Элохим - Эл М Коронон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Анна сидела у окна и не обратила внимания на вошедшего мужа. Он подошел к ней, хотел поцеловать ее в щеку. Но Анна внезапно отвела голову в сторону и задела ухом его нос, и вместо поцелуя вышло неловкое чмокание в ухо. Элохим смутился.
– Ну что вы там решили? – вдруг спросила она.
– Ничего, – ответил Элохим, удивленный ее неожиданным интересом к событиям дня.
– Как ничего? А зачем ты туда ходил?
– Чтобы предотвратить безрассудное кровопролитие.
– Безрассудное!? – раздраженно отрезала Анна. – А разве бывает иное кровопролитие? Всякое кровопролитие безрассудно.
– Анна, что с тобой?
– Со мной ничего! А вот что с тобой?
– Анна, ты со мной разговариваешь так, будто я в чем-то виноват.
– Да, виноват!
– В чем же?
– В том, что позволил Ироду убить моего отца.
– Помилуй, Анна. Как я мог предотвратить это. Меня даже не было в Иерусалиме.
– Это не имеет значение. Все равно ты виноват. Тебе надо было быть рядом с ним во Дворце. А не скрываться в горах из-за какого-то Рубена.
– Анна, кто мог предвидеть?
– Никто. Но ты должен был!
– Анна, ты несправедлива ко мне.
– Нет. Это ты не справедлив!
И Анна горько заплакала. Вдруг между ними словно выросла стена абсолютного непонимания. Каждое слово Элохима отскакивало от нее как от стены. Элохим рукой коснулся ее шеи, попытался успокоить ее.
– Не трожь меня! – истерично закричала Анна и вскочила со стула.
– Анна!?
– Почему ты до сих пор не убил его!? Ты мог бы убить его еще тогда! У аббы!
«Она права», – подумал Элохим.
– Почему ты его не убил на месте? Он унизил тебя, задел твою честь. Чмокнул меня в губы! А ты все это проглотил. Почему? Струсил, Сын Давидов?
Элохим никак не ожидал подобного выпада от Анны.
– Ты способен наказывать таких, как Рубен. Кто слабее тебя. Но не тех, кто сильнее тебя.
Это было последней каплей в чаше терпения. Элохим резко схватил ее за запястье.
– Ой-й, больно! Отпусти!
Он разжал руки. Анна отошла от него и гневно смерила его взглядом с ног до головы. В один миг разверзлась между ними пропасть.
– Я тебе этого никогда не прощу!
Элохим понял, что случилось непоправимое.
74
Ферорас, в этот раз не откладывая, исполнил царское повеление.
– Пока Моро не передумал, – подгоняла его Соломея.
И Соломпсио была незамедлительно отправлена в Идумею к Фаса-Элу.
После ее отъезда царь Ирод ушел в себя, заперся в своих покоях, не принимая никого. Единственной связью между ним и внешним миром служил раб Симон. Через него поступали царские указания, и через него же передавались царю донесения о делах в царстве.
После казни Черного Евнуха от царя поступил приказ, звучавший в трактовке Симона так: «Отрезать всем неграм причиндалы вместе с яйцами и скормить их сторожевым собакам». Во Дворце было сорок семь черных рабов. Их всех загнали в подземелья крепости. И за один день всех лишили мужского достоинства. Дворцовые оскопители в спешке кромсали, как мясники. Трое из рабов умерли от обильной потери крови в тот же день, а еще двое – на следующий.
Страх вселился в душу каждого во Дворце. Как и после смерти Мариамме, люди жили в тревожном неведении, что еще выкинет ошалевший монарх. Жизнь каждого повисла на волоске. И никто толком не знал, что надо предпринять, чтобы ее вернуть в прежнюю накатанную колею.
Все уповали на Ферораса, Соломею и самых близких друзей царя – Сарамаллу, Лисимаха, Кадиаса, Досифея, Костабара. Но Сарамалла все еще был в Масаде. А Костабар, хоть и приехал из Идумеи, где он был правителем, переживал самые трудные дни своей жизни. Ему не удалось уговорить своенравную Соломею отказаться от развода, и он понимал, что теперь его дни сочтены. Жена знала его страшную тайну.
На третий день самозаточения царя Ферорас, Кадиас, Лисимах и Досифей попытались встретиться с ним, но он их не принял. Тогда у них осталась последняя надежда – Сарамалла. За ним срочно были посланы гонцы. Но Сарамалла приехал лишь через три дня.
Перед тем как идти к царю, он встретился сначала с Ферорасом, а потом с Соломеей. Ферорас ему сообщил, что у царя обострились старые болезни. Хотя Ферорас и умолчал о том, что произошло между царем и дочерью, но проницательному Сарамалле было достаточно узнать, что Соломпсио отправлена к Фаса-Элу, чтобы самому догадаться об остальном. Он отлично понимал, что значила дочь для Ирода, и потому после разговора с Ферорасом сомневался в том, что сумеет повлиять на царя. Нет лечения от безумной страсти к Соломпсио.
Однако проблески надежды появились после встречи с Соломеей. То, что он узнал от нее, могло помочь царю вернуться к деятельной жизни и забыться в своей другой сильной страсти – страсти к власти.
Царь его тут же принял. Сарамалла пробыл долго и ушел от него поздно ночью. О чем они говорили, Ферорасу и царским друзьям оставалось только гадать.
Под утро раб Симон принес еще сонному Ахиабусу новое повеление от царя – немедленно отрубить головы Костабару, Лисимаху, Кадиасу и Досифею. Ахиабус был не из тех, кто медлил с исполнением полученного приказа. На рассвете обреченных выволокли прямо из постели, в чем они были. Спросонок ошарашенные друзья царя не успели сообразить, что к чему. Уже во дворе, как только их вывели из Агриппиева дома, четверо идумеев, пряча мечи за спиной, подкрались к ним сзади и одновременно с размаху сняли им головы с плеч. Яркий диск восходящего солнца был, наверно, последним, что они могли видеть в этой жизни.
Весть о внезапных казнях самых близких друзей царя ошеломила Дворец. У всех была одна неотвязная мысль: кто же следующий?
Но то, что последовало дальше, не мог предвидеть никто, за исключением Сарамаллы.
Вечером царь неожиданно вызвал к себе свою дочь, маленькую Сайпро, продержал ее у себя всю ночь и отпустил утром в разодранной одежде и в полубезумном состоянии с указанием выдать ее за Ферораса.
В полдень царь вышел из своих покоев. Спокойный, с каменным лицом. Исчез безумный блеск в глазах. И первым делом он послал раба Симона за Сарамаллой и Ахиабусом, которые незамедлительно пришли к царю.
– Ну что, Ахо, поймал бене Баба? – язвительно спросил царь.
Ахиабус от страха побледнел.
– Еще нет, Ваше Величество.
– Плохо, Ахо, плохо. Очень плохо!
– Я скоро их найду, Ваше Величество. Клянусь!
– Ты их
