Северное сияние моего сердца - Вуди Добковиц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пусть она считает его идиотом, пусть отвергнет, пусть забудет, но парень приложит все усилия, чтобы белоруска смогла полюбить его.
Она давно насытилась своим беспристрастием к этому паршивому деньку. Сердце резало, душа тяжелела, самочувствие чернело, а само тело становилось вялым и ватным, впитывая в себя всю негативную энергию. Девушка давно поняла — это тоска и подавленность, что так разъедают её из-за этой треклятой любви! Хотелось бросить все дела, правила и страх, бросить нелепость, горе, и безостановочно говорить Германии насколько сильно она его любит, насколько сильно он ей дорог…
Он отчетливо помнил об обещании позвонить ей первым, но к изумлению Германии на весь кабинет прозвенела уже до тошноты знакомая мелодия телефона. Он не знал, отчего Беларусь вдруг решилась на звонок, но немец не желал мучать себя догадками и достал телефон из кармана пиджака.
Жирный курсор, выделенный белыми ровными буквами, выплеснул слово “Amerikanischer Obolus”*. Что ему вообще надо?! Уж кого-кого, а этого павлина без мозгов он не ожидал. Опять со своими психами решил до парня дониматься? Не выйдет! Германия больше не будет молчать в тряпочку. Хватит быть терпилой. Растягивая момент, он утомительно вздохнул и, проведя пальцем по экрану, ответил на вызов.
— Deutschland am Apparat.*
— I hear* ты все такой же до ужаса любезный. Самому-то не тошно? — съязвил США.
— О… США. Как давно я тебя не слышал. — Холодно ответил немец. — У меня с детства манеры привиты, в отличие от такого раздолбая, как ты. Не тебе уж терпеть…
— И слава Богу. — Перебил того Штаты. — А то бы мой мозг не выдержал той нудятины, что ты вечно рассказываешь. Как работа? Все как червяк крутишься в своих бумажках?
— С каких пор ты стал интересоваться моей политикой? На сегодня у тебя очередная ночная бабочка заболела, или она нашла себе мужика побогаче?
Он не видел лица американца, зато отчетливо слышал его злобное сопение в трубке. Все же Германия неплохо задел самолюбие пиндоса.
— У меня хотя бы были женщины. А ты как был слабаком и тряпкой, так им и останешься. Ни одной девушке такие парни не нужны!
«— Ха! Может я иногда и люблю покапризничать, однако мной нельзя манипулировать как тобой. России не нужна такая тряпка как ты! Для нее ты не более дружеской жилетки, в которую можно поплакаться. Столько лет знакомы и до сих пор не вместе! Разуй свои четыре глаза! У вас нет будущего. Как был во френдзоне, так там и останешься.»
Н-да… Немец не забыл упреков США в день их ссоры. Он также называл его слабохарактерным. Ничего не изменилось.
— Жаль тебя огорчать, но такие самовлюбленные, гордые и бегающие за каждой юбкой индюки не во вкусе милых дам.
«— Ты, обделенный любовью отца, вечно никем не понятый ребенок!! Сам большую часть своей жизни просидел в доме папаши, а как вырвался, так мгновенно свободу почувствовал?! Да тебе кроме ресурсов на землях России больше ничего не надо! Эгоист хренов! Только о себе и думаешь! Пытаешься сделать так, чтобы все обратили на тебя внимание. Да Россия сойдет с тобой с ума! Ты не способен на любовь, бесчувственный сухарь. Как и твой папаша! Добьешься расположения Рос, трахнешь ее и вспоминай как звали. Животное! Галочку в списке своих шлюх поставишь. Достижение мирового масштаба!»
Тем вечером Германия припомнил ему все. Обычно он никогда себе такого не позволял, но Штаты умел выводить из себя даже мертвых.
— Да, я слышу у тебя лишние зубы и глаза появились. Может мне лично приехать к тебе, да повыбивать их к чертовой матери?!
Видимо американец уже забыл о цели звонка, переключив свой мозг на яростную перепалку.
— Можешь себя не утруждать. Тебе еще с Россией жить пару месяцев под одной крышей. А если она узнает о драке между нами, то kaputt* настанет и тебе, и мне.
Молчание США после его слов было хорошим сигналом. Значит, этот пиндос все еще любит ее. Ох, Россия, терпения тебе и сил на этого непослушного ребенка. Хотя, может ей именно такой мужчина и нужен? Тот, кто сможет внести в ее жизнь немного беспорядка и суматохи?
— Если это все, чего тебе хотелось, то освобождай линию. — Устало потерев пальцами глаза, сказал немец. — Я жду звонка от одного очень важного человека.
— Погоди.
Германия аж опешил от столь тихого и спокойного голоса Штатов. На секунду ему почудилось, словно это говорил даже не этот вечно бесячий блондин, любитель бургеров, а вполне адекватный и уравновешенный человек.
— Германия…. В общем…. Дело вообще не в работе и не в девушках….
— Ближе к сути США. Ты тратишь мое драгоценное личное время.
— Вот же блять. Ты и секунды помолчать не можешь?! Дай, твою мать, мне договорить! Не беси! — взорвался американец, после сказанного немцем.
А нет. Все же он тот самый грубиян и олух.
— Короче. Я не ругаться хотел, а…. Черт. В общем…. забыть, что мы в тот день наговорили друг другу и жить в мире и согласии.
Теперь-то до Германии дошло, зачем он вдруг решил ему позвонить. Перемирие. В этом-то все дело. Немец уверен — русская поставила ему условия. Сам пиндос никогда бы этого не сделал.
— Ты головой ударился? Или тебя сейчас кто-то заставляет это делать? Если он с пистолетом, то скажи «да».
— Fuck off with your jokes! I’m serious!*
— Ты же понимаешь, что то, чего ты наговорил не похоже на извинения. Скорее ультиматум.
Германия сам понимал, что их война уже достаточно долго затянулась. А перемирие было как раз кстати. Однако США что-то слишком долго молчит. Может он уже передумал просить прощения?
— USA?*
— Sorry.* За те слова и за ту порванную рубашку. Я приношу извинения.
«— Странно, что ты вообще вспомнил о Союзе. Как-то все эти годы тебе было плевать на него и на Россию.
— Все меняется очкастый. Один ты стоишь на месте. Одеваешься, словно из девятнадцатого века сбежал. И эти тупые очки. Ты ж страна, и должен выглядеть с иголочки. Линзы хоть купи себе.
— Зачем? В очках довольно
