Элохим - Эл М Коронон

– Мамзеры? – спросила Ольга. – Впервые слышу это слово. А кто такие мамзеры?

– Как тебе объяснить? Вроде бы, внебрачные дети, но не просто внебрачные. Мамзеры – это ублюдки, которые родились в кровосмешении.

– В моем родном языке даже нет такого слова.

– Значит, у вас и нет мамзеров. А здесь, особенно среди идумеев их полно. Вот с Сайпро Коко не ошибся. Она дочь Соломеи. Но не от Костабара. А знаешь от кого?

– Нет.

– От царя.

– Ой! – вскрикнула Ольга и прикрыла тут же рот ладонью.

– Не может быть, Элла! – сказал Черный Евнух.

– Сайпро – дочь Соломеи от царя. Сам царь признался моей матери. По пальцам можно сосчитать, кто знает об этой тайне. Царь, сама Соломея, Ферорас и их мать, Сайпро Старшая. Еще я. Теперь и вы. Так что царь женился на собственной дочери и племяннице. Дочь, племянница и жена в одном лице. Не плохо! А!?

– Гадко! – воскликнула Ольга.

– Это еще не все. А знаешь, чья дочь Соломея Младшая, другая жена-племянница?

– Разве не Ферораса? – спросил Черный Евнух.

– Нет.

– Неужели также царя? – спросила Ольга.

– Угадала. Но не угадаешь от кого?

– От жены Ферораса, наверно? – ответил Черный Евнух за Ольгу.

– Нет, не угадал, – сказала Соломпсио и, выдержав паузу, шепнула: – От собственной матери, от Сайпро Старшей.

Ольга потеряла дар речи.

– Да, да, Лоло. Соломея Младшая дочь царя от его матери. Она ему и дочь, и сестра, и жена одновременно. Так что Соломея Старшая родила царю Сайпро Младшую, а Сайпро Старшая – Соломею Младшую. Красота какая!? Мамзерская! Теперь видишь, какую паутину кровосмешения сплел вокруг себя царь! Он перетр*хал всех своих родственниц: и мать, и сестру, и племянниц, и дочерей.

Ольге стало не по себе. Соломпсио открыла ей жуткую тайну. Она с омерзением узнала, что Соломея в свою очередь переспала со всеми своими братьями и собственным отцом, Антипатром старшим.

– Ей целку поломал собственный отец.

Ольга также узнала, что царь намерен женить своих сыновей на дочерях Соломеи и Ферораса, а дочерей выдать за их сыновей. Вся царская семья предстала в омуте кровосмешения.

– Царь еще хочет женить самого Ферораса на маленькой Сайпро, моей сестре, когда она подрастет. Ни одна женщина из царской семьи, вроде бы, не должна выйти замуж за чужака. Царь болезненно ревнив. Ему кажется, что переспать с его дочерью то же самое, что переспать с ним. Поэтому царь, Соломея и Ферорас решили между собой переженить своих детей друг на друге.

Совершенно неведомый мир кровосмешения, полный омерзительного сладострастия, невольно заставил Ольгу впервые задуматься о своих чувствах к отцу и Элохиму. Она вновь вспомнила вчерашний сон, в котором Элохим и ее отец слились в одно лицо. Она поймала себя на том, что влюбилась в Элохима только потому, что он чем-то напоминал ей отца. Ольга невольно покраснела.

– Наш род по горло погряз в кровосмешении, – продолжала между тем Соломпсио. – Соломея прошлым летом домогалась моего старшего брата. Сам Александр сказал мне. Я не удивлюсь, если мне скажут, что Антипатр по ночам др*чит себя, представляя себя в постели со мной. При каждой встрече я замечаю, как он раздевает меня своим похабным взглядом. Он ждет, не дождется, когда сможет отодр*ть своих сестер и мачех. Тебя и меня ждет такая участь. Так что надо молиться, чтобы Антипатр не стал царем.

Ольга на миг содрогнулась от одной мысли, как бы ей не пришлось еще раз пережить ужас Тронного зала. Принц Антипатр, как две капли воды был похож на своего отца. Но ее мысли вернулись к отцу и Элохиму.

– Знаешь, Элла, мне кажется, что кровосмешение у меня тоже в крови.

– С чего ты взяла, глупенькая? – удивилась Соломпсио.

– Потому что Элохим очень похож на моего отца. И я вчера их обоих видела во сне как одно лицо.

– Знаешь, Лоло, кровосмешение у каждого человека в крови. Все мы дети Адама и Евы. А Ева была дочерью Адама. Кровосмешение, как настоящий запретный плод, очень сладко. Слаще нет наслаждения. Это царский грех. Не зря в Египте фараоны брали в жены своих сестер и дочерей. Но слаще сладкого – кровосмешение между отцом и дочкой. Самое изысканное наслаждение, возможное в этом мире, – сказала Соломпсио и с горечью добавила, – если, разумеется, отец и дочь влюблены взаимно.

– Элла, ты словно о чем-то сожалеешь, – сказала Ольга. – Так говоришь, как будто могла бы спать со своим отцом.

– Да, могла бы. А почему нет? Если бы он пахнул приятно. Как Элохим. И как Элохим был бы красивым. Но он урод. И за это я его ненавижу. Он своим уродством лишил меня самого изысканного наслаждения. Запрет на кровосмешение наложили такие же уроды, как он. От зависти. От того, что их дочери не влюблялись в них. «Если мне не доступно, пусть будет запретным для всех». Подумай сама, если дочь влюблена в своего отца, какой отец уступит ее другому мужчине? Только круглый идиот! Я никогда не поверю, что, глядя на свою красивую созревшую дочь, мужчина не испытывал бы ничего, кроме отцовской любви. Лишь лицемеры, которые не искренни и не честны с самими собой, могут утверждать обратное. Поэтому мир уродлив и полон лицемерия. Мир устроен уродами и лицемерами. Он был бы совершенно другой, если бы все люди рождались красивыми, честными и искренними. Уж точно не было бы никаких запретов на кровосмешение. Мир был бы красив.

– Значит, нет ничего плохого в том, что Элохим напоминает мне отца?

– Ну, конечно, нет, глупенькая! Наоборот, радуйся, что напоминает отца!

– Как здорово, Элла!

Соломпсио погладила ее, взяла за плечи и уложила на тахту, и сама легла рядом.

– Закрой глаза. Не думай ни о чем. Поспи. Не заметишь, как время пролетит.

Они обнялись и незаметно для себя уснули. Черный Евнух тихо встал и вышел из комнаты. Он вернулся незадолго до полуночи. Соломпсио и Ольга все еще спали.

– Проснитесь, уже полночь!

Ольга первой вскочила на ноги. Вмиг ее охватило волнение.

– Полночь!? – переспросила она.

– Да, скоро он придет.

– А почему ты одет в черное, как галлы? – спросила Соломпсио.

– Чтобы стража не заметила меня на кровле. Ты же сама говорила, что черных не увидишь ночью.

– Ты, Коко, истинный потомок Дамбо-Бумбы. Но ведь и Элохим тебя не увидит!

– Увидит. Я подам ему знак свечкой.

– А как же стража? Разве она не заметит?

– Нет, не заметит. Я прикрою пламя рукой. Пойду, поднимусь на кровлю.

Черный Евнух ушел. Время вновь стало медленно течь. Прошел час. Элохима