Это случилось в полночь - Кейт Лэндон

Вдруг Джулия пронзительно вскрикнула:

– Да, это я украла ребенка Лэнгтри! Харрисон-старший дал его Фейт Лэнгтри, но на самом деле это был мой ребенок. Я не могла на нее больше смотреть, потому что она была похожа на маленького мальчика.

Когда Джулия начала петь, суровое лицо Харрисона побледнело, и он измученно посмотрел на Микаэлу.

«Неж-но и не-спеш-но… утро подкрадется…»

Джулия вдыхала соленый воздух, шум волн, бьющихся о камни, раздавался у подножия скалы. Сильный ветер прижимал длинный белый халат к ее тощему телу, и темные волны перед ней простирались в бесконечность.

Она больше не могла выносить боль, а когда она сегодня увидела сына, прошлое вновь открылось ей… она помнила все очень живо… Ей удалось оставить записку, которую ему наверняка передадут. После всей боли, которую она ему причинила, она написала, с трудом заставляя себя вспоминать буквы: «Я люблю тебя. Мама».

Подробное деловое письмо, которое она написала и адресовала сыну, было уже в почтовом ящике. В нем перечислялись все счета, даже те, которые были неизвестны ее поверенному. Она хотела, чтобы Харрисон получил то, что еще осталось, а поверенному, укравшему так много, следовало устроить тщательную аудиторскую проверку. Ее сын сообразит, что нужно делать, – она устроила ему проверку с теми финансовыми сводками и расспросила о банке.

Теперь Джулия хотела быть вместе со своим мужем. Она никогда не переставала любить его, любовь лишь переродилась во что-то злое и страшное в ее душе. Фейт Лэнгтри сказала, что прощает ее, но разве может женщина?..

Дочь Фейт Лэнгтри тоже сильная, и они с Харрисоном любят друг друга. У Лэнгтри в крови – давать любовь и бороться за нее.

Джулия вытерла слезы, бегущие по щекам. Она должна была защитить своего сына, а она этого не сделала. У нее был ребенок, и она его оставила. И вот он уже взрослый хороший человек.

– Миссис Кейн, – позвала Джулию медсестра. Джулия безмятежно улыбнулась и бросилась в ночь.

– Я иду к тебе, – прошептала она ветру, волнам и острым камням.

Харрисон сидел за своим столом, перед ним лежали плоды многолетней деятельности Джулии Кейн. У нее была блестящая финансовая интуиция, и она оставила подробную информацию, касающуюся всех счетов. Джулия была права: поверенный мошенничал с ее счетами. Харрисон открыл небольшой конверт и прочитал записку: «Я люблю тебя. Мама».

По телевизору шла запись передачи, которую вела Микаэла. Программа была посвящена пионерам этих мест, рассказ перемежался интервью с их потомками.

Харрисон потер ноющую грудь. Была середина октября, падали листья, и со дня на день в горах должен был пойти снег. Микаэла не давила на него, но она заслуживает кого-то более достойного, а не мужчины, который погружен в размышления и заботы и который не может заснуть ночью. Она такая женщина, которая создана иметь детей, а он боится того, что у него в крови – мрак и способность причинить боль. Он так мало может дать…

Харрисон нахмурился и поймал скрученные носки, которые попали ему прямо в голову.

– Тебе просто нужно время, – с жаром проговорила Микаэла. – Ты излечиваешься, и это единственное, что имеет значение.

– Ну что ж, тогда я потрачу на это время, – ответил он. – Но ты ошибаешься. Ты, и только ты, имеешь значение. Для меня важно отдать тебе всего себя, целиком, а не отдавать по частям, время от времени. И я пытаюсь этого добиться.

– Понятно, – отозвалась Микаэла сухо, чувствуя, как по ней рикошетом ударила боль. – И этого ты пытаешься добиться без меня?

– Ты… чудо. Посмотри на себя… стоишь тут в одной моей футболке. Как я могу настроиться на романтический лад? Взгляни на это с другой стороны – я, похоже, старомоден. Мне нужны традиционные отношения. Я хочу научиться обращаться с женщиной, на которой собираюсь жениться. Стать привлекательным. Я хочу, чтобы от этих отношений ты получила все, в том числе и свидания, и подарки, и что еще там, черт побери, положено.

– Где же твоя логика? Мы так много пережили вместе…

– Вот именно. Мы перепрыгнули от номера один к номеру три и пропустили номер два. А я хочу, чтобы у тебя был номер два. Неужели ты думаешь, мне не хочется дать тебе всего того, что Джейкоб дал твоей матери? Того, что Рурк дал своей жене? – Харрисон встал и медленно подошел к Микаэле. – Я должен двигаться шаг за шагом. Это важно для меня. И я прошу тебя понять. – Он взял ее за подбородок. – Ты сейчас слишком спокойная, уходишь от любых споров, а ведь ты всегда налетала на меня, все высказывала откровенно. И именно откровенность в отношениях с тобой мне нужна. Мне становится чертовски плохо, когда ты вдруг настораживаешься, замыкаешься, а я боюсь потревожить твой живой творческий ум. Не раз ты заводила разговор насчет прогноза погоды, доказывала необходимость местной сводки на канале «Кейн». Ты добиваешься своего, дорогая, и это не те отношения, которых я бы хотел.

– Ты все усложняешь, Харрисон. Впрочем, для тебя это обычно, – прошептала Микаэла.

– Дело в том, любимая, что не ты управляешь этими отношениями. Это делаем мы оба. Ты не можешь себе простить ту ночь, а ведь пора. Я не могу просыпаться по ночам и слышать, как ты плачешь во сне. Делай то, что должна. Это важно, – сказал Харрисон, обнимая Микаэлу.

Он не понимает, решила Микаэла той ночью в своем маленьком доме, одна, без Харрисона. У него такой суровый, отрешенный вид, и он решительно настроен поставить на прошлом жирную точку.

Микаэла проглотила комок в горле и смахнула слезы. Все произошло так быстро… ее сжигала любовь, которую она испытывала к Харрисону, – ранимая, бесстыдная и постоянная.

Она держала в руках монету, которая якобы приносит удачу владельцу, и проклинала Харрисона за то, что он прав. Она должна прийти к согласию с собой в течение этой ночи.

Дневник Клеопатры лежал, дожидаясь ее. Дрожащими руками Микаэла взяла его и начала читать.

Из дневника Клеопатры Лэнгтри:

«"Какой странный, необычный мужчина", – подумала я, когда занималась ранами этого человека. Он пристально наблюдал за мной, и глаза у него были цвета меда на солнце. Мне трудно было произнести его имя. Зовут его Захария Лэнгтри.

Позже, когда я оказалась в безвыходном положении из-за напавшего на меня мужчины, этот Захария пришел и принес пять фамильных золотых монет и отдал их за меня. Я должна выйти за него замуж, сказали мне, потому что у такой женщины, как я, должен быть хозяин, чтобы укротить ее.

И так мы поженились – мне грозила петля, и у меня не было выбора. Когда нас поженили, его губы коснулись моих. Это странное непривычное прикосновение имело вкус чего-то незнакомого мне, но оно согревало меня. И вот мы поженились. И я узнала его. Гораздо позже я узнала, какой сильный и отважный человек мой муж. Мы вели войну – мой будущий хозяин и я, и моя душа и мое сердце подсказывали мне, что он прав. И постепенно, шаг за шагом, мы открывали, что между нами было истинным. Остальное не имело значения. Он в моем сердце навсегда».