Элохим - Эл М Коронон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однажды Эл-Иав заметил, как Элохим разговаривает с растениями.
– Абба, абба, похоже, дядя Элохим тронулся умом, – взволнованно сообщил он Эл-Иафафу. – Он разговаривает с самим собой.
– С самим собой?
– Ну да, а может быть, с деревом.
– Будь осторожен. Не суди о том, чего не понимаешь. С ним ничего не стряслось. Запомни, не каждому дано общаться с растениями. На это редко кто способен. Лишь чистые и сильные души. И то в минуты великой тоски.
Восстановление Храма началось в первых числах месяца Сивана. Под предлогом покрытия огромных расходов царь повысил налоги на мясо, масло, сыр, шерсть. Одно время Элохиму пришлось продавать мясо себе в убыток, а затем и вовсе прекратить поставки на иерусалимский рынок. Поставки Храму продолжались, но они не приносили никакого дохода.
Днем 6-го Элула пришла из дома весть о том, что Анну посетила повивальная бабка, и что роды ожидаются очень скоро. Впервые за последние месяцы Элохим воспрянул духом, почувствовав неведомую ранее радость отцовства. Появилась надежда, что с материнством Анна изменится, станет как прежде спокойной, уравновешенной, более терпимой, менее раздражительной. «Ведь женщина одна до материнства и другая после» – думал Элохим. Он поспешно собрался и успел вернуться в Иерусалим в тот же день до сумерек.
У ворот своего дома он застал заметное скопление людей. Он сначала испугался. Сразу подумал об Анне. И буквально влетел в дом. Но Иосиф успокоил его. С Анной ничего не случилось, жива и здорова, правда, сильно страдает. Недавно начались первые схватки.
– Брат, не волнуйся. Повивальная бабка и Иудифь почти не отходят от нее, разве что по какой надобности.
В это время Иудифь вышла от Анны за кипяченой водой. Ничего не говоря, она прошмыгнула мимо и через несколько минут также молча вернулась обратно к Анне, окинув мимоходом укоризненным взглядом Элохима и Иосифа. Мол, смотрите, как нам женщинам по вашей вине приходится страдать, а вам-то что, «сделал свое дело, теперь жди результата».
– А что с ней, – спросил Элохим, указав на скрывшуюся за дверь Иудифь, – почему такая злая?
– Не знаю, брат. Трудно понять женщин в такие минуты. Но раз молчит, значит, пока все идет как надо.
Элохим перевел дыхание и опустился на стул.
– А зачем народ собрался за воротами?
– Брат, они ждут рождения Мешиаха. Весть о родах Анны мгновенно облетела город.
– Как? Кто сообщил?
– Не знаю. Только двое выходили сегодня из этого дома. Повивальная бабка и мать Иудифь.
Элохим полагал, что люди давно позабыли зимние толки и страсти о Мессии. Затяжная болезнь и смерть рабби Иссаххара тогда настолько занимали людей, что разговоры о Мессии отошли на задний план. После смерти рабби они поутихли, а потом и вовсе прекратились. Неудачная попытка убить царя, казнь заговорщиков, Пасха и строительство Храма – все это отвлекло людей и, казалось, никто уже не помнил, что осенью ожидается рождение Мессии.
Но Элохим ошибся. У толпы память действует по своим законам. Услышав о схватках Анны, многие устремились в Вифезду. Другие, прервав свои дела, поспешили домой, чтобы оказаться вместе с семьей в момент великого события. Городские рынки закрылись раньше времени. Раньше времени остановились и строительные работы в Храме. К вечеру жизнь в городе выбилась из своего обычного течения.
По всему городу люди собирались на улицах у ворот домов. В ожидании Атид Лаво[55] все были проникнуты трепетным благоговением перед непосредственным божественным вторжением в их повседневную жизнь. Многие ожидали какого-то невероятного чуда. Одни шепотом говорили, что в тот момент, когда родится Мессия, царя Ирода ударит молнией, где бы он ни находился. Другие утверждали, что весь царский Дворец провалится под землю. А третьи верили, что в долину Кедрон упадет яркая звезда, и Шушанские ворота сами по себе распахнутся настежь.
С наступлением ночи женщины и дети разошлись по домам. Но мужчины все еще оставались на улицах. Внезапно, как приведение, появилась Дура-Делла. Вся в белом. Она ходила по улицам молча, не обращая внимания ни на кого и вглядываясь время от времени на звездное небо. «На что она там смотрит? Что ищет?», – спрашивали друг друга горожане.
Нигде на улицах не было видно ни идумейских, ни римских воинов. Словно царская и римская власть испарилась. Город принадлежал самим иудеям.
Между тем во Дворце никто не спал. Свет горел во всех окнах Августова дома. Царь Ирод также ждал.
С башен крепости Антония римские легионеры с любопытством наблюдали за всем происходящим в городе, охваченном мерцающими огоньками зажженных свечей.
– Эти иудеи чокнутые, – сказал один из легионеров, – как дети верят в чудо. Как рождение одного ребенка может за ночь перевернуть жизнь вверх тормашками? Понять не могу.
Тем временем в Храме Синедрион оживленно обсуждал, как удержать события под контролем. Мнения, как всегда, разошлись, и не было видно конца спорам. Кто-то напомнил, что ребенок может родиться в любую минуту и что надо кого-то срочно послать к толпе, собравшейся перед домом Элохима. Было решено отправить Йешуа бен Сия, а самим продолжать обсуждение, сколько бы оно не продлилось, хоть до утра.
К полуночи вся улица от дома Элохима до Овечьего рынка была заполнена толпой. Йешуа бен Сий ровно в полночь произнес перед толпой Тиккум Матзот (Tikkum Matzot), ночную молитву.
Люди благоговейно внимали каждому слову молитвы, после которой он попросил их разойдись по домам. Но лишь немногие последовали его просьбе. Большинство хотело дождаться чудного мгновения, стать свидетелем исторического события.
Но время шло, а Анна никак не могла разродиться. Схватки то начинались, то прекращались. Ребенок словно не хотел появляться на свет.
Иудифь все также часто выбегала за новой водой. При каждом ее появлении Элохим невольно вскакивал со стула. Но она стремительно проносилась мимо, не произнося ни единого слова.
Так прошла вся ночь. И всю ночь люди простояли на улице с зажженными свечами.
Утром перед самым рассветом схватки у Анны участились. Ее стоны превратились в прерывистые душераздирающие крики. Люди на улице, затаив дыхание, ждали. Внезапно крики прекратились. И через считанные секунды послышался громкий жалобный плач новорожденного.
Элохим и Иосиф одновременно вскочили на ноги, посмотрели друг на друга и уставились на дверь комнаты Анны. Элохиму показалось, что прошла целая вечность, прежде чем Иудифь вышла оттуда. Не спеша, она подошла к Элохиму и сказала одно слово:
– Девочка.
– Как Анна? – нетерпеливо спросил Элохим.
