Элохим - Эл М Коронон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вот сами увидите, Ваше Величество!
– Не зли меня, чертов е*анат. Ты хоть догадываешься, где они могли скрываться все эти годы?
– Нет, Ваше Величество.
– Под твоим носом, идиот! Скажи ему где, Сарамалла.
– В доме Костабара.
Только теперь Ахиабус смекнул, почему Костабар был казнен.
– Не может быть!? Я не раз бывал там и даже не подозре…
– Он даже не подозревал. Посмотри, Сарамалла, на этого долдона! Даже не подозревал. И это говорит мой двоюродный брат, начальник службы безопасности. Ты, идиот, должен подозревать всех и вся. Ты завербовал кого-нибудь из дома Костабара? А!?
– Нет, Ваше Величество. Ведь это же и дом Соломеи?
– Забудь, чей это дом, халдей. Твои люди должны быть везде. Даже здесь, у меня. Раба Симона, надо полагать, тоже не завербовал?
– Нет, Ваше Величество. Его зачем? Против кого? Против вас?
– А почему против меня, идиот. Против него самого. Ты что, не сечешь, что когда человек стучит на кого-то, он доносит на х*й и на себя. А как тебе знать, чем дышит Симон, если он на тебя не работает. И как мне быть тогда спокойным за свою безопасность? А!? Твоя обязанность обеспечить мою безопасность. От кого бы угроза ни исходила. Если понадобится даже защитить меня от самого себя. Понятно тебе? А!?
– Понятно, Ваше Величество.
– Ваше Величество, думаю, Ахо понял свою ошибку, – сказал Сарамалла, придя тому на выручку.
– Да, да, Ваше Величество, я исправлю все свои ошибки, – ухватился Ахиабус за слова Сарамаллы, как утопающий за соломинку.
– И как?
– Прежде всего я пошлю людей в дом Костабара, за бене Баба.
– Их уже там нет, – сказал Сарамалла. – Ушли в подполье после тайной встречи у Шаммая.
– Ну что они решили на своей тайной встрече? Ее-то, надеюсь, ты не проморгал? Готовы к заговору?
– Да, Ваше Величество! – подтвердил Ахиабус.
– И когда?
– Сначала они намеревались убить вас при первой же возможности после вашего приезда из Масады. Но Ваша болезнь выбила их из колеи. Теперь, перед Пасхой, они готовят покушение на Вас.
– А-а-а! Точат ножи!
– Да, Ваше Величество, точат свои сики.
– И кто у них главный зачинщик?
– Двое. Ари-Эл бен Баба и его слепой сподвижник.
– А Элохим?
– Элохим отказался, Ваше Величество.
– Странно. И что они намерены делать?
– Заговорщики вдесятером собираются окружить Ваше Величество в театре якобы с просьбами. А тот слепой должен напасть сзади и вонзить свою сику вам в сердце.
– За-сикарить меня!? – расхохотался царь. – Не промахнется ли сослепу-то!?
– Нет, не промахнется, – сказал Сарамалла. – У слепых пальцы особо чувствительны. Они видят пальцами лучше, чем иные зрячие глазами.
– Ну, тогда что предлагаешь делать, Ахо?
– Я поставлю своих людей в засаду. Перекрою все выходы из театра, чтобы ни один из заговорщиков не смог ускользнуть. А вам, Ваше Величество, лучше отменить поездку в театр.
– В театр я поеду, но на спектакль не останусь. Уйду перед самым началом. А твои люди тем временем должны их выловить.
– Мои люди будут наготове, Ваше Величество.
– Отлично. Теперь оставь нас одних.
– Родо, кажется, у тебя все прошло, – сказал Сарамалла, как только закрылась дверь за Ахиабусом.
– Да прошло, Сарамалла. Ты оказался прав. Как всегда. Сайпро вернула меня к жизни.
75
Каждый год Элохим обычно отправлялся к стаду за Масличной горой перед Пасхой в конце месяца Адара. Но в этом году он уехал намного раньше обычного, 16-го числа, сразу же после Пурима. Впервые в жизни он оставлял свой дом с чувством облегчения. Жить с Анной под одной крышей стало невыносимой пыткой. Некогда счастливое супружество превратилось в сущий ад. Анна постоянно была раздражена, неразговорчива и язвительна.
Выехал он из дома на рассвете. Его путь лежал по северному краю долины Кедрон и оттуда дальше к Масличной горе. В Долине Кедрон кое-где появились первые шатры израильтян.
Дымчатый утренний туман низко стелился над долиной, обволакивая кусты и деревья. Элохим вдохнул полной грудью свежего воздуха и, ослабив вожжи, пустил коня идти по тропинке вольной поступью. У подножья Масличной горы он оглянулся, посмотрел на Храм, на Шушанские ворота и со щемящим сердцем вспомнил свою встречу с Анной в полночь. Он отвел взгляд от ворот и посмотрел на уходящую вниз долину. Вскоре вся долина будет усеяна шатрами паломников.
Он любил жизнь кочевника, ощущение постоянной близости земли, любил спать в шатре, соприкасаться всем телом с землей, слиться с ней в одно целое, переживать то, что чувствовали предки-кочевники тысячи лет назад и думать то, что они думали, когда жили в шатрах и презирали каменные строения хананеев. Теперь сами иудеи замуровались в каменных домах, отгородили себя от земли и ощущают ее лишь подошвой обуви. И только трижды в году – в дни Пасхи, Шавиота и Суккота – паломники, стекаясь со всех концов Израиля к Храму и раскинув свои шатры у его подножия в долине Кедрон, возвращались на короткое время к жизни предков-кочевников.
Элохим с теплотой в сердце представил себе, как евреи утром накануне Пасхи выйдут из своих шатров, как затем вереницей поднимутся по тропинке к Овечьим Воротам, как каждый из них долго и тщательно будет выбирать себе пасхального ягненка на Овечьем рынке и как под вечер они спустятся обратно к своим шатрам по той же тропинке, неся на плечах ягнят на радость выбегающим навстречу детишкам. Чтобы все это произошло, ему надо было пригнать своевременно к Овечьим Воротам тысячи годовалых ягнят мужеского пола, без пятен и без единого изъяна.
Еще до полудня Элохим приехал к стаду. Как всегда, Эл-Иафаф встретил его тепло, пригласил в свой шатер, где уже была расстелена на земле скатерть с пастушескими яствами. Элохим сел у скатерти и понял, насколько устал с дороги.
Перекусив с Эл-Иафафом, он бодро вскочил на ноги. Прошла вся усталость, словно как вода ушла в землю. Он вышел из шатра. Наассон, меньший сын Эл-Иафафа, почтительно поклонился ему. Элохим по-родственному обнял его.
– Ну как, за работу!?
– Да, дядя Элохим.
– А где твои братья?
– Они пасут стадо за Иорданом.
– Хорошо, пойдем к стаду.
Они приступили к отбору годовалых ягнят для пасхи. Элохим каждого ягненка внимательно осматривал, поднимал на руки и, нежно погладив, отпускал к стаду. Негодных животных Наассон отмечал красной меткой на шерсти. Вечером помеченные ягнята должны были находиться в отдельном стойле, чтобы затем быть отправленными к стадам за рекой Иордан.
Всю работу по отбору
