Отвергнутая - Екатерина Валерьевна Шитова

Моя дочка подрастала и становилась похожей на меня. Или я просто не хотела видеть в ней черты Ярослава. У неё были кудрявые рыжие волосы, их сладкий запах я вдыхала снова и снова. Она была худенькая, совсем, как я в детстве: длинные ручки и ножки тоже были похожими на веточки. С грустной улыбкой, я вспоминала, как отец в детстве называл меня деревцем, и звала её точно так же. Как ни вглядывалась я в её светло-карие глаза, не видела в них ничего колдовского. Она была обычным младенцем.

Весна выдалась дурманящей и нежной, я почти всё время проводила с Всемилой на улице. За нами присматривала Дарья. День и ночь она была рядом. Я привыкла к ней, и сама Дарья, казалось, настолько привыкла к Всемиле, что часто я замечала, как на её глаза наворачиваются слёзы, когда она смотрит на девочку.

У Велимира был работник, молодой немой парень Ясень. Ему тоже было велено следить за мной. Он всё время ходил около нас, бросая в мою сторону косые, подозрительные взгляды.

Ярослав к нам не заходил, но я знала, что он приезжает к Велимиру. Меня это не тревожило, потому что он не посмел бы обидеть меня и ребёнка в доме Велимира. Но всё же жизнь у Велимира нельзя было назвать безоблачной, ведь я по-прежнему была пленницей, ожидающей своей участи.

Обряд был назначен на июньский день. Велимир называл тот день праздником Змея. Я ждала эту дату с неприятным чувством. На душе было тяжело. Сердце уходило в пятки, когда я сквозь открытые ставни слышала доносившиеся до меня обрывки разговора Ярослава и Велимира.

У меня не было пути к бегству. Всемира оказалась предательницей, Добромир убит… Я до сих пор оплакивала его и винила себя во всех бедах, которые с ним случились. Любовь ко мне погубила его.

Велимир время от времени звал меня в свою комнату, показывал руны, старинные рукописи, говорил, что обозначают какие-то конкретные слова, мягко, но настойчиво убеждал, что я поступаю правильно, подчинившись тому, что неизбежно.

Он говорил, как важно в моём случае плыть по течению и не тревожить свою душу лишними волнениями. Он рассказывал мне о том, что я, как дитя Пророчицы и Змея, никогда не найду своего счастья, пока не избавлюсь от сил, которые во мне заключены. Его голос гипнотизировал, успокаивал, дарил надежду на то, что после Обряда я и вправду стану другой – счастливой и свободной.

– Скоро ты переродишься и станешь самой собой, перестанешь искать то, что найти невозможно. Силы твоего рода будут изгнаны из тебя, и тебе будет легко и хорошо, Ассира…

Я слушала его, и мне казалось, что, возможно, и вправду лучше смириться и плыть по течению. Это же так просто.

* * *

Но за несколько дней до обряда мутная, тяжёлая пелена, которой накрывал меня Велимир, внезапно рассеялась. Я перестала спать. Меня мучили нехорошие предчувствия. Пока маленькая Всемила смотрела сны, посасывая во сне кулачок, я вглядывалась в темноту за окном и перебирала способы бегства. На душе снова было тяжело.

Как бы все вокруг не убеждали меня в том, что ничего плохого ни со мной, ни с моей дочерью не случится, я сомневалась в этих словах. И никому не верила.

Я знала, что дух моей матери где-то рядом со мной. Чувствовала её присутствие кожей. Мне чудились прикосновения, легкие, словно дуновения весеннего ветра. Часто за моим окном кружили чёрные птицы, мне казалось, что это те самые птицы, что защищали когда-то мою маму Всемилу.

Наконец, я решилась бежать. С трёх до четырёх утра на улице было ещё темно и тихо, но именно в это время Дарья крепко спала за тонкой шторкой, которой занавешивала свою постель. Ясень громко похрапывал в сенях.

Я осторожно встала, оделась, завернула в одеяло Всемилу и бесшумно выскользнула из комнаты. Пробравшись к выходу на цыпочках и аккуратно обогнув лавку, на которой спал Ясень, я слегка замешкалась на пороге. Сердце на секунду замерло от страха. Я медленно открыла тяжелую дверь и вышла в сени.

Оказавшись на улице, я пшикнула собаке, которая уже привыкла ко мне, покрепче прижала к себе дочку и побежала к лесу. Но собака предательски залаяла, оповещая всех о моём бегстве. Сзади почти сразу же послышалось хлопанье двери. Я не оглядывалась, знала, что сейчас Велимир отправит в погоню за мной Ясеня, и он, словно цепной пес, по нюху, в два счёта найдет нас.

Занималась заря, небо светлело, но между деревьями ещё стоял густой утренний туман, делавший меня невидимой. Я бежала со всех ног, не останавливаясь. Лес был благосклонен ко мне: под ногами стелился мягкий мох, ветви деревьев пропускали меня вперед, смыкаясь за моей спиной непроходимыми дебрями.

Но сзади всё ближе и ближе слышался шум погони и треск ломаемых веток – это Ясень догонял меня. Шаги его были широкие, тяжелые. Я чувствовала, что не могу больше бежать – ноги не слушаются, дыхание перехватывает, грудь горит огнём от нехватки кислорода.

Почувствовав неладное, истошно закричала Всемила. Я остановилась, села в изнеможении на мягкий, влажный мох. Ясень догнал меня, выхватил из моих рук тёплый сверток, и большими шагами побежал обратно, к дому Велимира, унося от меня мою плачущую девочку.

Я легла на землю, уткнулась в мох лицом и сама заплакала навзрыд. Ничего не выйдет! Мне не справиться самой с этими людьми. Я всего лишь кукла в их руках. И мой ребёнок тоже.

В подобные моменты жизнь начинает казаться чередой сплошных неудач…

* * *

Меня снова посадили в погреб. Я сидела там, как и несколько месяцев назад, закрыв глаза, прислонившись спиной к холодной деревянной свае, покрытой плесенью и старалась ни о чём не думать.

Я слышала звуки шагов над головой, вздрагивала от частого плача Всемилы, которая остро переживала разлуку со мной. Сердце обливалось кровью от того, что нас разлучили.

А ведь я могла оставшиеся дни провести вместе с ней. Если бы смирилась, как говорил Велимир, и просто ждала своей участи. Во Всемиле в последние месяцы была вся моя жизнь, и сейчас меня как будто её лишили. Никогда я не думала, что можно так сильно и самоотверженно любить ребёнка.

* * *

И вот день обряда настал. День Змея, в которого я, дитя города, не верила. Между тем, Велимир рассказывал, что Змеи – хранители человечества, связующее звено между человеком и природными стихиями.

С