Сочинения русского периода. Стихотворения и поэмы. Том 1 - Лев Гомолицкий

152

22

Как гусеница, видевшая свет, в коконеспит положенное время, так спал и я тревож-но много лет, и на груди моей лежало бремя.Я спал и бредя видел долго сны о испы-таньях и тоске паденья; сквозь сон я слышалзов из Тишины, и по лицу скользили дуновенья.Так брóдило Господнее вино в слепом, ле-жавшем неподвижно теле, томящей тьмойночной окружено, пока глаза на землю не про-зрели.

ДУНОВЕНИЕ (1932)

153

Опять внушаешь песни золотые,Бог с голубой прохладою зрачков,как будто я влюблен в тебя впервые,а за спиной не тысячи веков.

Ногами свесясь с камня гробовогов согбенную от лет и скуки тьму,для ароматной радости земногок своим губам тростинку подниму.

Когда поют восторгом древним звуки,–я помню все... я вижу все: века...и бледные от капель крови руки...и легкие от вздохов облака...

В веках вращалось небо и молчало,и шел под ним из жизни в жизнь слепецтуда, где вновь рождается началои снова всходит медленный конец.

Желаний крылья и падений грозы,–весь злой, смертельный и слепой урокна то был в жизни, чтобы я сквозь слезыувидел ныньче синенький цветок –

его лучи и скромные ресницы,над ним – огонь сверкающего дня,и дальний крик в листве порхнувшей птицы,и близкий миг найденного меня.

154

Как бедная травинка под стеной,я врос в Твой мир – в Твой огненный покой.

В луче, сжигающем плывущие пылинки,однажды Ты склонился надо мнойи улыбнулся мне – Твоей травинке.

В тепле улыбки сладко я уснул.

И в спящего дыханье Ты вдохнул –взволнованного слова вдохновенье.

Графит мне в пальцы сонные вложили медленно рукой моей водил,законы тайные чертя стихосложенья.

Как взрослым – долг, деревьям – сбор плодов,с тех пор мне – жажда обнаженных слов.В невнятном зове радости и муки,в движеньи ветра, беге облаков...во всем мне слышались ритмические звуки.

155

Откуда-то из синей-синей далипригнал холодный ветер облака.

Деревья, вспыхнув красками, опали,и потускнела в берегах река,как возле губ поверхность гладкой стали.

По скачущим за птицами листам,от жала в плоти – рабской, тесной муки –ища спасенья, я пришел на звукиколоколов в старинный белый храм.

Дворец для Бога в этот вечер буден,как все дворцы, был мрачен и безлюден.Ход маятника тихо долетализ алтаря от византийских складок.Дьячек, крестясь и путаясь, листалбольшую книгу с гривою закладок.Свет в бороде сияньем трепетали капал воском: на страниц откосевскипал печатью воск на письменах,как Иоанн на острове Патмосеуже однажды видел в облаках.

Там, где колонны поднимались голои крупный пот тела их покрывал,холодный мрак заслеженного полавпервые я, смущенный, целовал.

В кострах свечей, под ржавыми венцамииз неземной и гулкой пустотывокруг святые строгими главамисмотрели мимо дел и суеты.

И, вылетая из ноздрей кадила,как голубой и сладковатый дым,дыханьем страшным веющая силавверху стояла облаком живым.

156

Постель казалась мне греховно нежной –плоть вероломную я к доскам приучал,кладя на стол свой отдых неизбежный,и на спине, как мертвый, застывал.

Я спал, и сон был иногда спокоен,но чаще влажно воспален и жгуч.

А надо мной стоял крылатый воин,в руке сжимая обнаженный луч.

Его глаза, смеженные покоем,следили как, мешая мне вздохнуть,в мое лицо дышал тяжелым зноеми щекотал горячей шерсткой грудь.

157

К себе прислушаться, как слушает в пустынеараб, к песку припавший головой.К себе прислушаться, где в чуткой паутиненасторожился кто-то неземной.

Ногой ощупать выступы дороги,как при покупке – мускулы раба...

Но... как устали медленные ноги,

как утомила долгая борьба.

Недвижно лечь, вдоль тела бросить руки,закрыть глаза под быстрый бег минут.Пускай текут вокруг чужие муки,чужие дни пускай вокруг текут.

158

Свирель, поющая в Твоих руках,

трость, наклоненная от Твоего дыханья –я, заблудившийся в долинах и лесах,в лесах и дебрях своего желанья.

С простых дорог, запутанных клубком,меня подняло в воздух дуновенье,и облистали молнии, и громмне возвестил момент преображенья.

К Подножию отброшенный грозой,лежу в лучах, несущих ароматы.Твое лицо склонилось надо мной,а дни Твои торжественны и святы.

159

Язык молчит, и рот немой закрыт –благодарит мой дух склоненным взором.

Дней вереница около шумит,спешит за ней – ночей в движеньи скором.

Как жемчуг всех окрасок и тонов,просыпаны в ногах моих усталых –

от голубых пространств и облаковдо пастбищ ласковых и взоров этих малых.

От четкости созвездий и луныи до стремительно несущихся потоков,

когда с небес, с небес шумят онии наполняют чрево звучных стоков.

160

Звук облаков, когда они толпятся,сочатся звонким медленным дождем –

мне от него ни спать, ни оторватьсямоим несчастным несравненным днем.

Я слышу капель звучное паденье,я, как растенье, влагу жадно пью.

Дробящееся в каплях Отраженье,как откровенье, в памяти коплю.

161

Я опрокинут, точно чаша меда.Прозрачный мед с моих краев течет.Мед, сохранявшийся потомкам в род из рода,с моих краев течет в пространство мед.

Блеск дней звенящих... Плеск ночей беззвучных...О радость! Радость! нет границ и слов!..

Среди лугов сверкающих и тучных,среди беззвучных горних облаков...

162

Откинув голову, ресницы опустив, –да, золотые длинные ресницы, –проникнуть Я пытаюсь звезд прилив...пытаюсь вспомнить человечьи лица.

Заботы их, желаний громкий спор,и что они зовут в тоске грехами, –как тающий, причудливый узор,проносится дрожа перед глазами.

Волнений их поющая стрела,что называют горе или слава –все это только детская игра,бесцельная и шумная забава.

Я забываю даже именаих увлечений в смене их столетий.

Вы любите сидеть в саду, когдаиграют возле на дорожках дети?

И Я порою чувствую ее –случайную и временную радостьсмотреть на их борьбу и торжествои заблуждений горечь или сладость.

И Я бы их, смеясь, ласкал рукойи гладил волосы, времен разрушив стены,когда бы сон блаженный золотойне приковал Мои в пространствах члены.

163