Орбинавты - Марк Далет

— Вы шпионили за сеньором Гарделем?! — Росарио начала догадываться, что, пожалуй, до сих пор плохо знала своего соседа.

— Я навел необходимые справки, — уточнил Каспар де Сохо. — Прощайте, донья Росарио.

Не дожидаясь ответа, он развернулся и вышел во двор, где его ждали двое слуг и три лошади.

Осадок от разговора еще долго держался в душе Росарио. Но последние драматические события — обнаружение волшебного дара, внезапная юность и счастье любви — погасили ее страх перед Каспаром.

— Пусть теперь недоброжелатели сами меня боятся, — говорила она себе.

— Помнишь тот день, когда я в первый раз тебя поцеловала? — вполголоса спросила Росарио. На столе, на диване и на полу лежали в беспорядке книги и ноты.

— Конечно, помню.

— Я имею в виду, помнишь ли ты дату?

— Восьмое февраля, — не задумываясь ответил Алонсо, перелистывая очередной том.

Любой, кто вошел бы сейчас в залу, увидел бы, что они пытаются разобраться в беспорядке, царящем среди книг.

— Значит, послезавтра тому поцелую исполнится месяц, — шепнула Росарио. Заслонившись титульным листом первого попавшегося сочинения, она выглянула из-за него и тепло улыбнулась Алонсо.

По неожиданно сменившемуся выражению его лица Росарио поняла, что его озарила идея.

— Где остальные ваши книги, донья Росарио? — спросил он громко.

— В библиотеке, — ответила она, не понимая, куда он клонит. — Вас интересует что-то конкретное?

— Я хотел бы взглянуть на какое-нибудь раннее издание «Амадиса Гальского», если у вас таковое имеется.

— Тебе нравится эта рыцарская дребедень?! — спросила Росарио шепотом, округлив глаза.

Алонсо быстро покачал головой, и она ответила обычным голосом:

— Да, такая книга у нас должна быть. Но я боюсь, что найти ее будет нелегко. Я многие годы приобретала книги, каждый раз давая себе зарок, что необходимо навести в библиотеке порядок. Однако, признаться, все время откладывала. И не потому, что мне было лень, а потому что я совершенно не представляю, с какого конца взяться за это дело. Книг становится все больше, а найти нужную — все труднее. «Амадиса» любил перечитывать дон Фелипе. Куда он мог поставить этот роман, я не знаю. Боюсь, что поиски книги могут занять не один час.

— То есть в библиотеке царит такая же неразбериха, как и здесь. — Алонсо кивнул на разбросанные повсюду фолианты. — Только книг там не в пример больше. Я правильно понял?

— Да, вы абсолютно правы.

— Так я и думал, — прошептал Алонсо и продолжал громко: — Ну а я, между прочим, чуть ли не с детства занимаюсь книжной торговлей. Вообразите, донья Росарио, насколько в книжных магазинах больше книг, чем в вашей библиотеке.

Росарио вообразила и ужаснулась:

— Действительно! Как же вы не теряетесь в них?

— Мы пользуемся каталогами. На небольших листках бумаги, аккуратно уложенных в ящички в алфавитном порядке, пишем название книги, автора, год выпуска, если он известен, а также — на какой полке эта книга хранится.

— Какая чудесная и простая идея! — обрадовалась Росарио. — Ведь найти нужную бумажку в ящичках, где всегда царит порядок, куда проще, чем помнить годами, где именно стоит та или иная книга. Боюсь только, что для нашей библиотеки при ее нынешнем состоянии не так-то просто будет составить каталог.

— Я мог бы привести вашу библиотеку в порядок, донья Росарио, — предложил Алонсо. — Это то, что я умею делать лучше всего, — возиться с книгами.

— Благодарю вас, как любезно с вашей стороны! — Она сузила глаза и спросила шепотом: — Что у тебя на уме?

— Это работа на несколько дней. Может быть, на неделю. Пригласи меня пожить в замке на то время, пока я буду разбираться с вашим архивом.

Росарио обдала горячая волна счастья. «Какой же ты молодец!» — говорила она ему взглядом.

— Донья Росарио? — спросил Эмилио, появившись в дверях после того, как она позвонила в колокольчик.

— Эмилио, окажи нам любезность, найди, пожалуйста, в библиотеке роман «Амадис Гальский».

— Конечно, сеньора.

Спустя несколько часов слуга вернулся, весь перепачканный пылью, и принес заветный том о неправдоподобных приключениях безупречного рыцаря Амадиса в различных вымышленных странах еще до времени короля Артура.

— Простите, сеньора, что я так долго возился, — сказал он с виноватым видом.

— Я знаю, Эмилио, как трудно найти там нужную книгу, — успокоила его Росарио. — Поэтому я решила воспользоваться помощью сеньора Гарделя, который утверждает, что легко приведет в порядок нашу библиотеку, так как всю жизнь только и делает, что занимается книгами. С этой целью я пригласила сеньора Гарделя пожить в замке столько дней, сколько понадобится ему для этой работы. Пожалуйста, позаботься о комнате и постельном белье для нашего гостя, а также предупреди об этом остальных слуг.

— Разумеется, сеньора, — кивнул Эмилио.

Спустя два дня Алонсо поселился в замке Каса де Фуэнтес. Ознакомившись с библиотекой, он сказал, что ему понадобится около недели на то, чтобы привести ее в полный порядок и составить каталог. Оставшись наедине с Росарио, Алонсо признался, что при желании мог бы ускорить этот процесс, попросив предоставить ему одного или двух помощников, и завершить его за три дня.

— Но такого желания у меня нет, — добавил он со смущенной улыбкой.

По ночам Алонсо тайком пробирался в спальню Росарио. Они проводили вместе несколько часов. Под утро Алонсо уходил, и она еще успевала поспать до тех пор, пока не являлась Каролина, чтобы помочь ей одеться и уложить волосы.

Правда, в первую ночь они, истосковавшись друг по другу, никак не могли заставить себя расстаться, отчего чуть было не заснули оба на подушке Росарио. После этого Алонсо взял себе за правило следить за временем и в три часа утра объявлять, что Росарио пора спать.

Она сразу полюбила этот обряд. Каждый раз засыпала с таким ощущением, будто погружается в сладостный нектар тепла и защищенности, зная, что Алонсо будет сидеть рядом и ждать, пока она не заснет, а затем тихо задует свечу и бесшумно покинет комнату.

Росарио не переставала удивляться способностям своего молодого тела. Несмотря на постоянную нехватку сна, несмотря на ласки до изнеможения, она в течение дня не испытывала никакой усталости.

— Когда мне в прошлый раз было двадцать пять лет, я не была такой выносливой, — удивлялась она.

— Не забывай, что орбинавт не просто молодеет, — напоминал Алонсо. — Его тело приобретает облик, который в глубине своего сознания он считает для себя идеальным. Ты сейчас не совсем такая, какой была в своей первой юности.

— Я никогда не знала, — говорила Росарио, — такой внутренней силы и такого счастья от самых простых вещей: от дыхания, от прикосновения к обычным предметам, к одежде, к одеялу, от ходьбы, от сна, от пробуждения.

Росарио нравилось делиться с Алонсо своими переживаниями. Никогда в жизни она не встречала человека, который настолько понимал бы ее, настолько не нуждался бы в переводе с ее языка на свой, человека, с которым она была бы настолько раскрепощена.

Впрочем, поправляла себя Росарио, даже Алонсо понимал не все. Ей было трудно отвечать на его постоянные расспросы о том, что она испытывала, меняя реальность. В этом не было ни ее, ни его вины. Просто в человеческом языке не существовало подходящих слов.

— Это совершенно удивительное переживание, — говорила она во время одной из таких попыток объяснить свой опыт. — Ты видишь множество событий и участвуешь в них, но в то же самое время ум становится очень медленным. Он как будто останавливается.

— Что?! — Алонсо от изумления даже присел. — Как ты сказала? Ум становится медленным?

Росарио уставилась на него, не понимая, что привело его в такое возбуждение.

— Я совсем забыл рассказать тебе про этот отрывок из книги, — объяснил он. — Однажды расшифровал его с помощью второй памяти, но так и не понял смысла. А сейчас ты говоришь мне то же самое, что написано там!

— И что же там написано? — заинтригованно спросила Росарио. Она приподнялась, уселась на подушке и натянула одеяло до плеч. В эти ранние мартовские дни ночью становилось зябко.

— Не помню наизусть, — ответил Алонсо, набросив на нее второе одеяло и укутав ее с плечами. — Давай схожу к себе и принесу рукопись. Она у меня с собой.

— Не надо. Расскажи своими словами. Принесешь завтра.

Алонсо наморщил лоб, вспоминая.

— В общем, там говорится, что явь подобна очень медленному сну. В обычном сне наш ум воздействует на происходящее, и это приводит к мгновенному изменению. А в яви изменение не может быть таким быстрым. Поэтому для того, чтобы воздействовать на явь, надо замедлить ум. Там такая логика: коль скоро мы не можем ускорить реальность, нам остается лишь замедлить собственный ум. Но в тех фрагментах, которые до сих пор удалось расшифровать, не объясняется, что это означает.