Долгие ночи - Абузар Айдамиров

— Премного благодарен. За такую цену постарайся купить в другом месте.

Эти же покупатели отговаривали других, тех, кто давал больше.

Подожди, мол, потерпи немного. Скоро сам отдаст ее и за десять рублей. Не тащиться же ему со своей коровой в Турцию! Кроме нас, он покупателей все равно не найдет.

Андрей слушал их и качал головой:

— Какие же вы несчастные люди! Радуетесь чужому горю.

Побойтесь Бога!

Мачиг стоял в стороне и не вмешивался. Да он и не знал, о чем там у них идет разговор. Но по мрачному лицу Андрея догадывался, что дела плохи. Стоять просто так ему было скучно, и он решил пройтись по базару: может быть, встретится кто-нибудь из знакомых. Чеченцев сюда приехало много, но почти все прибыли с берегов Терека. Мачиг долго кружил в толпе и уже стал возвращаться назад к Андрею, как вдруг увидел человека, лицо которого ему показалось знакомым. Тот тоже взглянул на него и радостно улыбнулся. Мачиг вспомнил его имя — Данча. Они виделись всего лишь раз, да и то очень давно.

— Ассалам алейкум! — воскликнул Мачиг.

— Ва алейкум салам!

Они обнялись как близкие знакомые.

— Ты зачем пожаловал сюда? — поинтересовался Мачиг.

— Купить кое-что нужно.

— Ты не торговлей ли занялся?

— Нет, я в Турцию собираюсь,

— И ты тоже? — удивился Мачиг. — А когда?

— С первой партией.

Ему показалось, что Данча шутит.

— Нет, Мачиг, к сожалению, не шучу.

Мачиг все не отпускал его руку.

— Как же так? Ведь твои друзья, Арзу, Берс, Маккал, всегда были против переселения.

Грустные глаза Данчи потемнели. Мачиг понял, что он напрасно затеял этот разговор. Не стоило лишним напоминанием бередить душу. Но и отступать уже было неудобно. Хотя, почему и не поговорить? Ведь люди при встречах делятся тем, что их больше всего волнует. А переселение в Турцию — разве сейчас это не самое главное, разве оно не волнует всех чеченцев?

— Не по своей я воле еду, Мачиг, — ответил Данча.

— Не по своей? — невольно вырвалось у Мачига. — Зачем же тогда ехать?

— Ты знаешь, наш устаз Кунта-Хаджи вынужден был переселиться в Турцию. И все мои родственники решили последовать за ним.

Я просил, умолял. Не помогло. Ослушаться же тамады рода не имею права. Да и как расстаться с родными и близкими?

— Все поедем! — зло выкрикнул безрукий чеченец. — Все до одного! Там нам уже земли выделили и дома построили. Ждут нас, не дождутся. А глупый народ еще размышляет о чем-то!

Несдержанность безрукого не понравилась Данче.

— Нет, Алха, — сказал он. — Я еду не потому. У каждого есть обязанности, долг. А ты напрасно горячишься, Алха. Едут-то не все.

— Не все… Не все… — Алха скрипнул зубами и насупился.

— На одних страху нагнали, других обманули. Мужчин нет! — заорал вдруг Алха.

Люди останавливались, прислушивались.

— Перевелись настоящие мужчины! Наши отцы умерли за эту землю.

А мы ее добровольно покидаем.

— Эй, конах, ты о чем говоришь? — вмешался стоявший неподалеку незнакомый человек. — Ты что, хочешь, чтобы здесь все с голоду поумирали? Или стали христианами?

Алха и незнакомец начали препираться друг с другом. Мачиг не стал дожидаться окончания спора, он распрощался с Данчей и вернулся к Андрею.

Мачиг уже издали стал искать то место, где была привязана его корова, надеясь в душе, что ее там уже не окажется. В просвете между рядами он заметил знакомые ввалившиеся черные бока и понял, что Андрей все это время простоял напрасно.

— Двадцать рублей за нее давали, — тяжело вздохнул Андрей. -

А ей цена, как минимум, двадцать пять.

— Отдал бы… Я же говорил, и за восемнадцать можно. Скот-то подешевел. Потом, конечно, снова цена поднимется. Но у меня же нет времени ждать.

— Для бедняка, у которого каждая копейка на счету, пять рублей — слишком большая потеря. Может, к вечеру кто-нибудь даст нам и двадцать пять.

Мачиг ничего не ответил. Он уже потерял всякую надежду выручить и восемнадцать рублей. Но чтобы не огорчать Андрея, решил ждать вечера. Временами его взгляд останавливался на паре быков, хозяин которых молча поглядывал по сторонам.

"Почему же он до сих пор не нашел покупателя? — подумал Мачиг. — У него ведь очень хорошие быки". И стал в уме прикидывать, сколько бы ему понадобилось денег, чтобы купить таких. В том, что дорога предстоит длинная, сомневаться не приходилось. Значит, в дороге быки оказались бы как нельзя кстати.

— Сколько бы ты, Мачиг, отдал за эту пару? — спросил Андрей, проследив направление его взгляда.

— Чуть пораньше их можно было бы взять рублей за сорок — сорок пять. Теперь быки подорожали, — вздохнул Мачиг. И философски заключил:- Так всегда — одного нужда заставляет продавать, другому нужда не дает купить.

— Сколько у тебя денег? — спросил вдруг Андрей.

— Из дому я взял пятнадцать рублей, за бычка мы выручили двадцать три.

— Мало!

С минуту Андрей стоял в раздумье, затем снова обратился к Мачигу.

— За сколько бы ты эту пару быков взял?

— Даже не знаю, — пожал плечами Мачиг. — Меньше чем за пятьдесят-пятьдесят пять их не отдадут.

— За эту цену ты бы их купил?

— Почему же не купить! В следующий раз они будут еще дороже.

— Тогда подойдем, поторгуемся с ним. Поторопись, — сказал Андрей, видя, что Мачиг не трогается с места. — Ими начинают интересоваться покупатели.

— Надо сначала корову продать, — растерялся Мачиг.

— Я оставляю ее себе.

Мачиг не понял. Ни жена Андрея, ни он сам даже не заикнулись о корове. Какой же смысл Андрею покупать ее?

— Видишь ли, — стал объяснять Андрей, — хотя и не дают за нее больше двадцати, но настоящая цена ей двадцать пять. Вот двадцать пять рублей я и даю тебе. Согласен?

Мачиг никак не мог прийти в себя.

— Чего молчишь? — рассмеялся Андрей. Убытка себе я не причиню.

Через месяц-другой коровы подорожают, и я верну свои деньги.

Понял? Пошли, а то пока раздумываешь, без быков останешься.

* * *

Данча и Алха, сделав кое-какие покупки, поболтав со знакомыми казаками, уже направлялись домой, когда неожиданно лицом к лицу столкнулись с полковником Белликом. Встреча их не обрадовала, хотя полковник и был необыкновенно обходителен и вежлив.

— Салам алейкум, мои кунаки-шалинцы! — с притворным радушием воскликнул он, протягивая обе руки. — Рад видеть вас!

— Радуйся, полковник, — сказал Данча, ответив на приветствие.-

Чеченцы же уходят в Турцию. Прощайте, господин Беллик!

"Слушая их, можно подумать, что они с удовольствием покидают родину. Но это далеко не так. Я их, мерзавцев, хорошо знаю.

Нужно выпытать, что же у них на уме".

Полковник пришпорил коня.

— Куда вы?

— Домой.

— Нет, так не годится, друзья мои. Я обижусь, если вы не отведаете у меня хлеб-соль.

— Баркалла. Мы должны к вечеру успеть в Илисхан-Юрт, — ответил Данча. — Ехать далеко.

— Посидим, пропустим по чарочке, — не унимался полковник. — Кони ваши за это время отдохнут. — И уловив загоревшийся взгляд Алхи, решительно добавил:- Поехали!

Продрогший на холоде Алха считал, что не будет ничего плохого, если они немного побудут у полковника и хотя бы согреются.

Убогая одежда — старый бешмет со множеством заплаток, надетый на голое тело, да такая же рваная овечья шуба — не защищали беднягу от злого ветра. Обрадованный предложением полковника, Алха не дожидаясь ответа Данчи, хлестнул коня.

— Трогай за мной. Неудобно отказываться.

— Ты с ума сошел! Пора ехать домой.

— Приедем часом позже — невелика беда.

Данча досадливо тряхнул головой, но последовал за Алхой.

Просторное помещение, куда полковник ввел гостей и где он обычно принимал посетителей, подавляло своим пышным убранством. Бессмысленное нагромождение дорогих вещей, роскошные ковры и различное оружие, начиная с турецкого ятагана и кончая кавказской шашкой, развешенное по стенам, отражали не характер края, а тягу хозяина к богатству, его неуемную жадность, безумную страсть плебея, который случайно вырвался из своего круга и стал на одну ногу с сильными мира сего. Данча, не видевший на своем веку ничего, кроме суровых красот гор да обстановки убогих хижин, был невольно ослеплен, и, цокая языком, удивленно крутил головой, оглядываясь по сторонам.