Вечер вне дома: Сборник - Джеймс Хедли Чейз

Посетители все прибывали: французы, аргентинцы, испанцы, итальянцы... Все прекрасно одеты, с ними роскошные женщины. На одной красотке такое бриллиантовое ожерелье, что подаривший его человек должен был зашибать уйму денег!

Оркестр умолк на пару минут, потом' начал играть что-то бравурное, и занавес поднялся. Пятеро девушек в красивых и очень скромных платьях сначала спели какую-то песенку, а потом стали танцевать. Меня это поразило, потому , что в этой стране такие номера обычно исполняют в чем мать родила. Но через минуту все стало на свои места: неожиданно погасли огни, остался освещенным небольшой пятачок в глубине сцены вокруг маленькой дверцы. Девушки встали по трое с каждой стороны, а из дверцы вылезла моя приятельница Марта Фристер!

Я глубоко вздохнул, прикончил первый бокал водки и налил на четыре пальца второй. Кажется, дела идут очень хорошо.

Марта выглядела прекрасно. На ней было длинное синее бархатное платье, которое почти волочилось по полу. Двигалась она грациозно, а при таком освещении ее косоглазие совсем незаметно. И теперь я понял, что она была права, заявив, что посетители не смотрят на лицо. Сперва она сняла платье. Под ним на ней было что-то совершенно пристойное. Она начала распевать какую-то идиотскую песенку на французском языке и в то же время раздевалась, соблюдая все каноны стриптиза. Все так же, как и несколько лет назад в Нью-Йорке...

Я прикончил водку и поднялся. Свет все еще был выключен, да на меня никто и не обращал внимания.

В полутьме я благополучно обошел все столики и приблизился к сцене с правой стороны, в противоположном углу от оркестра. Там оказалась маленькая дверь, я открыл ее и проскользнул за сцену.

Я оказался в узком зигзагообразном проходе. По правую сторону были расположены уборные. В них никого не было, но свет горел. Первая — большая комната, в которой повсюду валялись тряпки,— по-видимому, х принадлежала хористкам. Следующая была похожа, на кладовую, но в третий раз мне повезло. Я зашел в маленькую, хорошо обставленную и освещенную комнатку. Посреди стоял гримировальный столик с большим зеркалом, со всех сторон окруженный лампами. На вешалке висели прозрачные шаровары, в которых я видел Марту в гостинице.

Но это еще не все. В углу сидел кубинец в своем неизменном белом галстуке. Вид у него был довольно несчастный, рука лежала на животе. Видно, бедняге здорово досталось в прошлую нашу встречу. Заметив меня, он побледнел и поднялся на ноги. Сильным толчком я усадил его на место.

— Послушай, приятель, я немного от тебя устал,— . заявил я.— Ты ведь не станешь вытаскивать пистолет и не поднимешь стрельбу, не так ли? Мне это совершенно не нравится. Предупреждаю, что сегодня у меня вовсе не такое благодушное настроение, как в прошлый раз. Ну и что ты мне скажешь?

Он долго молча смотрел на меня. Его узкие глаза чем-то напоминали змеиные. Наконец он спросил приглушенным голосом:

— Черт побери, чего вы тут делаете, сеньор? Это может для вас плохо кончиться!

— Послушай, красавчик, не тревожься за меня. Волнуйся за то, как это кончится для тебя. Ты мне должен ответить на пару вопросов. Зачем ты приехал в Париж? Где и как встретился с этой девчонкой Фристер и какова цель вашего союза? Мне кажется, ты говорил, будто здесь работаешь. Это верно?

— А почему бы и нет? Послушай, меня мутит от твоего удара в живот. Иначе я бы работал в баре.

— Да? Придумай что-нибудь получше.

Я взял стул, стоявший перед гримировальным туалетом, поставил его перед кубинцем и сел.

— Послушай, парень, у меня есть кое-какие соображения в отношении тебя и Марты. Лучше всего облегчи свою душу и расскажи мне все, как оно есть. Вчера ты пытался напустить туману, я это воспринял как личное оскорбление, хотя и понимал, что тебе нужно было защищаться. Повторяю: самое лучшее для тебя — не скрытничать.

— Пошел к дьяволу! — крикнул кубинец.

Он плюнул мне прямо в глаза, и это еще раз доказало, что у этого типа отвратительные манеры.

До меня, доносились звуки музыки, явно подошедшей к финалу, вернее сказать к кульминации. По прошлым воспоминаниям я сообразил, что скоро Марта останется нагишом, а затем снова начнет одеваться. Я посмотрел на ее приятеля. Он сидел, глядя на меня, и я подметил в его взгляде некоторую растерянность, будто он не знает, что может произойти дальше.

Я встал. Парень явно не намерен был говорить. Меня он, несомненно, боится, но кого-то он боится гораздо больше.

Ладно. Пусть будет так.

Левой рукой я взял его за воротник, а правой сильно ударил по челюсти. Звук был очень похож на пощечину, но результат иной: парень даже не успел сообразить, что с ним случилось, как откинул копыта, Я взял его под мышки и выволок в коридор, открыл ногой дверь в соседнюю кладовую, затащил его туда и вышел, а дверь запер на ключ. Потом я вернулся в комнату Марты, поставил на место стул перед туалетом, а сам сел на место кубинца и закурил.

Через несколько минут дверь открылась и вошла Марта. Она стояла, прикрывшись одним веером и «девичьей стыдливостью». Все ее тряпки были перекинуты через руку.

— Марта, вы были совершенно правы, говоря, что зрители не замечают вашего косоглазия. Если хотите, наденьте платье, я вас не буду задерживать. Ведь мне уже раньше приходилось видеть стриптиз.

Я поднялся и закрыл за ней дверь.

— Не утруждайте себя, садитесь. Мне хочется с вами поговорить,— заявил я.

Она накинула халат на голое тело и шлепнулась на стул возле туалета. Физиономия у нее была кислая, как у рассерженной кошки. Я ей совсем не нравлюсь.

— Что это значит? И где Энрико?

— Вы имеете в виду парня в белом галстуке? Того, кто пытался пристукнуть меня вчера вечером? Того парня, что ждал вас в этой комнате?

— Да. Где он?

— Если вам хочется знать, малютка, я его стукнул. Ну и он того, скис. Сейчас около этого дома стоит американский полицейский автобус. Энрико сидит там с парой симпатичных стальных браслетов. Кто-то решил, что так будет спокойнее. Может, кто-то и был я сам.

— Да?

Она глядела на. меня немигающими глазами, а я следил за ее пальцами: они дрожали. Зрачки у нее стали крошечными точками. Я пришел к выводу, что эта малютка в свободное время чуточку злоупотребляет наркотиками. Что ж, это неплохо.

— В чем могут обвинить Энрико? — спросила она.— Ведь он ничего не сделал.

— Вот как? Разрешите мне рассказать вам небольшую историю, крошка. Вчера вечером я упомянул, что хороший парень из ФБР, некий Риббон, был убит в клубе «Леон». Его стукнули по шее мешком с песком. О’кей. За пару дней до этого он купил оригинальный набор из авторучки и карандаша. В Париже был всего один такой комплект. Вот карандаш из этого набора. Его я взял из кармана Энрико вчера вечером. Одного этого вполне достаточно:

— Что вы имеете в виду? Почему вполне достаточно?

— Послушай, малютка, не пытаешься ли ты меня убедить, что не Энрико прикончил Риббона?

— Пропади все пропадом. В этом заведении вечно не оберешься неприятностей. Девушка не может здесь спокойно работать. Обязательно что-то стрясется.

— Выпей хоть ведро, если это тебе поможет, но одну вещь заруби на носу.

Я придвинул к ней стул и начал говорить спокойным сочувственным тоном:

— Если ты будешь отмалчиваться, то угодишь в тот же самый автобус. А как только попадешь в лапы американской полиции, могу поспорить на что угодно, тебе не отвертеться от риббоновского дела. Конечно, ты станешь утверждать, что ничего не знаешь, но ведь Энрико твой приятель!

Я засмеялся.

— А судя по тому, что я о тебе слышал, может, ты сама же все и сделала? Как это я раньше не сообразил? Ведь Энрико скорей бы пустил в ход нож или пистолет. Но даже маленькая девчонка без особого усилия могла пришибить Риббона мешком с песком, когда он наклонился над столом, собираясь писать письмо. А он доверял дамочкам, и этой доверился. Повернулся к ней спиной. Послушай, это ты ухлопала Риббона?

 Она побледнела как смерть и с трудом выдавила из себя:

— Уверяю вас, я ничего подобного не делала! Я там и близко не была.

— Но Энрико был там?

— Да, был. Что еще вы хотите знать?

— Послушай, сердечко, ты не очень словоохотлива. Расскджи все. Мне надо узнать, что произошло с тобой и Энрико с того момента, когда вы приехали в Париж. Кстати, сколько вы с ним здесь находитесь?

— Не очень долго, недели две или три,

— А как вы сюда попали?

Подумав, она ответила:

— Есть один парень, Варлей. Я его не знаю, с ним знаком Энрико. Вот он это и устроил.

— Да, очень , интересно. А если это правда, за что Энрико решил пришибить Риббона?

— Мне думается, Риббон что-то пронюхал про Варлея, напал на какой-то след, точно не знаю. Варлей собирался смыться отсюда. У него было все подготовлено.