Конан, варвар из Киммерии - Роберт Говард

Армия с рыцарями, закованными в железо, лучниками, копейщиками и интендантством отправилась разбивать лагерь. А два короля и колдун, куда более могущественный, чем они, ехали в это время к столице Страбонуса, окруженные пышной королевской гвардией. За ними следовали повозки с ранеными. В одной из них лежал Конан, король Аквилонии, закованный в цепи, с горечью поражения в сердце, с яростью тигра, попавшего в западню.

Яд, уничтоживший силу его мускулов, не парализовал мозг. Повозка, мерно покачиваясь, ехала по равнине, а он оплакивал свое поражение и вспоминал… Амальрус послал к нему гонца, умоляя о помощи: Страбонус опустошил западные рубежи его земель — между одной из границ Аквилонии и южным королевством Кота. Амальрус просил только тысячу всадников и присутствие Конана, чтобы навести порядок среди обеспокоенных подданных. И что же? Конан привел с собой в пять раз больше воинов, чем просил предатель, он вступил в Офир, ни о чем не подозревая, и встретил соперников, объединившихся против него. Он сражался, как лев, но что могли сделать пять тысяч рыцарей против двух армий?

Глаза Конана заволокло красным туманом, вены готовы были лопнуть от ярости, в висках стучало. Никогда в жизни он не испытывал такого бессильного гнева. В его уме проносились события его жизни, панорама мимолетных сцен, он сам в разные годы: варвар в звериных шкурах, наемный солдат в кольчуге и маске, корсар на борту галеры с драконом на носу, оставляющий кровь и трупы вдоль южных берегов, капитан в броне на черном жеребце, король на золотом троне под знаменем с изображением льва, а под ногами толпа придворных и благородных дам в ярких нарядах. Но толчки повозки и звезды над головой возвращали его к реальности, к предательству Амальруса и колдовству Тзоты. И все-таки стоны и крики раненых в других повозках наполняли его сердце жестокой радостью.

К полуночи они пересекли границу Офира, и на заре на горизонте показались высокие минареты Хорсемиша. Над стройными сверкающими башнями возвышалась угрюмая алая цитадель, казавшаяся кровавым пятном на небе. Это был замок Тзоты. Мраморная дорога вела на вершину, откуда крепость нависала над городом. Склоны горы были слишком круты, чтобы можно было подняться по ним, минуя дорогу. С высоких стен цитадели можно было смотреть на широкие белые улицы, мечети и минареты, лавки, храмы, жилища и рынки. Глаз останавливался на королевском дворце — драгоценном камне в оправе великолепных садов за высокими стенами, полных фруктовых деревьев и прекрасных цветов, где вечно журчали искусственные ручьи и хрустальные фонтаны. И над всем этим угрюмо зависла цитадель, как кондор, выслеживающий добычу, погруженный в темные размышления.

Мощные решетки между огромными сторожевыми башнями открылись, и король вошел в свою столицу между двумя рядами сверкающих копьеносцев, и пятьдесят труб протрубили ему салют. Но толпа не спешила на вымощенные белым камнем улицы, чтобы бросать цветы под копыта лошадей победителей. Страбонус скакал впереди, чтобы известить о сражении, а народ, с неохотой оставивший свои дела, смотрел, разинув рот, на своего короля. Такая малая свита… Что это — поражение или победа?…

За ночь Конан пришел в себя. Он вытянул шею и чуть приподнялся, чтобы посмотреть на чудеса столицы, которую многие называли Королевой Юга. Еще совсем недавно он мечтал подъехать к этим золоченым решеткам со своим закованным в железо эскадроном, под знаменем с изображением льва. А теперь его везут сюда скованным, без брони, лежащим в повозке победителя, как плененного раба! Он грубо расхохотался, и солдаты вздрогнули: так рычит проснувшийся лев.

2

В глубине цитадели, в зале с высоким сводчатым потолком из разного агата и дверьми с инкрустацией из темных драгоценных камней, собрался необычный совет. Конан Аквилонский, покрытый кровью, текущей из многочисленных ран, стоял перед теми, кто взял его в плен. По обеим сторонам от него стояли по шесть черных гигантов, сжимавших в руках могучие топоры. Тзота, Страбонус и Амальрус, разодетые в золото и шелка, валялись на диванах, обнаженные мальчики-рабы наливали им вино в сапфировые чаши. Конан, окровавленный, смуглый, в набедренной повязке, скованный по рукам и ногам цепью, смотрел на врагов с презрением. Под спутанной массой черных волос, падавших ему на лоб, яростно сверкали голубые глаза. Что ему этот пышный зал, вся эта мишура завоевателей? Под его взглядом короли потупили взоры. Только Тзота не выглядел смущенным.

— Как видишь, наши желания исполняются, король Аквилонии! — сказал он. — Мы желаем увеличить нашу империю.

И вы, свиньи, жаждете моего королевства! — проворчал в ответ Конан.

— А кто ты такой? Выскочка, овладевший короной, на которую у тебя прав не больше, чем у любого бродяги? — бросил Амальрус. — Мы готовы предложить тебе отступное.

Звучный смех вырвался из мощной груди Конана.

— Цена позора, измены! — взревел он. — Конечно, ведь я варвар и, значит, продам свое королевство и свой народ в обмен на жизнь и ваше проклятое золото? Ха! А где ты подобрал свою корону, ты и та свинья с черным рылом, что рядом с тобой? Ваши отцы сражались, ваши отцы страдали и подносили вам королевства на золотом блюде! То, что вы унаследовали, не шевельнув пальцем, — разве что отравили несколько братьев — я завоевал в великой борьбе. Вы валяетесь в шелках и упиваетесь вином, а на вас работает ваш народ! И вы еще говорите о священном праве! Я поднялся от варварства до трона, и, поднимаясь, проливал свою кровь так же щедро, как и чужую. И если кто-то из нас имеет право управлять людьми, то, клянусь, это я! Чем ты докажешь, что ты выше меня?… Я нашел Аквилонию в когтях чудовища, вроде тебя, хотя за ним длинный ряд знатных предков. Страну раздирали распри баронов, а народ стонал под гнетом и налогами. А сегодня ни один аристократ в Аквилонии не смеет плохо обращаться с моими подданными, и налоги у меня самые легкие в мире. Что ты ответишь на это? Твой брат Амальрус правит в южной половине твоего королевства и не доверяет тебе. Твои солдаты, Страбонус, осаждают замки твоих же мятежных баронов. Народ ваших двух королевств раздавлен поборами, а теперь ты хочешь ограбить еще и мой? Ха! Развяжи мне руки, и я натру плиты пола твоими мозгами!

Тзота холодно улыбнулся, заметив ярость своих компаньонов.

— Правда это или нет, неважно, наши дела тебя не касаются, — холодно сказал он. — Подпиши этот пергамент — твое отречение в пользу принца Арпелло де Пеллиа. Мы вернем тебе оружие, лошадь и дадим пять тысяч дукатов золотом. А затем проводим тебя до восточной границы.