Наковальня - Николас ван Палланд

Он бежал.

Спустя три дня у Габриела случился тяжелый сердечный приступ. Врач довольно едко заметил, что если бы не племенные ограничения, то врожденный порок, который и привел к инфаркту, можно было легко обнаружить и вылечить еще при рождении. Однако теперь Габриелу придется довольствоваться мемпласовым сердцем. Возможно, он даже выиграет на этой сделке, если, конечно, переживет эту ночь.

Певица замолчала. Уэстлейк все еще ждал. И неожиданно для себя Габриел ответил:

— Я пришел сюда умереть.

— Быть посему, — промолвил Уэстлейк, спокойно зачерпнул горсть песка с земли и бросил Габриелу в глаза.

Землянин с криком схватился за глаза и услышал голос Уэстлейка, шепчущий:

— Сон жизни.

Эти слова отозвались странным эхом, и боль в глазах Габриела внезапно утихла, и землянин понял.

— Нет! — закричал он. — Нет! Еще нет!

Он заставил свои глаза открыться и был ослеплен ярким светом. Смазанные лица зарябили, сгустились. Уэстлейк, смеющийся на фоне закатного солнца, Изадора, разговаривающая с ним губами, которые превратились в губы Пелема Лила, зубы, щелкающие как медвежий капкан, рука Часовщика, тянущаяся к его глазам.

Боже, он умирает! Он должен проснуться. «Проснись! — закричал себе Габриел. — Все это не реально!»

Он еще слышал пение в долине, но поющий голос был голосом техника Миа, и она говорила:

— Отключение! Код белый!

— Это не настоящее! — закричал Габриел, пытаясь отбиться, но его конечности не слушались.

А затем… а затем он лежал на спине в комнате Действительности, с ее пастельными стенами и мягко загибающимся потолком. Его тело все еще было парализовано. Техник Миа склонилась над ним, озабоченно всматриваясь в его глаза.

— Как вы себя чувствуете? Вы узнаете меня?

Рядом с ее лицом появилось еще одно, и Габриел задохнулся:

— Нет, подождите, это неправда. Пелем Лил самодовольно ухмыльнулся:

— О, никакой ошибки, мистер Кайли. Это — реальный мир.

РАЗГОВОР

— Дело закончено.

— Какое именно?

— Не задавай идиотских вопросов. Мы совершили продажу и вступили во владение.

— Ясно. А как насчет… другого дела? Мы только что взяли его!

— Теперь даже он ничего не сможет сделать. Возможно, было бы лучше просто отрезать концы. Все это, того и гляди, вырвется наружу.

— Ты беспокоишься о журналистах? Это просто фоновый шум.

— Это громкий фоновый шум. Лязганье мечей будит соседей, а нам это сейчас ни к чему. Остальное больше не имеет значения.

— И какова была сделка?

— То, что они просили.

— Значит, ты пошел на это.

— Это была законная продажа.

— Я знаю… но я думала, мы хотим подождать, пока не будем совершенно готовы.

— Давай посмотрим на это трезво. Если бы не Кайли, у нас было бы время сделать это с немного меньшей суетой и более изящно. Однако мы обсудили этот случай, и все, возможно, обернется в нашу пользу. Последняя контрабандная партия уже на месте; к завтрашнему дню ничто больше не будет иметь значения.

— Я не спорю, уже пора.

— Хорошо, мне надо поговорить с тобой сегодня вечером. Надо кое-что обсудить.

— Я приду.

ТИСКИ

Максимальная. Безопасность.

Чья безопасность? Это вопрос спорный. Девять квадратных метров пола. Мягкого. Мягкого не как подушка, а мягкого, как живот. Стены подобны полу. Потолок подобен стенам. Мягкий, как живот, и непроницаемый. Ни один заключенный не сможет вышибить себе мозги в приступе отчаяния. Нет ни окон, ни мебели, ни видимой двери, единственный источник света — неясное свечение в потолке. Металлические обручи на запястьях и лодыжках. И тишина, абсолютная тишина. Никакой пульсации звука, чтобы отмечать ход времени.

Максимальная безопасность.

Габриел стоял на коленях на полу, сжимая голову в ладонях. Кончики пальцев вонзались в череп.

ВЫПУСТИТЕ-МЕНЯ-ВЫПУСТИТЕ-МЕНЯ-ВЫПУСТИТЕ-МЕНЯ-ВЫПУСТИТЕ-МЕНЯ-ВЫПУСТИТЕ-МЕНЯ-ВЫПУСТИТЕ-МЕНЯ…

Он сделает что угодно, лишь бы выйти отсюда. Что угодно, лишь бы выйти. «Нет!» Габриел не даст себя сломать. Если только… сколько времени прошло?

«Что угодно».

Возникло движение воздуха, и освещенность на его закрытых веках изменилась. Отпустив череп, Габриел сжал руки в кулаки и посмотрел вверх. В одной из стен образовалось отверстие, через которое сиял свет. Оттуда же доносился шорох движения.

«Выпустите меня».

Габриел встал, покачиваясь на мягком полу. Заслоняя глаза, он заковылял по коридору света, шагнул в отверстие. Снова шуточки власти: отверстие располагалось настолько низко, чтобы заключенный выходил к приспешникам власти, ждущим в соседней комнате, склонив голову.

Пелем Лил сидел за столиком, перед ним стоял пустой стул.

Комната была восьмиугольной, в четырех углах стояли цурзовские роботы. Четыре пальца нацелились на Габриела, едва он вошел. Землянин сел на пустой стул, все еще щурясь от непривычной яркости. Уголовная эргономика: стол был как раз такой ширины, чтобы Габриел не мог дотянуться до Лила, не поднимаясь на ноги.

Некоторое время Лил молча рассматривал его.

«Расскажи ему все, что он хочет знать, — нашептывал голос внутри Габриела. — Все, что он хочет, все, что он хочет!» Но Организация не верит правде, Организации нужна ложь. Однако Организация имеет средства распознать ложь и будет отвергать ее, требуя другую. Правда ничем не поможет… Суд может отклонить результаты мозгового зондирования как не имеющие законной силы. Правда будет считаться ложью, ложь будет считаться правдой.

А все этот Пелем Лил. В Габриеле вновь пробудилась ярость, и он лелеял ее, чувствуя, как она растет.

— Какое знакомое зрелище, мистер Кайли, — вкрадчиво проговорил Лил.

Габриел дернулся, но тут же взял себя в руки. Губы Лила разошлись, обнажая белые-белые зубы.

— Ах, пожалуйста, мистер Кайли, сделайте это. Усугубите тяжесть своего положения, ускорьте колеса правосудия.

Помня о роботах, не сводящих с него пальцев, Габриел сдержал гнев.

Лил казался разочарованным.

— Нет? Что ж, ладно. Ваш визит в Действительность? Это была топорная работа. Серьезная недооценка с вашей стороны. И у нас по-прежнему остается пропасть, мистер Кайли, между вашими желаниями и моими нуждами. Не хотите перекинуть мост через эту пропасть?

Молчание.

— Нет? О Господи. Вы прилетели в Кьяру, мистер Кайли, меньше недели назад. Ваше имя… возможно, это ваше имя. Объявленные вами причины находиться здесь… становятся все более маловероятными к этому моменту. Ваши действия… — Лид раскинул руки. — Ну-с… вот что мы имеем: одно убийство… предполагаемое, конечно, — он извинительно улыбнулся, — один предполагаемый побег из центра задержания ЦУРЗ, совершенный предположительно с помощью двух предполагаемых бегунов по крышам и который предположительно видели… так, давайте посмотрим… два, четыре, шестнадцать, двадцать… сорок три предполагаемых свидетеля. Ну, обвинение в побеге само по себе разбивается на несколько дюжин отдельных обвинений… гм… предполагаемое нападение на свидетелей, предполагаемый ущерб частной собственности, предполагаемая кража подвесного такси и так далее. Затем, ах да, предполагаемое соучастие в предполагаемом нападении на офицера полиции…

— Предполагаемого офицера полиции, — пробормотал Габриел.

— Ах нет, это доказано и зарегистрировано, — с сожалением возразил Лил. — Ну и далее мы приходим к, увы, еще одному побегу, за которым следует сопротивление аресту, ущерб частной собственности, еще ущерб частной собственности, снова ущерб, нападение на полицейские ИИ-устройства, еще одно убийство, кража подвесно… и так до бесконечности — или до тошноты. — Лил защелкал ногтями по огнеупорной пластмассе стола. Казалось, он оценивает Габриела. Его манеры стали грубыми. — Вы, мистер Кайли, профессионал. Вас послали сюда — я не знаю кто. Вы с Земли, поэтому нас ждут трудности с проверкой. Но я узнаю. Вы профессионал, и с вами будут обращаться как с профессионалом. Мы обратились в Верховный Суд за разрешением на психозондирующую экспертизу. И, учитывая все обстоятельства, в этот раз, я думаю, у нас приличные шансы получить его. Вероятно, в ближайшие семьдесят два часа.

— Раз вы все равно будете меня зондировать, к чему весь этот разговор?

— Убедите меня, мистер Кайли. Убедите меня не зондировать.

— Я не могу убедить вас. Ничто вас не убедит, потому что для этого вы должны быть умным, а вы слишком слепы, и слишком грязны, и слишком жаждете того, чего жаждете, чтобы позволить какому-то там уму встать у вас на пути.

Лил встал.

— Я оставляю вам брошюру об исправительном центре Приюта, где, если вам повезет, вы проведете остаток своей естественной жизни. Там подробно описаны все реабилитационные возможности центра, включая… ну, прочтете сами, мистер Кайли.