Дьявол и Дэниэл Уэбстер - Стивен Винсент Бене

простодушием уставился на него. – Но мы слышали, ребенку грозит опасность. Так что больше нам оставаться нельзя. Мы никак не можем остаться.

– Да уж, – отозвался лейтенант и повторил, – да уж.

– Да, – продолжал мужчина. – Но с нами все обойдется, нам уже случалось бывать в изгнании. – Он говорил терпеливо и вместе с тем довольно убедительно. Не дождавшись ответа от лейтенанта, мужчина взялся свободной рукой за поводья серого осла. Тот сделал шаг вперед, и младенец завозился в пеленках. Лейтенант обернулся и на этот раз увидел лицо ребенка и его руки, которые тот поворачивал ладошками в сторону алого заката.

– Если лейтенант пожелает… – послышался нетерпеливый голос капрала-северянина.

– Лейтенант не пожелает, – перебил лейтенант и кивнул мужчине. – Можете пройти.

– Но лейтенант… – вмешался капрал.

– Свинья! Пес! – выпалил лейтенант, у которого словно что-то щелкнуло в мозгу. – Мы что, должны нарушить планы Вождя из-за единственного серого осла? В приказе сказано – всех вон из страны до заката. Пропустите их. Утром жду вас с рапортом, капрал.

Он повернулся на каблуках и направился прямиком к хижине в поле, не оглядываясь. Ординарец Франц, явившись немного погодя, застал его сидящим на стуле.

– Если бы лейтенант изволил выпить коньяку… – почтительно заговорил Франц.

– Лейтенант выпил уже достаточно, – хриплым от пыли голосом перебил он. – Мои приказы исполнены?

– Да, лейтенант.

– Они ушли – те, самые последние?

– Да, лейтенант.

– И не оглянулись?

– Нет, лейтенант.

Некоторое время лейтенант молчал, и Франц занялся сапогами. Потом заговорил:

– Лейтенанту следовало бы поспать. Мы выполнили приказы. И теперь все они ушли.

– Да, – кивнул лейтенант и вдруг увидел их вновь – все множество, рассеянное по разным странам – тех, кто прошел мимо него по дороге, тех, кто ждал посадки в портах. Их было очень много, чего он и ожидал. Но они оказались не настолько рассеянными, как он думал. Они не были рассеяны, как ему казалось, ибо зримым бременем каждого был стыд. Не их стыд, хоть они и несли его, – этот стыд принадлежал земле, изгнавшей их, его родной земле. Он видел, как тот растет и ширится, словно чернильная клякса, стыд его страны, распространившийся по всему миру.

– Лейтенант выпьет коньяку, – сказал он. – Поживее, Франц.

Когда коньяк был подан, он с минуту смотрел на него, заглядывая в чашку.

– Скажи мне, Франц, – произнес он, – ты хорошо знал их? Кого-нибудь из них? Раньше?

– О да, лейтенант, – ответил Франц льстивым тоном ординарца. – Во время последней войны я был расквартирован в… ну, как назывался город, неважно, но женщина была одной из них. Разумеется, в то время мы еще про них не знали, – почтительно прибавил он. – Это же было больше двадцати лет назад. Но она была очень добра ко мне, а я делал игрушки для ее детей. Я часто гадал, что с ней стало – такая была заботливая и добрая. Я ведь, конечно, поступал неправильно, – да, лейтенант? Но это же было в другой стране.

– Да, Франц, – сказал лейтенант. – Говоришь, там были дети?

– Да, лейтенант.

– А ты видел сегодня ребенка? Того, последнего?

– Да, лейтенант.

– У него раны на ладонях, – объяснил лейтенант, – прямо посередине. Насквозь. Я видел их. Лучше бы не видел. Лучше бы я не видел этих рук.

При реках Вавилона[37]

На севере и на западе, и на юге хорошие земли для охоты, а ходить на восток нельзя. В любые Мертвые Места нельзя, можно только если надо искать металл, и тогда тот, кто трогает металл, должен быть служителем или сыном служителя. Потом и человека, и металл надо очистить. Это правила и законы такие, они складно составлены. И через большую реку переправляться нельзя, и смотреть на место, которое называется Местом Богов – это запрет, он самый строгий. Мы даже имя этого места не говорим, хотя знаем его, имя. Это там духи живут и демоны, это там пепел Великого Горения. Все это запреты, и были запретами испокон веков.

Мой отец служитель, я – сын служителя. Я ходил вместе с отцом в те Мертвые Места, которые близко к нам – сначала было страшно. Когда мой отец пошел в дом искать металл, я стоял у двери и слышал, каким маленьким и слабым стало мое сердце. Это же был дом мертвого человека, дом духа. Человеком там не пахло, хотя в углу лежали старые кости. Но не годится сыну служителя показывать, что ему страшно. Я смотрел прямо на кости в темном углу и не давал голосу дрожать.

Потом вышел отец с металлом – хороший кусок, прочный. Отец посмотрел мне прямо в глаза, но я не убежал. Он дал мне подержать металл – я взял его и не умер. Так он понял, что я в самом деле его сын и когда придет время, стану служителем. Тогда я был еще очень маленьким, но у моих братьев так не получилось бы, хотя они хорошие охотники. Потом мне дали хороший кусок мяса и угол у костра, где тепло. Отец следил за мной – он был рад, что я стану служителем. Но когда я хвалился или плакал попусту, он наказывал меня строже, чем братьев. Это было правильно.

Прошло время, и мне разрешили одному заходить в мертвые дома и искать металл. Я узнал, что там и как в этих домах, – если видел кости, страшно мне больше не было. Кости светлые и старые, иногда их только тронешь – и они рассыпаются в пыль. Но это большой грех.

Меня научили песням и заклинаниям, научили, как остановить кровь, которая течет из раны, и многим секретам. Служитель должен знать много секретов – так мой отец говорит. Если охотники подумают, что мы все делаем заклинаниями и песнями, они будут в это верить, им не повредит. Меня учили читать то, что в старых книгах, и писать по-старому – это было трудно и заняло много времени. От знаний я радовался, как будто огонь разгорался в сердце. Больше всего мне нравилось слушать про Старые Времена и рассказы про богов. Я задавал себе много вопросов, на которые не мог ответить, но задавать их было хорошо. По ночам я не спал, лежал и слушал ветер, и думал, что это голос богов, когда они летают по воздуху.

Это Люди Лесов неотесанные, а мы нет – наши женщины прядут шерсть на прялке с колесом, наши служители ходят в белом. Мы не ищем на деревьях личинки и не едим их, мы не