Элохим - Эл М Коронон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Седьмого числа пришла весть о беспорядках в Иерусалиме. Слуга, посланный Иосифом, впопыхах рассказал, что вчера царя пытались убить в театре, но заговорщиков поймали, а теперь галлы и идумеи свирепствуют в городе, прочесывают все улицы, дома, ищут сообщников. Элохим немедленно собрался и, поручив Эл-Иафафу без него пригнать стадо к Храму, отправился в Иерусалим.
Приехав в город, он от Иосифа узнал новые подробности произошедших событий. Позавчера были казнены все десять заговорщиков. Они встретили смерть мужественно, без всякого раскаяния перед царем. А вчера перед воротами Верхнего рынка при честном народе люди напали на доносчика, разорвали его на куски и бросили собакам. Царь поклялся найти и сурово наказать виновников. Но никто их до сих пор не выдал. Даже доносчики Ахиабуса не осмелились на такое. Первосвященник призвал народ к порядку и спокойствию. Царь тоже внезапно решил не обострять дальше ситуацию.
– Обыски прекратились перед твоим приездом, – сообщил Иосиф.
– А что, к нам тоже приходили?
– Да, приходили. Но не зашли, узнав, что тебя нет дома. Хорошо, что тебя не было в городе, брат. А то Ирод тебя тоже обвинил бы в заговоре.
– Вряд ли. Ему, наверняка, донесли, что я отказался выступить против него. А что случилось с Ари-Элом бен Бабой?
– Сыновья Бабы успели скрыться в горах. Но люди все еще взбудоражены. Никто не знает, что случится завтра.
– Завтра ничего не случится. Страсти улягутся, уйдут в песок. Сыновей Бабы нет. Без пастуха овцам лишь остается вольно жевать свою траву на пастбище.
– Стало быть, нас ничто не ожидает.
– Нет, почему же? Ожидает.
– Что же, брат.
– Пасха!
76
Утром 10-го числа месяца Нисана Эл-Иафаф пригнал первую партию овец с пасхальными ягнятами на Овечий рынок. Элохим уже был там.
Испокон веков на этом рынке горожане и паломники приобретали жертвенных животных. И из года в год повторялось одно и то же. Люди стекались сюда от рассвета до захода солнца, чтобы выбрать себе подходящего ягненка. Элохим вместе с Эл-Иафафом следил за продажей ягнят.
– Эл-Иафаф, ты-то хоть знаешь, почему Богу нужно жертвоприношение?
– Ему приятен запах сжигаемого тука, – ответил Эл-Иафаф.
– Кому он не приятен? Всем нравится, как пахнет жареное мясо. Но неужели этого достаточно, чтобы отлучать ягнят от матерей?
– Для Бога, видимо, этого вполне достаточно, – сказал Эл-Иафаф и сменил разговор. – А как дела в городе? Люди утихомирились?
– Да. Теперь все спокойно, – ответил Элохим. – Ирод казнил всех зачинщиков. Он еще казнил Эл-Иада. Черного Евнуха.
– Бедный Эл-Иад. А его за что?
Элохиму через Дворцового Шута были известны все подробности казни Черного Евнуха.
– Ни за что. Возможно по той же причине, по какой Богу угодно жертвоприношение. Еще вот что. Вскоре Ирод поднимет налоги на мясо, шерсть, масло, сыр.
– Элохим, он явно хочет тебя разорить, – воскликнул Эл-Иафаф.
– Знаю.
– Нам срочно надо искать другие рынки сбыта. За пределами Иудеи.
– Наверно, – как-то вяло ответил Элохим. – А покамест я бы попросил тебя и дальше без меня пригонять сюда стадо.
Так три дня подряд Эл-Иафаф каждое утро поставлял новые партии овец с ягнятами, а по вечерам отгонял их обратно без ягнят.
Наконец, 14-го числа наступил день Пасхи. Город пришел в движение. Со всех его концов люди потянулись к Храму. Из долины Кедрон паломники вереницей поднимались к Храму. На площади Офел знакомые и незнакомые люди при встрече приветствовали друг друга, обнимались, целовались, как братья и сестры. Во время Пасхи Израиль превращался как бы в одну большую семью. Все ощущали себя детьми одного единого отца, детьми Авраама. Однако ныне отсутствовало обычное для Пасхи веселое, праздничное настроение. Предпасхальные события наложили свой отпечаток на празднество. Люди шли спокойно. На их лицах можно было видеть скорее тихую просветленную радость, нежели беззаботную праздничную веселость.
К полудню площадь Офел, все дворы Храма были заполнены людьми. Левиты трижды протрубили в шофары, возвестив народ о начале пасхальных жертвоприношений.
Элохим, неся пасхального ягненка на плечах, вместе с Иосифом подошел к тому месту в Храме, где совершались жертвоприношения. Он осторожно снял ягненка с плеч и положил его на землю. Иосиф связал веревкой передние и задние ноги животного вместе. Один из левитов, следящих за соблюдением законов жертвоприношения, ногтем большого пальца проверил лезвие халлафа (hallaf), острого ножа и, убедившись, что оно без единой зазубрины, передал его с благословением Элохиму.
При жертвоприношении строго требовалось соблюдение пяти правил шекитаха[52]. Прежде всего не допускалась чрезмерная медлительность. Потом нельзя было давить на нож, протыкать им горло жертве или скользить по нему. Наконец, запрещалось раздирать пищевод и глотку. Любое из этих нарушений делало жертвенное животное ритуально непригодным для употребления в пищу.
Элохим опустился на одно колено, в то время как Иосиф крепко держал ноги ягненка. Он схватил жертву за голову и выпрямил ее шею. Ягненок уставился тревожным взглядом на него. Под рукой Элохим ощутил трепетную дрожь его тела. Нельзя было медлить. Он приставил нож к горлу ягненка между пищеводом и глоткой. Элохим без промедления перерезал ему горло, проводя ножом плавно вперед и назад. Кровь струей хлынула из перерезанного горла в подставленный Иосифом медный саф[53].
Элохим вернул халлаф левиту. Тот сначала еще раз обследовал нож, затем нагнулся и внимательно рассмотрел перерезанное горло, чтобы убедиться в соблюдении иккура, последнего пятого правила шехитаха. Горло ягненка было перерезано аккуратно. Пищевод и глотка не были разодраны. Левит благословил жертвоприношение и отошел.
Элохим взял саф с кровью и направился в Эсрат Когеним. Тем временем Иосиф повесил тушу на крюк и начал потрошить внутренности. В Эсрат Когениме Элохим перелил кровь в мизру ближайшего от него священнослужителя и вернулся к Иосифу.
– Теперь пора домой.
– Брат, – сказал Иосиф, – дай мне нести тушу.
Элохим снял тушу с крюка и взвалил ее на плечи Иосифа.
Во Внешнем дворе они неожиданно наткнулись на свиту царя.
– А, Элохим!
Плотное кольцо вооруженных галлов разомкнулось. И Элохим увидел перед собой царя Ирода и Ферораса.
– Chag Sameach Pesach![54] – поздравил царь Элохима. – А что, уже уходим?
– Да, пора.
– Прими, Элохим, мои искренние соболезнования. Жаль, что рабби не дожил до того дня, когда начнется обновление Храма. Очень жаль. Я его уважал, как родного отца. Великая потеря. Но
