Империи песка - Дэвид У. Болл

Но ничего особо важного, достойного твоего внимания, тут не было. Просто обсуждали войну.

– Правитель, что случилось? – спросил Мусса, пропустив мимо ушей язвительные слова двоюродного брата.

– Кель-аджер вновь взялись за старое, а они известны своим вероломством, – сказал аменокаль. – Мы узнали, что они собираются близ Адмера для нападения на нас. Все наши племена меня поддержали. Мы опередим кель-аджер и сами нападем на них. Вся знать отправляется на войну. Все вассалы из кель-улли, способные сражаться, получат оружие.

Туареги кель-аджер жили к востоку от Ахаггара, вблизи плато Тассили, где пролегал один из главных караванных путей между Триполитанией и южными землями. Война началась из-за защиты прав небольшого туарегского племени и длилась уже три года, характеризуясь отдельными стычками и ожесточенными боями.

– Турки помогут им своими войсками? – спросил Мусса.

В прошлом году турецкий бей Мурзука снабдил кель-аджер оружием и арабскими войсками, получив за это позволение разместить гарнизон в оазисе Гат. Турки, стремящиеся расширить свое влияние в Сахаре, нарушили баланс, из-за чего ахаггарские туареги едва не проиграли в крупном сражении.

– Думаю, они не хотят участвовать в этой войне, – ответил аменокаль. – Я посылал своего человека к бею. Тот сказал, что больше не желает тратиться на межплеменные войны. Думаю, он стремится ослабить кель-аджер, как до этого ослабил нас. Таким образом он рассчитывает сделать всех туарегов достаточно слабыми и неспособными посягать на его влияние. Но его замыслы меня не трогают. Пока что его позиция служит нашей цели.

– Значит, турки бросили кель-аджер, предоставив нам расправляться с ними, – сказал Махди.

– Или придумали вероломную стратегию, – возразил Мусса. – Я не доверяю туркам. А сражаясь с кель-аджер в Адмере, нам нужно все равно подтянуть резервные силы к Гату. На случай, если бей забудет свое обещание не вмешиваться.

Аменокаль улыбнулся и подумал: «Этот парень многому научился».

– Жаль, что ты пропустил джемаа. Твой совет подкрепил бы нашу решимость. Кстати, именно такой приказ я и отдал.

– Правитель, если бы я знал о созыве джемаа, то ни за что не пропустил бы встречу.

– Если бы ты не прохлаждался на своей гельте и не плескался там с рыбами, как чужестранец, то знал бы, – заметил Махди.

Мусса густо покраснел, радуясь, что под тагельмустом этого не видно, но снова не отреагировал на обидные слова сына аменокаля.

– Правитель, ты еще не рассказал Муссе о его обязанностях здесь, – напомнил отцу Махди.

Мусса внутренне сжался. В словах двоюродного брата звучала неприкрытая издевка.

– Тобол ихаггаренов отправится вместе с Ахитагелем. Он уже выехал с отрядом знати и будет командовать от моего имени.

Тоболом назывался боевой барабан – символ власти аменокаля. Ахитагель, двоюродный брат Серены и Эль-Хадж Ахмеда, считался преемником аменокаля. В случае болезни, когда сам аменокаль был не в силах вести войска, командование вполне логичным образом переходило к преемнику.

Мусса возликовал:

– Правитель, я немедленно выеду и присоединюсь к Ахитагелю!

Аменокаль покачал головой:

– Ты, Мусса, останешься здесь вместе с десятью кель-улли.

Туареги племени кель-улли – «люди коз» – были вассалами кель-рела. Сражались они весьма редко. Оружие выдавалось им по особому разрешению и всегда под командованием кого-нибудь из знати.

Участь остаться в лагере ужаснула Муссу.

– Но, правитель, мой долг… – начал он.

– Твой долг – делать то, что я скажу, – коротко ответил аменокаль и тут же скрючился в очередном приступе кашля; прошло какое-то время, прежде чем он сумел продолжить: – Кель-аджер – не единственные хищники в пустыне. Я не могу оставить защиту наших лагерей женщинам, детям и одному больному мужчине, – сказал он, имея в виду себя. – Ты останешься здесь и будешь прикрывать наши спины. После прибытия кель-улли ты, естественно, будешь ими командовать. Это и есть твой долг, Мусса, и он очень важен.

– Да, повелитель, – ответил горестно разочарованный Мусса.

Конечно, кто-то должен остаться. Но унизительно, когда этим человеком оказываешься ты. Становиться командиром над козами, детьми, вассальными лагерями и рабами – долг, несопоставимый с воинским. Это называется быть на вторых ролях. Может, абба так с ним поступил, поскольку не верил в его готовность? Три года Мусса наблюдал, как другие мужчины отправлялись на войну, получали раны в сражениях и возвращались героями. Было много и тех, кто не вернулся, но это не означало, что о них забывали. О живых и погибших воинах слагали стихи и песни. В лагере праздновали победу туарегского оружия, и к прежним легендам добавлялись новые.

Однако Муссу лишили этой привилегии, и его легенда так и останется мертворожденной. Он уже испытал на себе жгучие насмешки Махди.

– Итак, благородному икуфару вменили в обязанность надзирать за малыми детьми и верблюжьим дерьмом, – презрительно бросил ему двоюродный брат, когда они выходили от аменокаля.

Мусса и на этот раз попытался оставить колкость без внимания. Поздно вечером, после того как туарегская знать отправилась на войну, он проверил состояние лагеря, а затем покинул его, чтобы поразмышлять при лунном свете.

Они плавали под водой, описывая медленные круги и с каждым разом все больше сближаясь. Ее фигура была размытой, таинственной и прекрасной, но очертания постепенно обретали ясность. Он видел, что на ней нет одежды. Невероятно, она голой нырнула в гельту, чтобы присоединиться к нему. Он смотрел на нее, пытаясь разглядеть потайные места ее тела, но темная бурлящая вода вокруг нее сохраняла тайну, от которой закипала его кровь. Он пытался ее догнать, но стоило ему приблизиться, как она удалялась. Она плавала быстрее, чем он, поглядывая через плечо и улыбаясь. Плавание было для нее совершенно естественным и не требовало усилий. Кажется, она даже не выныривала на поверхность за воздухом. Он плыл за ней, пока легкие не взбунтовались. Тогда он вынырнул, судорожно хватая воздух. Яркая луна осветила ему лицо. Вокруг было светло как днем. Сияла вода, похожая на россыпи серебристого жемчуга. Ни на прибрежном песке, ни на скалах вокруг гельты не было никого. Он знал, что они одни.

Он понял, что и она это знает, отчего почувствовал прилив возбуждения.

Набрав побольше воздуха, он снова нырнул, пытаясь разглядеть в рассеянном свете ее фигуру, и на этот раз он не столько увидел, сколько почувствовал ее. Она появилась откуда-то снизу и коснулась его. От этого прикосновения он испытал дрожь во всем теле. Он повернулся к ней, и она поднялась снизу. Ее тонкие пальцы двигались медленно и с каким-то любопытством. Вот они дотронулись до его лодыжек, потом до икр. Она погладила ему впадину под коленями, потом бедра. Он закрыл глаза и плавал в этом состоянии, наслаждаясь прикосновениями ее шелковистой кожи