Долгие ночи - Абузар Айдамиров

— Оборванец… молокосос, — прошипел он и с ожесточением принялся листать жейны.

Эсет давно собралась и ждала мужа, но Гати задерживался, и это ее беспокоило. Она уже не раз выбегала за калитку, и с каждой минутой сердце ее щемило все сильнее, словно в предчувствии беды. Стоило же ей увидеть мужа, как она поняла, что ее самые худшие опасения оправдались. Заглянув в его лицо, она испуганно задрожала: таким страшным оно ей сейчас показалось.

— Что? — спросила она, и голос ее осекся.

— Все! Распрягай быков! — резко бросил он и, не останавливаясь, прошел в дом.

Эсет распрягла быков и загнала их обратно в сарай. Ноги ее подкашивались. Она прислонилась к стенке и разрыдалась. Только окрик мужа привел ее в чувство.

— Жена! Где ты там запропастилась? — еще более раздражаясь, крикнул он.

— Я здесь, — отозвалась Эсет, торопливо вытирая лицо концом платка. — Что ты хотел?

— Я передумал, — ответил Гати. — Едем в поле!

— Передумал? — машинально переспросила она, медленно приходя в себя. Сердце ее учащенно забилось, затрепетало, глаза радостно сверкнули. Она чуть ли не бегом бросилась обратно в сарай.

Гати не разделял восторга жены. Наоборот, он все сильнее хмурился и все больше мрачнел.

Муж молчал, и Эсет старалась не нарушать ход его мыслей. С первого дня ей стало известно о разногласиях братьев. Когда старший впервые заговорил о переселении, Гати все рассказал ей. Какое решение примет муж, Эсет не знала, но всякий раз, когда он возвращался от брата, сердце ее замирало. Вот и сейчас она временами оборачивалась и бросала тревожные взгляды на него.

А Гати мучился. Он тяжело переживал свое увечье. Эсет по возможности старалась облегчить его страдания. Она помнила его другим. Он всегда славился своей храбростью и мужеством, был ладно скроен и пригож лицом. Все девушки в ауле были в него влюблены и завидовали Белите, избраннице его сердца. Эсет тоже иногда поглядывала на него, но без волнения, потому что сердце ее принадлежало Арзу.

Не раз вражеские пули и штыки испытывали живучесть и прочность тела Гати. Но он, превозмогая боль, оправлялся от самых тяжелых ран и снова брался за оружие. Лишь страшная рана на бедре выбила его из седла. "Калека. Навсегда калека", — твердил он постоянно, словно желая смириться со страшной действительностью. Храброе сердце продолжало биться в его груди, но это, пожалуй, все, что осталось от прежнего Гати.

В своем несчастье он не винил никого. Эсет не припомнит ни одного случая, чтобы он нагрубил ей или накричал на нее. И не будь его, одному Аллаху известно, что сталось бы с ее семьей.

А он помогал всем, насколько хватало его сил. Благодаря ему мать, сестры и братья Эсет не испытывали нужды. Да ведь потому она и вышла замуж за калеку, чтобы не обречь их на голод. Но как она ни старалась возбудить в себе хоть какое-то чувство к мужу, если и не любовь, то хоть что-то похожее на нее, ничего не выходило. Она только напрасно растрачивала свои силы. Эсет любила Арзу. Он был и оставался ее первой и единственной любовью. Но раз она сама, по своей доброй воле выбрала подобную участь, следовало забыть об Арзу и смириться с судьбой. И ей постоянно приходилось следить за собой, чтобы муж не знал и даже не догадался об ее истинных чувствах. Но он как-то мало обращал внимания на их отношения. Казалось, ему она была безразлична. Если бы у них родился ребенок, то возможно, и отношения складывались бы по-иному. Но Эсет знала, что ребенка у них никогда не будет. Знал о том и Гати, а потому в душе и страдал еще сильнее.

Гати восхищался Эсет. Он знал, что она любит не его, а Арзу, и что вышла за него не по любви, а из-за того, что нужда заставила. И если бы не предчувствие скорой кончины, он давно предоставил ей свободу, но, как на беду, продолжал жить…

— Эсет, — обратился Гати к жене. Он уже распряг быков и пустил их пастись. — Нам с тобой нужно серьезно поговорить. Я сегодня дал слово брату, и мы переселяемся в Турцию.

— Ты… — голос ее предательски дрогнул и сорвался. Она замолчала. Темнота подступила к глазам. Сердце Эсет сжалось, будто кто-то невидимый сдавил его, посягая на ее жизнь.

Значит, все рухнуло… Значит, ей предстоит покинуть родную семью и вместе с нелюбимым мужем ехать в чужую страну. Ради чего же она тогда пожертвовала и своей молодостью, и своей любовью?

— Зачем нам тогда пахать? — невольно вырвалось у Эсет. — Все уже свое имущество давно продали. Ты-то почему его не продаешь?

— Крепись, жена! — в тон ей ответил Гати. Ему ли не понимать, что творится в ее душе. — Ты знаешь, я никогда тебя не обижал.

Надеюсь, не обижу и впредь. Хотя, женившись на тебе, уже тем обрек тебя на несчастье…

Эсет удивленно посмотрела на него. Гати печально и ласково покачал головой.

— Да, да, Эсет! Это же правда. Любить одного, а выйти замуж за другого. Да еще по собственной воле. Не каждая женщина на это способна. Но беда-то еще и в том, что оба мы оказались в одинаковом положении. Я ведь тоже любил другую… — Гати сделал паузу и отдышался:- Ты знаешь, что я противился нашему браку.

Я же любил… Белиту. Но она погибла, когда в последний раз горел наш аул. Если бы она осталась жива, мы бы непременно поженились. Только ты не подумай, что я не люблю тебя.

Люблю… Очень люблю! Как друга, верного и преданного!

Выражение лица Эсет ежесекундно менялось. Впервые за все эти годы муж раскрыл, распахнул перед ней свою душу. И она со все возрастающим любопытством вслушивалась в его слова:

— Сказать о том, что Шахи принудил меня к женитьбе — было бы неправильным. Я сам того хотел. Я не мог больше жить в его доме. Я мечтал жить отдельно, иметь свой угол. Но для этого нужно было жениться. Скорее даже, мне требовалась женщина, которая бы готовила пищу да смотрела за хозяйством. Ведь жить в пустом доме одному, а тем более с моим здоровьем, было невозможно. Где-то в душе я все же надеялся, что ты меня со временем полюбишь. Даже калеку… Мне очень хотелось, чтобы ты меня полюбила… И тебе тогда было бы легче. Но… потеряв такую надежду, я решил даже развестись. А вот здесь мужества мне не хватило. Я привязался к тебе. Думал, вот-вот умру, и тогда все наше хозяйство перешло бы к твоей семье. Я оставил завещание… Вопреки шариату…

Эсет сидела неподвижно. Слезы текли по ее мертвенно-бледным щекам.

— Почему мы сегодня вышли в поле? — Гати, лежавший на земле, приподнялся и обратил свое лицо к жене. — Дом, поле, имущество — все, чем мы владеем, я оставляю тебе. До отъезда я позову Маккала, Арзу, Чору и в их присутствии оформлю все как положено, чтобы потом не было лишних разговоров. И объявлю им о своем разводе с тобой. После этого и Шахи не сможет домогаться моего имущества, тем более, что мы вместе едем в Хонкару…

Эсет, не в силах больше сдерживать себя, с криком отчаяния бросилась к мужу и уткнулась лицом в его грудь.

— Не плачь, Эсет, не плачь, дорогая… Все забудется со временем. Твое счастье я разбил, а своего не нашел. Прости меня. Арзу человек благородный. Другого такого вряд ли найдешь. Вместе вы… будете счастливы. Ну, перестань, перестань… Иди, пригони быков, — Гати мягко отстранил жену.

Но она еще теснее прижалась к нему.

— Я не оставлю тебя, Гати! Я поеду с тобой. Только смерть разлучит нас! — выкрикнула она, судорожно всхлипывая.

Задыхаясь, почти теряя сознание, он с силой прижал ее к себе, чувствуя, как горячие слезы обжигают теперь уже и его щеки…

ГЛАВА XII. НА ПОСЛЕДНЕМ СОВЕТЕ

Всякий народ есть нечто целое, особое и индивидуальное. У всякого народа своя жизнь, свой дух, свой характер, свой взгляд на вещи, своя манера понимать и действовать. Мы думаем, что лучше оставлять всякому свое и, сознавая собственное достоинство, уметь уважать достоинство других.

В.Г. Белинский

Нохчмохк занимает восточную горную часть Чечни, покрытую вековыми густыми лесами, прорезанную глубокими ущельями, бурными реками.

Нохчмохк в переводе с чеченского языка означает "Страна чеченцев". Здесь историческая колыбель чеченцев. Десятки тысяч лет назад здесь обосновались их древние предки, впоследствии расселившиеся на равнине, вдоль поймы реки Терек вплоть до Каспийского моря. В течение тысячелетий чужеземные завоеватели не раз вытесняли чеченцев с равнин, загоняли в горы, но каждый раз они возвращались обратно.

В историю Кавказской войны Нохчмохк вошел под названием Ичкерия. После шейха Мансура, со времен Бейбулата Таймиева, Нохчмохк стал центром национально-освободительной борьбы не только чеченцев, но и народов Дагестана.