться со Всемилой, давала советы, к которым я, неопытная, как ни странно, прислушивалась. Делала она всё это с большой нежностью и заботой. Как будто у неё самой был материнский опыт.

– Откуда ты знаешь, как управляться с детьми? – спросила я как-то.

Дарья в это время раздела девочку и ловким движением рук разминала ей ручки и ножки, предварительно смазав ладони тёплым маслом. Услышав мой вопрос, она смутилась, покраснела, но потом всё же ответила:

– В Агеево у меня осталась маленькая дочка. Когда Ярослав спас меня, она была не со мной, а в деревне у моих родных. После случившегося забрать её в Общину не получилось, Ярослав не разрешил. Я много раз просила его об этом, но он оставался непреклонен. Каждый раз на капище я молю богиню Ладу, чтобы она сжалилась надо мной, чтобы помогла образумить Ярослава. Но всё бестолку.

По полным, гладким щекам Дарьи внезапно покатились слёзы. Мне показалось, что я впервые вижу её истинную сущность: мудрую женщину, любящую и страдающую мать.

– Может быть, когда-нибудь он всё же разрешит мне забрать её… Хочется в это верить.

– За что же ты так любишь его, Дарья? – внезапно спросила я её. – Он чудовище, деспот, зверь… Ты же совсем другая.

Дарья помолчала, вытерла слёзы.

– Он спас меня от смерти, от ещё более жестокого человека, приютил, отогрел своей любовью. Если бы не эти законы Общины, мы бы давно уже были мужем и женой, ведь он меня тоже любит… Со