Отвергнутая - Екатерина Валерьевна Шитова

Я горько вздохнула.

– Если бы ты помогла мне сбежать отсюда, я больше бы не стояла у вас на пути, – сказала я, и глаза мои загорелись от мысли, что, возможно, у меня ещё есть шанс.

Но Дарья быстро завернула ребёнка в пелёнки и передала мне маленький свёрток. На пороге она тихо произнесла:

– Нет, Ассира. Всё гораздо сложнее, чем ты думаешь. Если я помогу тебе бежать, то Ярослава убьют.

– Кто? – спросила я.

– Скоро узнаешь, – тихо ответила Дарья и вышла из комнаты, заперев за собой дверь.

* * *

Ярослав пришёл в мою спальню лишь спустя две недели после родов, приказал одеться самой и хорошенько укутать ребёнка. На мой вопрос «куда мы идем?» он не ответил, но рявкнул так, что я вздрогнула, а Всемила проснулась и громко заплакала в своей люльке.

– Молчи и делай, что тебе велено!

Сборы были поспешными. Я завернула дочку в тёплые пелёнки и в тулуп из овчины, оделась сама и стала ждать. В спальню вошла Дарья, она уже тоже была одета в шубу и валенки. Я сидела на кровати с ребёнком в руках и слёзы текли из глаз. Из окна было видно, что Ярослав запрягает лошадь и готовит сани. Вскоре послышались его тяжёлые шаги. Он вошёл в комнату и сухо сказал:

– Передай ребёнка Дарье.

– Нет, Ярослав… – тихо прошептала я.

Ярослав выхватил у меня из рук Всемилу и, не глядя на ребёнка, передал сверток Дарье. Потом он крепко связал мне руки за спиной и надел на голову мешок. Не в силах больше сдерживаться, я зарыдала, осыпая его проклятиями. Я ненавидела его и кричала об этом на весь дом, пока он под руку тащил меня по лестнице вниз. Он как будто бы не слышал. Тогда я сказала:

– Пусть твои боги тебя оставят, Ярослав. За то, что ты собираешься сделать, за одни твои скверные мысли, ты будешь гореть в огне. Никто из людей не имеет права делать рабами других людей. А тем более – лишать жизни. Ты не человек. Ты животное.

– Ассира! – громко сказал Ярослав и внезапно расхохотался. – В твоём мире происходит то же самое, только делается это под большим секретом, под маской доброты и благочестия. Вы думаете, что свободны в своих больших городах, но на самом деле вы тоже рабы. Мы не покрываем свои помыслы масками, а значит, живём более честно.

Он вытащил меня на улицу, придерживая за локоть и толкнул в сани. Я ничего не могла поделать, только беззвучно плакала.

Сани стремительно несли нас в Северный лес. Путь был неблизкий, на улице стоял мороз, сани быстро катились по свежему крепкому насту. Я слышала, как рядом Дарья качает Всемилу, как поёт ей еле слышно.

– Скучаешь по своему ребёнку, говоришь? – спросила я безжизненным голосом, и сама же ответила. – Нет, не скучаешь. Ты бессердечная, жестокая. Ненастоящая… Как ты можешь петь Всемиле колыбельную, если знаешь, что Ярослав задумал погубить эту ни в чём не повинную душу?

– Успокойся, Ассира, всё будет хорошо, – ответила Дарья после некоторого молчания и отвернулась от меня.

* * *

Дарья сняла мешковину с моей головы, когда мы подъезжали к месту. Кругом стоял заснеженный лес, вековые сосны покачивали ветвями, по ним то и дело сновали белки. Но в этот раз красота природы меня не завораживала, я не отрываясь смотрела на сверток в руках Дарьи, оттуда всё чаще доносился плач, терзающий моё сердце. Всемила хотела есть.

Сани остановились перед красивым деревянным теремом. Нас встретил высокий, широкоплечий мужчина. Длинные седые волосы обрамляли худое, вытянутое лицо, морщины придавали его образу статный и благородный вид.

Дом в Северном лесу был небольшой, но крепкий, построенный на века. Само место было завораживающим – гора, с видом на склоны, заросшие густым лесом.

Когда мы зашли в дом, Ярослав приказал Дарье уйти в комнату. Она быстро скрылась, унося с собой плачущую Всемилу. Моё сердце разрывалось, и по щекам текли слёзы. Руки по-прежнему сдавливал тугой узел. Если бы не он, я бы сейчас набросилась на Ярослава и выцарапала ему глаза.

Седовласый мужчина подошёл ко мне, пристально посмотрел в глаза. Сложно было не поддаться подавляющей силе прозрачного, бесцветного взгляда, не опустить головы, но я выдержала, не покорилась. Он провел рукой по моей щеке, заставив меня вздрогнуть и отшатнуться.

– Гордая. Такая же, как мать, вот только смелости её в тебе нет, – он засмеялся, а потом сказал громко и торжественно. – Здравствуй, Ассира! Я Велимир, колдун Северного леса.

Я молчала. К чему было здороваться с ним? Я сжала зубы и проклинала про себя их обоих. Велимир нахмурился, резко повернулся к Ярославу, взмахнув подолом своего чёрного облачения.

– Ярослав, веди её в погреб. Пусть посидит там немного. Может быть, гордости поубавится.

Ярослав волоком потащил меня в сени, а оттуда вниз по узкой деревянной лестнице – в сырую темноту погреба. Он бросил меня на землю, а потом дверь за ним захлопнулась, и я вздрогнула от этого звука.

Здесь было почти так же холодно, как на улице. Тепло дома сюда не проникало. Я долго стояла, пока глаза привыкали к темноте. Но внутри всё равно было очень темно. Я нащупала позади себя стену, прислонилась к ней, а потом села на пол, положив голову на согнутые колени.

* * *

Я не знаю, сколько я так просидела. Несколько часов, а может быть, суток. Тело затекло, казалось, я превратилась в безжизненную статую. Переполненная грудь сильно болела, я чувствовала, как молоко вытекает и бежит по животу.

От волнения и страха я не чувствовала голода, все мои мысли были заняты Всемилой. Я не знала, осталась ли с ней Дарья, накормила ли она её. Может, моей доченьки уже вовсе нет в живых. Что на уме у этого сумасшедшего старика? Страшные картинки проносились перед моими глазами, и противная тошнота то и дело подкатывала к горлу.

Внезапно я услышала шум наверху, дверь в подвал открылась, я почувствовала резкую боль в глазах и зажмурилась от ослепившего меня света.

– Выходи, Ассира, – услышала я голос колдуна.

Я немного поколебалась, но потом с большим трудом встала и, сгорбившись, стала взбираться по лестнице наверх. Тело болело, ног я не чувствовала. Кое-как преодолев подъём и оказавшись в доме, я первым делом спросила:

– Где моя дочь?

Велимир невыносимо долго смотрел на меня, пока я разминала онемевшие ноги, а потом крикнул:

– Дарья, принеси ребёнка! Пусть посмотрит.

Из комнаты вышла Дарья,